Прокурор дьявола. Жатва - Дейноров Эльдар - Страница 63

Он невольно поморщился и замедлил шаг. Обернулся — нет, позади не было никого. Он тут один — а впереди тащится эта тварь, и обойти ее — выше всяческих сил.

Это ладно, а если она на самом деле — не одна? Если здесь целая шайка бомжей? Конечно, ничего они ему не сделают, с него и брать-то, по большому счету, совершенно нечего… Но сама по себе вероятность встречи с этими существами, лишь отдаленно похожими на людей, заставила Олега Сергеевича непроизвольно вздрогнуть.

Он огляделся, надеясь свернуть к рядам могил и пройти около них. Заодно и путь до станции можно срезать. А эта… не потащится же она к станции, в самом-то деле?!

Так бы Олег Сергеевич и поступил, и спокойно бы миновал старуху, но было уже поздно. «Бомжиха» неожиданно остановилась, а потом медленно, словно на шарнирах, обернулась. И посмотрела на одинокого путника.

«Посмотрела» — это так, для красного словца. Потому что смотреть ей было нечем. Не было у нее глаз. И половины лица тоже не было. Уже успели истлеть.

На Олега Сергеевича, вполне нормального человека и честного семьянина, уставились пустые глазницы покойницы. А потом этот монстр из глупого голливудского фильма о воскресших мертвецах сделал шаг в направлении человека. А затем — и еще один…

Олег Сергеевич тупо глядел на происходящее. Он словно бы прирос к месту, пока разум пытался хоть как-то объяснить появление на кладбище ожившей покойницы. Но попытки были сплошь неудачными, и тогда разуму пришлось уйти в тень.

С диким криком человек рванулся от покойницы в истлевшей одежде, перепрыгнул через канаву, бросился бежать, спотыкаясь о могилы, не видя никаких тропинок — лишь бы не упасть, не сломать ногу, лишь бы подальше, подальше!

Каким-то чудом он и в самом деле не сломал ногу, не разбил себе лоб о массивные памятники, не свернул шею, перелетая — при довольно солидном возрасте — через канавы и рвы.

Обернуться назад он не мог.

На следующее утро после происшествия на кладбище в одной из психиатрических больниц города молодой врач держал в руках историю болезни пациента, которого привезли вчера ночью. Он задумчиво просматривал малоразборчивые записи, качал головой.

Пациента привезли из отделения милиции при вокзале. Ничего страшного он не натворил, милиции не сопротивлялся — скорее уж, наоборот, он, казалось, был готов отдать все за сотрудничество со стражами порядка. А еще — за то, чтобы его заперли в самую крепкую камеру. А сами, тем временем, отправили бы наряд ОМОНа и спецназа — так и сказал, «ОМОНа и спецназа»! — на северное кладбище.

Был он не в меру возбужден, изрядно повеселил милиционеров своими заявлениями, требовал составить протокол… В общем, случай был вполне ясным, звонить родственникам несчастного милиционеры не стали, а посовещавшись, решили избавиться от добровольного арестанта — а то как бы вены себе не вскрыл или не покусал бы кого.

А вот теперь психиатр задумался — а настолько ли ясен этот случай? Пациент перевозбужден и напуган, это совершенно ясно, ему требуются успокаивающие средства. Он весь в синяках, одежда, в которой он ворвался в отделение милиции, была вываляна в грязи до последней степени. Да и синяки таковы, что на особые методы работы милиции их никак нельзя списать.

— Вера, ты пока свободна, — кивнул психиатр медсестре, а когда та покинула кабинет, еще раз пролистал историю болезни.

Доктор производил впечатление человека, который забыл нечто очень важное, а сейчас усиленно пытается вспомнить.

Конечно, среди не-врачебного мира существует идея, что все психиатры похожи на своих пациентов, и что, если выстроить десятка два докторов самых различных специальностей, то любой непосвященный мгновенно отличит именно психиатра.

Возможно, легенда эта не лишена некоторых оснований. То же самое происходит и с тюремными надзирателями — они все равно находятся в тюрьме, пусть и по другую сторону массивной двери.

Однако доктор, просматривающий историю болезни дебошира с Финляндского вокзала, был молодым человеком вполне заурядной внешности. Вот разве что некоторые его контакты были весьма и весьма выдающимися.

Он как бы с некоторым усилием протянул руку к телефону и стал набирать номер мобильника. Делал он это медленно, но, конечно же, его движения не имели ничего общего с покойницей, помрачившей разум несчастного Олега Сергеевича. Скорее, психиатр вспоминал номер — цифру за цифрой, притом делал это в процессе набора.

— Ростислав Всеволодович? — неуверенным (и совершенно несвойственным ему) тоном спросил психиатр.

— Да, Денис, внимательно вас слушаю, — немедленно последовал отклик.

— Имеется странный случай… — начал доктор чуть более оживленно.

— Отлично. Выкладывайте, — подбодрил его неведомый Ростислав Всеволодович.

И доктор, которого звали Денисом, начал «выкладывать» параноидальный бред своего пациента. Говорил он автоматически и без всякого выражения.

Но Ростислав Сергеевич и не думал насмехаться над своим собеседником. Напротив, он просил говорить подробнее, задавал наводящие вопросы и получал ответы, — все таким же скучным голосом.

Наконец, Денис завершил свое сообщение, и слегка поправил сбившиеся очки.

— Замечательная информация, — сказал Ростислав Всеволодович. — О судьбе вашего несчастного пациента можете не волноваться. А вот все остальное… Денис, мы с вами работаем уже не в первый раз, и вы знаете — благодарить мы умеем. Ждем и впредь информацию. Удачи вам!

И мобильник отключили. И в тот ж момент на какую-то долю секунды отключился и сам психиатр.

А потом его выражение лица стало совершенно обыкновенным.

Теперь, даже если бы его начали пытать и допрашивать с пристрастием, он все равно не смог бы назвать ни телефонный номер, ни имя собеседника. Да и вообще — о том, что он кому-то куда-то звонил, да еще и нарушил врачебную тайну, Денис накрепко забыл. По крайней мере, до следующего «интересного случая».

Примерно через дня два пациента, все еще не до конца пришедшего в себя, выписали под надзор переполошенных родственников. Что же до Дениса, то он, увидев в почтовом ящике корешок перевода на весьма приличную сумму, нисколько не удивился — просто он знал, что должен быть перевод. От кого и почему — он даже не задумывался. Просто не мог задуматься об этом — словно бы его мозг был кем-то очень надежно заблокирован.

И уж тем более он никогда не узнал о последствиях «интересного случая» и своего звонка.

«Наш самолет совершил посадку…» Сообщение для пассажиров передавалось на русском и на английском. Точнее, сперва на английском, а уж затем — на русском. Что и неудивительно, поскольку принадлежал самолет британской компании и прибыл он из Лондона.

Пассажиры, как всегда, слегка оживились, отстегнули ремни, кто-то смотрел в иллюминатор — на посадочную полосу, по бокам которой стояло множество самолетов, и российских, и зарубежных.

Симпатичная и очень скромно одетая темноволосая девушка тоже прильнула к иллюминатору. Подумать только — еще полгода назад она страшно хотела отправиться на практику в любую страну. Просто потому, что нигде еще не была. Правда, в первый раз ей пришлось побывать в Британии поневоле, но это — совершенно особый случай…

Марина (так звали пассажирку) подавила вздох. Слишком резко в тот момент на нее обрушилось все произошедшее, и, наверное, это было правильно — отправить ее на пару месяцев подальше от города, от привычной компании… от переживаний. Под руководством этой странной леди Ховарт можно быстро отучиться от всех переживаний. И не дай небо сделаться врагом для ее нынешней временной начальницы — уж лучше сразу в море со скалы!

Впрочем, когда начальство позвонило и заявило: «А знаешь, Марина, надо бы тебе от Британии отдохнуть», — леди Ховарт не стала возражать. Да и вообще, кажется, практиканткой из России она была вполне довольна — насколько можно понять по этой даме, всегда одетой в строгий деловой костюм.