Угрюмый грот - Сникет Лемони - Страница 27

• Предыдущая
• 27/35
• Следующая

— Что ты делаешь? — спросила Вайолет.

— Достаю записную книжку. Я записал всю информацию по истории «Ануистл Акватикс», которую мы нашли в Гроте.

— Нам некогда перечитывать твои записи! Мы должны сию же минуту найти противоядие! Фиона права: тот или та, кто колеблется, — пропали.

Клаус покачал головой.

— Не обязательно, — сказал он и перевернул страницу темно-синей книжки. — Стоит подумать минуту — и мы, возможно, спасём нашу сестру. Что там написано в письме у Кит Сникет? Вот! «Разведение, как ты настаиваешь, ядовитых грибов в гроте всем нам грозит большими неприятностями. Наша фабрика на Паршивой Тропе может обеспечить некоторое ослабление губительного воздействия мицелия на дыхательную систему…» Вот оно! Г.П. В. производили на фабрике что-то такое, что ослабляло действие мицелия.

— Паршивая Тропа, — повторила Вайолет. — Это была дорога к дому Дяди Монти. Там ещё стоял отвратительный запах, помнишь? Пахло черным перцем. Нет, не черным перцем…

Клаус заглянул в записную книжку, а потом в «Микологические миниатюры».

— Хрен, — тихо сказал он. — Там пахло хреном. Корень хрена! Вот какое противоядие!

Вайолет уже направлялась в камбуз.

— Будем надеяться, что Фил любит добавлять хрен в пищу. — Она толкнула дверь.

Клаус подхватил хрипящий шлем и последовал за старшей сестрой в тесный камбуз. Там еле хватало места на двоих между плитой, холодильником и двумя деревянными кухонными шкафами.

— Шкафы, должно быть, заменяют кладовку. — Клаус имел в виду «место, где, как он надеялся, держат противоядия». — Хрен — если он тут вообще есть — может храниться в них.

Старшие Бодлеры вздрогнули. Они и думать не хотели, что будет с Солнышком, если хрена там не окажется. Однако уже через несколько мгновений им пришлось об этом задуматься. Вайолет открыла дверцы одного шкафа, а Клаус — другого, и дети сразу же увидели, что хрена там нет.

— Жвачка, — еле слышно сказала Вайолет. — Сплошные коробки со жвачкой, Фил унёс их с собой, когда покидал лесопилку. Но больше ничего нет. А ты что-нибудь нашёл?

Клаус показал на две небольшие жестянки, стоящие на полке второго шкафа, и достал оттуда бумажный мешочек.

— Две банки водяного ореха и маленький пакетик семян кунжута. — Клаус крепко зажал пакетик в руке и сморгнул слезы за стёклами очков. — Что же делать?

Солнышко снова засипела, и этот отчаянный сип напомнил старшим одинокий паровозный гудок уходящего в туннель поезда.

— Посмотрим в холодильнике, — ответила Вайолет. — Может быть, хрен там.

Клаус кивнул и открыл кухонный холодильник. Он был почти так же пуст, как и кухонные шкафы. На верхней полке стояло шесть бутылочек с лимонной газировкой, какой Фил угощал Бодлеров в первый их вечер на борту «Квиквега». На средней полке лежал остаток мягкого белого сыра, завёрнутый в вощёную бумагу. А на нижней полке они обнаружили большое блюдо и, увидев то, что на нем лежало, заплакали.

— Я совсем забыла, — сказала Вайолет. Слезы катились по её лицу.

— Я тоже. — И Клаус достал блюдо из холодильника.

Фил употребил всю оставшуюся провизию (слово, означающее здесь «запасы продуктов»), чтобы испечь торт. На вид он был похож на торт с кокосовым кремом, какой делал доктор Монтгомери, и старшие Бодлеры удивились — неужели Солнышко, тогда совсем ещё младенец, настолько усвоила секреты готовки, что помогла Филу соорудить такой десерт. Торт был густо покрыт глазурью, из толщи крема торчали кусочки кокосового ореха, а сверху голубой глазурью были выведены весёлым, оптимистичным почерком Фила два слова. — «Пятнадцатилетие Вайолет», — с ошеломлённым видом прочёл Клаус. — Вот почему воздушные шарики.

— Да, мне исполнилось пятнадцать, как раз когда мы были в Гроте, а я и забыла.

— Солнышко не забыла, — заметил Клаус. — Помнишь, она обещала какой-то сюрприз? Мы должны были вернуться из пещеры после выполнения задания и отпраздновать твой день рождения.

Вайолет опустилась на пол и положила голову на Солнышкин шлем.

— Что же делать? — прорыдала она. — Мы не можем потерять Солнышко! Не можем!

— Должен же быть какой-то заменитель хрена, — сказал Клаус. — Но какой?

— Не знаю! — выкрикнула Вайолет. — Я ничего не понимаю в готовке!

— Я тоже! — И Клаус тоже зарыдал. — Одна Солнышко понимает!

Плачущие Бодлеры посмотрели друг на друга и враз взяли себя в руки, что в данном случае значит «собрали все свои душевные силы». Затем они не сговариваясь открыли маленькую дверку Солнышкиного шлема, быстро вытащили оттуда сестру и быстро захлопнули дверцу, чтобы гриб не успел распространиться. С виду сестра их не изменилась, но, когда она открыла рот и со свистом втянула в себя воздух, они увидели во рту у неё несколько серых стеблей и шапочек страшного гриба — все в чёрных пятнах, как будто в рот ей налили чернил. Дыша с присвистом, Солнышко протянула свои ручки к брату и сестре и схватилась за их руки. Ей не надо было ничего говорить, Вайолет с Клаусом и так поняли, что она просит их о помощи. Но что они могли сделать? Только задать в отчаянии один вопрос.

— Солнышко, — сказала Вайолет, — мы выяснили, какое требуется противоядие. Спасти тебя может только хрен. Но хрена на кухне нету.

— Солнышко, есть ли какой-нибудь кулинарный заменитель хрена? — спросил Клаус.

Солнышко открыла рот, словно пытаясь что-то ответить, но старшие услыхали лишь свистящий звук — это воздух пытался протиснуться сквозь грибы. Руки сестры сжались в кулачки, тельце скорчилось от боли и страха. И наконец ей удалось выдавить одно слово — слово, которого многие не поняли бы. Одни приняли бы его за какое-то выражение из личного словаря Солнышка — возможно, способ сказать «Я вас люблю» или даже «Прощайте, дорогие брат и сестра». Другие сочли бы это полной бессмыслицей, просто звуками, которые издаёт тот, кого душит смертоносный гриб. Однако нашлось бы немало тех, кто понял бы это сразу. Житель Японии понял бы, что она имеет в виду приправу, подаваемую к сырой рыбе и маринованному имбирю. Шеф-повар понял бы, что Солнышко говорит о зелёном едком корне, который многие считают кулинарным заменителем хрена. А Вайолет с Клаусом поняли, что их сестра назвала средство своего избавления, иначе говоря, «то, что спасёт ей жизнь», или же «что избавит её от медузообразного мицелия», или же, что важнее всего, «предмет, закупоренный в жестяной баночке, который Солнышко нашла в подводной пещере и который Вайолет до сих пор хранила в водонепроницаемом кармане своего комбинезона».

— Васаби, — прошептала Солнышко сиплым, сдавленным грибами голосом. И больше ей ничего и не надо было говорить.

Выражение «полная перемена декораций» не относится к числу тех, которые Бодлерам приходилось употреблять часто. Оно, как известно, связано с внезапным изменением ситуации, когда те, кто прежде находился в забитом состоянии, внезапно оказывались на вершине власти, и наоборот. Для Бодлеров декорации полностью переменились на Брайни-Бич, когда они получили известие о страшном пожаре и когда Граф Олаф сделался всесильной и страшной фигурой в их жизни. Шло время, дети все ждали и ждали, чтобы снова произошла перемена декораций, чтобы Олафа удалось одолеть раз и навсегда и Бодлеры освободились бы от таинственных зловещих сил, которые грозили поглотить их. Однако декорации словно приросли к месту, и дети по-прежнему оставались всё в том же бедственном и горестном положении, а вокруг по-прежнему торжествовало зло. Но в тот момент, когда Вайолет поспешила вскрыть баночку с васаби, хранившуюся у неё в кармане, и влила ложку зелёной острой жидкости в задыхающийся рот Солнышку, в тот момент появилась надежда, что декорации все-таки могут перемениться. Солнышко охнула, когда васаби попало ей на язык, а стебли и шапочки медузообразного мицелия задрожали и словно съёжились под действием мощной японской приправы. За считаные секунды гриб начал вянуть, а Солнышкин хрип превратился в кашель, затем кашель перешел в глубокий вдох-другой-третий, и младшая Бодлер воспряла, то есть «вновь обрела силы и возможность дышать». Она крепко держала руки старших, в глазах у неё стояли слезы, но Вайолет и Клаус поняли, что медузообразному мицелию не удалось погубить их сестру.

• Предыдущая
• 27/35
• Следующая