Змей-искуситель - Смит Дебора - Страница 18
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая
Я предчувствовала подобное заявление, и все же оно заставило меня затаить дыхание. Единственное, что я смогла произнести, походило на строчку давно забытой лирической песни:
– А при чем здесь любовь?
– Я люблю ее так, как папа любил тебя. Он жил ради тебя! Папа пошел бы на что угодно, только бы помочь тебе, когда ты была расстроена и нуждалась в нем.
Я тихонько вздохнула. Сын ни о чем не подозревал.
– От чего еще ты пытаешься защитить Эдди, кроме надоедливой матери?
– Эдди стала настоящей заложницей своего положения. Ее угрожают убить, присылают письма, полные ненависти, преследуют ее… Назови что хочешь, она от всего страдает! Если Эдди сидит одна в книжном магазине, кофейне или театре, кто?то обязательно громко заговорит о ее родителях. Ты не можешь себе представить, на что похожа ее жизнь и как мир за пределами твоей фермы относится к дочери президента страны.
– Значит, ты ее жалеешь и полагаешь, что сможешь позаботиться о ней лучше, чем целая армия профессионалов, готовых отдать за нее жизнь, если потребуется? И ты решил избавиться от них и всем заняться самому? Звучит чертовски разумно!
– Все не так просто.
– Ты мог бы посоветовать ей поговорить с родителями. Ты мог бы рассказать мне, что встречаешься с Эдди, и тогда я бы поговорила с ней о ее проблемах. – Я мрачно посмотрела на сына. – Неужели я не заслужила твоего доверия? Или мне следовало тоже нанять шпионов, чтобы узнать о таком важном событии в жизни собственного сына?
– Эдди не хотела, чтобы о нас узнали. Парень, с которым она встречалась до меня, оказался на обложке «Инквайера».
– Ты думаешь, что я не умею хранить секреты?
– Мы просто хотели уединения. – Он помолчал. – Я знаю, каково это – расти под пристальным вниманием тех, кто возлагает на тебя надежды.
Я замерла.
– Что ты сказал?!
– Я не хотел, чтобы ты и еще сотня Макгилленов и Тэкери обсуждали, подходит ли она мне.
– Так вот какой ты считаешь свою жизнь?
– Я только говорю, что понимаю, какое давление оказывают на Эдди.
– Ясно. Ты тоже не доверяешь своей матери.
– Мать!
– Она молода и сама еще не знает, чего хочет. И ты, кстати, тоже.
– Неужели? Разве не ты подарила мне на десятилетие банковский счет и компьютер? Ты научила меня основам бизнеса, когда мне было тринадцать. А папа подарил мне ружье и мотоцикл, научил постоять за себя. Ты говорила мне, что я гений. Он говорил мне, что я мужчина. Ни один из вас ни разу не сказал мне, что я слишком молод, чтобы заботиться о себе.
– Мы лгали.
Дэвис встал.
– Ты хочешь, чтобы мы с Эдди уехали?
– Нет, разумеется, не хочу. Это твой дом. Она твоя… гостья. И моя гостья.
– Хорошо. Тогда не проси меня объяснять каждое мое решение.
Я тоже поднялась, стараясь сохранять благоразумие
– В любом случае на первом месте должна быть учеба, а уж потом проблемы с подружками. Мне неважно, что родители Эдди – первая пара страны. Они могут быть королевской четой из какого?нибудь Вазуленда. Для меня нет разницы. Но я не позволю тебе испортить свое будущее и вывалять нашу фамилию в грязи. Я слишком много работала для того, чтобы она оставалась незапятнанной!
– Что ты хочешь этим сказать?!
И тут я перестала сдерживаться. Я напомнила своему сыну все плохие слухи о президентах и их родственниках. Разве журналисты не слетелись на родину Джимми Картера и не принялись вытаскивать на свет божий все неприглядные истории и вспоминать его сумасшедших родственников? А через какие испытания пришлось пройти семьям Клинтон и Кеннеди? А алкоголизм Бетти Форд? Об этом говорили во всех выпусках новостей. А прошлое Патти Дэвис и астрологический секрет ее матери? Я стояла посреди собственной столовой и орала на сына, с каждой минутой все отчетливее понимая, что люди всегда жаждут подробностей обо всех сторонах президентской жизни, заглядывают во все уголки дома. Я была напугана.
– Мать, успокойся, – сказал Дэвис, мрачно глядя на меня. – Я не понимаю, какое отношение все эти случаи имеют к нам и нашей семье. Нам нечего скрывать.
– Я просто не хочу… чтобы ты появился на обложке иллюстрированных журналов как дружок Эдди Джекобс, укравший ее у родителей, – я сумела придумать отговорку.
– Ты считаешь, что я ставлю под угрозу наше доброе имя?
– Я только хочу, чтобы ты вернулся в Гарвард, окончил его будущей весной и получил ту свободу выбора, которой не было у меня.
– Разве тебе не удалось сделать выбор? – хрипло ответил Дэвис. – Моя мать – самый известный садовод в штате и лучшая бизнесвумен. Она вернула семье доброе имя и благосостояние, когда все утверждали, что подобное невозможно. Мой отец любил ее и верил в нее, он посвятил ей всю свою жизнь, чтобы исполнились ее мечты! – Дэвис замолчал, откашлялся и уставился на меня красивыми синими глазами, унаследованными от его отца. – Я был бы счастлив, если бы смог прожить такую же жизнь, как каждый из вас. Потому что вы оба вдохновляли меня, и ты делаешь это до сих пор. Но я хотел бы сделать это на моих условиях.
Я подавила желание заплакать. Слезы, как я поняла за долгие годы, увлажняют только сухую почву.
– Хорошо, тогда скажи мне, что будет дальше.
– Родители Эдди решили послать сюда своего родственника, чтобы он вернул Эдди назад. Я не собираюсь позволить ему сделать это. И я был бы признателен тебе, если бы ты меня поддержала.
– Кто же этот загадочный человек?
– Его зовут Николас Якобек. – Дэвис помолчал. – И он уже однажды убил человека ради спасения Эдди.
Глава 6
Ник
Мне было четырнадцать лет, когда в 1972 году я впе?рвые увидел моего дядю Джона Александра Джекобса, будущего президента Соединенных Штатов. Это про?изошло в грязном коридоре рядом с моргом в одной из больниц города Мехико. Туда полицейские отвезли тело моей матери, умершей от передозировки героина. Джу?лия Марджори Джекобс была доброй и красивой, но ее оказалось очень легко сломать. Она даже не знала, кто был моим отцом. Вероятно, один из тех парней, с кото?рыми она встречалась на первом курсе университета Иллинойса. Марджори Джекобс была первой девушкой из семьи Джекобс, поступившей в университет.
– Все так мной гордились! – любила она говорить мне и при этом плакала. – До тех пор, пока я не забере?менела тобой.
Она не представляла, как это звучит для меня, ее сына. Я лежал в постели ночью и клялся, что стану до?стойным человеком. Я говорил себе, что должен заслу?жить право на жизнь. Я повторял себе, что если смогу спасти мать от нее самой, то заслужу ее любовь. Мекси?канский дипломат?наркоман, последний дружок моей матери, называл ее Мечтающей Маргаритой. Она гово?рила мне, что ее младший брат Ал давно, еще в Чикаго, называл ее Марджи. К тому времени, как она умерла, я никак ее не называл. Мне было слишком больно назы?вать ее матерью. Она перестала играть эту роль, как только я немного подрос и смог сам заботиться о себе. Она даже не заметила, как мы поменялись ролями, – наркотики внушали ей уверенность в том, что она кон?тролирует ситуацию. Но я?то знал, как все обстоит на самом деле. Вскоре я сам стал заботиться о ней – на?столько, насколько она мне позволяла. Я никогда не ранил ее чувства, но и матерью не называл.
Она этого так и не заметила.
В тот вечер меня приковали наручниками к желез?ной скамье в больнице. Кровь была на моих руках и одежде, костяшки пальцев распухли, кожа на них была содрана. Я сидел, опустив голову, и смотрел на пол между моими теннисными тапочками, стараясь ни о чем не ду?мать. Коридор был пуст – обо мне все забыли. Мою мать хорошо знали в обществе как любовницу молодого дип?ломата. Ни для кого не было секретом, что они оба зло?употребляют наркотиками. Когда мать увезли в больни?цу, я как следует отделал этого парня.
Я услышал шаги по кафельному полу, но не сразу поднял голову. Я достаточно времени провел на улицах и мог, как собака, определить приближение опасности по звуку, запаху и даже движению воздуха. Когда ботин?ки на тяжелой подошве остановились недалеко от меня, я достал заточку из рукава и, пряча острое лезвие в ла?дони, поднял голову.
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая
