Вид из окна - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая

Да, в сущности, не наплевать ли? Ходить под ручку с накачанным куском мяса ныне выглядит как атавизм. Спать с партнёрами по бизнесу вреднее для бизнеса и здоровья, чем вообще не спать. А выйти «в мир» с этаким полуботаником-филологом — во всяком случае — не глупо. Как говаривала одна небедная подруга «мне нравятся умные мущинки, надоела неприкрытая физиология». По крайней мере, перестанут судачить, что светская львица спит с охранниками, водителями или, куда хуже, покупает себе девочек. Подумав об этом, в который раз ужаснулась миру, к которому привыкла.

Вера Сергеевна вспомнила себя начинающей учительницей географии в средней школе. География тогда не успевала перекраивать карты расползающейся по искусственным швам державы. Зарплата учителя являлась одной из лучших насмешек над человеческим достоинством. И всякий рядовой гражданин почившего СССР, бывший некогда винтиком огромной государственной машины, жил с чувством конца света на хвосте. Время дурацких малиновых пиджаков… За эти, в том числе, пиджаки она ненавидела новых богатых. Не к кому было пойти, когда отцу требовалась срочная операция и на неё нужны были немалые деньги. Понимая это, он вернулся из больницы домой, в трехкомнатную хрущёвку, чтобы умереть на любимом диване лицом к стене, спиной ко всему миру.

Георгия Зарайского Вера встретила по дороге с кладбища на сороковой день. Просто не поместилась в старенький соседский «москвич», пришлось, как самой молодой, идти на автобусную остановку. И оказалась там в полном одиночестве, ибо рейсовый только что ушёл, а следующий предвиделся где-то через час. Она стояла на островке посреди огромного мёртвого моря, и тогда, лихо визгнув тормозами, буквально у её ног замер чёрный и строгий, как её платье, «мерседес». Из салона выглянул внимательный джентльмен с цепким взглядом.

— Могу я вас подвезти? — учтиво спросил он.

— Предпочитаю общественный транспорт, — сухо ответила Вера, прокручивая в уме случаи, куда увозят такие машины неосторожных девушек.

— На мне что, малиновый пиджак? — усмехнулся Зарайский, словно прочитав мысли Веры. — Да и каково это — клеить девушек на кладбище? Тем более, я вижу вы в трауре. Неужели нельзя просто принять руку помощи? Да, признаюсь честно, вы мне сразу и очень понравились, но это не значит, что я начну к вам приставать или начну зазывать по ресторанам. Меня зовут Георгий. Садитесь же, в конце концов!..

И Вера села. По дороге разговорились. Георгий приезжал на кладбище на могилу матери. Узнав о смерти Вериного отца, предложил любую помощь. Доставив её на Кавказский бульвар с явным сочувствием взглянул на блочную пятиэтажку.

— Не хотите перебраться в высотку в центре? — спросил он.

— Каким образом?

— Просто. Выходите за меня замуж.

— Вот так сразу?

— Вот так… Но можно не сразу… Вдруг я вам противен.

Нет, он не был противен, более того, был благороден и предусмотрителен, был нежен и заботлив, но со стороны Веры это не было любовью с первого взгляда. Не было бездонным и мутным омутом. Да и подчеркнутая галантность Георгия исчезала, когда он погружался в свои дела, бесконечные и часто кровавые разборки, отчего кладбище приходилось посещать чаще театра.

Вера Сергеевна вдруг вспомнила, что Зарайский просил не называть его Жориком, лучше Гошей… А этот: «только не называй меня Пашей. Не нравится мне это упрощенное звучание апостольского имени». О как! Вот тебе и параллель. А, говорят, они не пересекаются. Ну, если верить, что женщина это космос… Астахов разберётся в этой симметрии-геометрии.

Буквально на второй день после смерти Георгия Вера поняла, что такое нынешний жёсткий и жестокий бизнес со звериным оскалом. После нудного похоронного дня, когда зрение никак не может навести резкость от выплаканных слёз, а руки норовят схватить не то, в ванной комнате её догнал телефонный звонок.

— Доброе утро, Вера Сергеевна, — ядовито-вежливо пропел баритон на другом конце провода.

— Кому как, — не согласилась Зарайская.

— Да, примите мои соболезнования. Потому и звоню, что с покойным Георгием Михайловичем у нас остались очень важные незавершенные дела. Он как раз сегодня собирался подписать документы о продаже части акций одного предприятия…

«Именно того, за которое его убили», — завершила мысль Вера и, при этом, испытала дикий приступ тошноты от страха, но быстро пришла в себя и с этого самого первого момента решила, что страх нужно в больших количествах преобразовывать в злобу и ненависть, а уж затем открывать им дорогу, щедро приправляя месть дурацкими женскими ужимками, подчеркнутой порядочностью и чистоплюйством. Враньё, что Москва слезам не верит, своим-то ещё как! Это за МКАДом хоть заревись. За сто первым километром. А в центре тусовки твою беду, если и не пустят близко к сердцу, но разжуют со всеми подробностями, включая те, коих не было, вприкуску с вездесущей желтой прессой.

— А если я откажусь от сделки? — холодно спросила Зарайская, прощупывая противника.

— Такой вариант, конечно, возможен, но, вы сами понимаете, продуманы штрафные санкции. Нужна ли вам сейчас вся эта юридическая казуистика? Предприятие и так находится вне зоны влияния холдинга, — это был прямой намёк, — удерживать его — дорогого стоит, а наша фирма платит хорошие деньги.

Вера прекрасно понимала, что оказаться в горящей машине следом за мужем — дело не хитрое, ещё проще — удар по голове в тёмном переулке, но знала и другое, если тебя поимели в первый раз, обязательно поимеют и во второй. Причем круг желающих будет расти соответственно тому, как ты сдаешь свои позиции.

— Это война, — часто повторял Георгий, — где даже пленных не берут. Говорят, когда-то наступит цивилизованный рынок, но расти он будет на почве, щедро удобренной мертвечиной. Никому не верь, Вера, — печально каламбурил муж.

— Давай отдадим им всё, мы и так в раю, — пела совсем в другой тональности Вера, — зачем нам? Лучше бы детей нам Бог дал.

— Кому — им? — вспыхивал Георгий. — Ты не представляешь, сегодня они богатеют, а завтра — управляют! Но у них за душой пустота, гниль, мразь, свинство! Это скарабеи! Маргиналы, даже если у них папа секретарь райкома, а мама зав торговой базы в счастливом прошлом… Некроманты и некрофилы — вот кому ты хочешь уступить, в том числе собственную жизнь.

— Но ведь ты играешь по их правилам? — смущенно напоминала Вера.

— На их поле, — поправлял Георгий, — но по своим правилам. По правилам войны: стреляют в тебя, стреляй в ответ, не предавай союзников, помни о тех, кто куёт тебе победу, подбирай достойных полководцев и не жалей денег на военную технику…

— Да зачем мне всё это? — отмахивалась Вера, следуя на кухню или в библиотеку, где проводила основное время.

Оказалось, зачем.

Документы на продажу части холдинга подписывали над свежей могилой Георгия Зарайского. Это был своеобразный каприз Веры Сергеевны, который у покупателей не вызвал никакого подозрения и был воспринят ими, как бзик вдовы в безутешном трауре. Вера подписывала документы, внимательно вчитываясь в каждую букву договора, чтобы снайпер мог рассмотреть каждого из участников сделки детально. Свои предусмотрительно были помечены траурными повязками, что тоже не вызвало никаких подозрений. Тем более, стрелять на кладбище никто не собирался. Но стрелять было нужно. Как пояснил Астахов, потерянного этой пальбой не вернешь, но обеспечить покой на ближайшее время можно. Никому на ум не придёт, что испуганная вдова, уступившая притязаниям конкурентов, вдруг выйдет на тропу войны. Поэтому, когда покупателей нашли с дырками во лбу в разных частях необъятной Москвы, они быстро превратились в «глухарей». Мотивов нет, а врагов у таких людей — пол России. Вера Сергеевна, между тем, сворачивала бизнес, собираясь покинуть столицу. Следователи посетили её всего один раз, спросив, почему она на второй день после смерти мужа уступила крупнейшее предприятие по явно заниженной цене, но были удовлетворены ответом о последней воле покойного. Вот, мол, даже на кладбище бумаги подписывала, чтобы Гоша был в курсе. Зато следователи были в курсе, кто охотился на Зарайского, но поверить в то, что жена решилась на бессмысленную с экономической точки зрения вендетту, не могли. Логика была мужская — железная, а другой они не ведали. Вера Сергеевна в этот момент больше всего походила на испуганную и оставленную всеми дамочку, имеющую единственное желание — уехать куда-либо с остатками наследства. Под эту легенду пришлось продать ещё несколько элементов холдинга, но мало кто знал, что вырученные средства через подставных лиц вложены в бизнес и строительство дорог на севере. В результате этих ходов основу версии прокуроров составили внутренние разборки: не поделили отхваченный кусок рая Зарайского. А Вера скупала офисы за уральскими горами, посещала элитные клубы исключительно в черном, аккуратно интересовалась перспективными месторождениями углеводородного сырья, необъятными лесными просторами в Сибири и на Дальнем Востоке и жестко отваживала женихов-воздыхателей. Надо сказать, что горе, как лакмусовая бумажка, высветило всех псевдодрузей и явных недругов. Легенда о поступательном разорении холдинга Зарайского, о том, что он идёт с молотка, позволила увидеть истинные лица тех, с кем ещё вчера Георгий Михайлович играл в теннис, ходил в сауну, планировал совместные предприятия. Всю цепь событий держал в руках изобретательный Астахов, который, как всякий преданный вояка, приносил клятву только один раз. Первый раз — Советскому Союзу, второго Советского Союза не состоялось. Георгий Михайлович вытащил полковника из «матросской тишины» после августа 1991 года. Если крупных путчистов выпустили под громкую (на всю страну) амнистию, то их подельников средней руки решено было провести через серию назидательных процессов, увольнений и прочих лишений прошлых заслуг. Первые, разумеется, забыли о вторых, но вторые не забыли первым их отступничества. Зарайский в буквальном смысле выкупил Астахова за слегка астрономическую сумму у нарождающегося демократического правосудия, потому как он был другом его отца и любимцем покойной матери.

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая