Приключения сдобной Лизы - Лунин Виктор Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/12
• Следующая

«Мимо такой вывески никто не пройдёт», — думала она.

И надо признаться, в этом Горчица была права. Целую неделю, пока Горчица готовила магазин к открытию, зеваки не отходили от его входа. А в день открытия перед магазином стояло столько народу, что по улице невозможно было ни пройти ни проехать.

Горчица к этому дню постаралась! Она напекла горы пирожков и ватрушек, приготовила несколько видов тортов и пирожных, множество разных печений и конфет. Прилавки так и ломились от обилия товара.

Первыми ворвались в магазин путешественник Бывалый, сапожник Каблучок и портниха Оборочка. Они больше всех в городе любили сладкое. Следом за ними туда протиснулись математик Плюс-Минус — он, как и все математики, отличался невероятной любознательностью — и пожарник Водомёт, который по долгу службы считал себя обязанным прибыть на место происшествия раньше других. Вскоре магазин был переполнен. Горчица еле успевала обслуживать покупателей. Прилавки пустели на глазах. Это был успех, настоящий успех! Горчица такого успеха даже не ожидала и была счастлива.

«Вот так-то, Крем! — со злорадством подумала она. — Придётся тебе потесниться, а может быть — кто знает? — даже закрыть свой магазин!»

Но именно в этот самый момент страшный крик потряс кондитерскую:

— Горит, гвоздь вам в пятку! Ой, горит!

— Что горит? Где горит? — заволновались все кругом.

— Всё горит! — вновь раздался душераздирающий вопль. — Ой, мочи нет терпеть! Спасите, помогите, гвоздь вам в пятку!

Что тут началось, и передать невозможно! Разом все покупатели бросились к выходу. Посыпались на пол оторванные пуговицы. Кто-то кого-то толкнул. Кто-то кому-то отдавил ногу. Даже смелый и решительный пожарник Водомёт не мог этому помешать и с криком «Пожар! Спасайся кто может!» выскочил из кондитерской.

Последним, поддавшись всеобщей панике, покинул магазин сапожник Каблучок. Тот самый сапожник Каблучок, из-за которого, собственно, и разгорелся весь этот сыр-бор. Ибо не кто иной, как он, заорал: «Горит, гвоздь вам в пятку!», надкусив горчичный пирожок.

Больше в магазин Горчицы не заходил никто и никогда. Разве что какой-нибудь приезжий изредка забредал по ошибке.

Ах, как переживала Горчица! Как ругала жителей Пастилы!

— Неблагодарные дураки! — кричала она, размазывая слёзы ладонью по щекам. — Всё-то им подавай с сахаром! Всё-то им продавай сладенькое! У-у-у, не могу-у! Неужели они не понимают, что от сладкого ухудшается аппетит и портятся зубы?

Но, конечно, больше других доставалось от неё Крему. Горчица считала, что именно он — главный виновник всех её бед.

«Не будь Крема, — думала она, — люди, в конце концов, привыкли бы к моим пирожкам. Ну ничего! Я ему ещё насолю! Я ему за всё отомщу! Вот напущу на его дом мышей, уж он у меня попляшет!»

Она изловила в подвале своего дома три десятка мышей покрупнее, посадила их в прочный деревянный ящик и целую неделю морила голодом. В конце недели мыши стали такими голодными и злыми, что стали грызть не только стенки ящика, но и друг друга. Мышиный предводитель попытался было их усовестить, но мыши всем скопом набросились на него и отгрызли у него хвост. И тогда Горчица решила: «Пора!»

Дождавшись ночи, она пересадила мышей в крепкую плетёную корзину, повязала корзину сверху куском плотной тёмной материи, сама надела длинный чёрный плащ с капюшоном, чтобы, не дай бог, её не узнал какой-нибудь случайный прохожий, и, взяв корзину, двинулась задворками в сторону Кремовой площади.

Кондитер Крем жил в своём старом доме один. У него не было ни жены, ни детей, ни собаки, ни кошки. Он привык к одиночеству.

К тому же он был обычно занят с утра и до ночи. Шутка ли! Ведь он приготовлял сладкое для целого города! Все его мысли были только о рулетах, конфетах и пирожных. Остальное для него долгие годы не имело никакого значения. Однако с некоторых пор он вдруг стал замечать за собой какие-то странности. Например, увидит на улице весело играющих детей и сразу же замирает как вкопанный. Глаз от них не может отвести. И даже о работе забывает. Или встретит какую-нибудь приблудную собаку или кошку и гладит её, и угощает. И почему-то на сердце у него становится от этого и грустно, и сладко.

«Наверно, это от одиночества», — подумал кондитер.

И решил он завести себе собаку. Но передумал. Ведь собаке нужно уделять много внимания, а он весь день занят. Тогда он подумал о кошке. Но тоже передумал. Ведь за кошкой нужен глаз да глаз. Того и гляди, съест всю сметану, приготовленную для пирога.

И вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову:

«Может, испечь кошку из муки? Она внимания к себе не потребует, на сметану не позарится. Будет сидеть себе спокойненько у моих ног да радовать меня своим мяуканьем».

Целый месяц носился Крем с мыслью о сдобной кошке. Но никак у него не хватало времени её испечь. И вот наконец в тот самый день, когда Горчица собралась отправиться к нему со своими мышами, он принялся за дело. Взял лучшую свою муку, замесил из неё тесто и, когда оно поднялось, вылепил из теста кошку. Симпатичную кошку с остренькой мордочкой, маленькими ушками и пышным хвостом. Затем он вставил кошке изюминки-глаза, обсыпал корицей её спинку и лапы, отчего они сразу же стали полосатыми, и засунул кошку в духовку.

Спустя час Крем решил проверить, хорошо ли кошка пропеклась, и ткнул в неё тонкой деревянной палочкой. Лучше бы он этого не делал!

С диким визгом кошка выпрыгнула из духовки прямо на него и вцепилась в его белоснежный фартук своими новоиспечёнными коготками. Хорошо ещё, что лапы не до конца пропеклись и коготки были мягковаты. Иначе бы Крему не поздоровилось! С трудом оторвав от себя кошку, он вновь запихнул её в духовку и, переведя дух, воскликнул:

— Кажется, она с характером!

Наконец кошка была готова. Крем приоткрыл дверцу духовки и на всякий случай отступил в сторону. В ту же секунду оттуда пулей вылетела кошка. Сделав круг по кухне, кошка вспрыгнула на разделочный стол, хвостом смахнула с него на пол деревянную ложку и замяукала:

— Жарко, мур-мяу! Хочу молока! Да похолоднее!

— Может, дать тебе ещё и сметану? — усмехнулся Крем.

— Можно и сметану, мур-мяу!

— Удивительно! — сказал кондитер. Он этого никак не ожидал, но полное блюдце сметаны перед ней всё-таки поставил. — Ешь!

Кошка не заставила себя долго упрашивать. Быстренько-быстренько она принялась розовым язычком слизывать сметану с блюдца. Спустя мгновение блюдце было таким чистым, словно его долго и тщательно мыли. А над кошкой поднялся лёгкий парок, смешанный с запахом корицы и сдобы.

Крем ещё раз налил ей в блюдце сметану. И кошка вновь слизала сметану с невероятной скоростью. Затем она спрыгнула со стола на шаткий старенький стул, где лежала небольшая подушечка, устроилась на подушечке поудобнее и принялась мыться, точнее, вылизывать себе мордочку, грудку и лапы. Когда с мытьём было покончено, кошка сладко потянулась и вдруг широко, во весь рот, зевнула.

— Пожалуй, я знаю, какое имя тебе подходит больше всего, — с улыбкой сказал Крем. Он всё ещё не сводил с кошки глаз. — Лиза! Да-да, ты самая настоящая Лиза! Вон как ты блюдце, да и себя тоже, вылизала! — И он ласково погладил кошку по голове.

— Лиза, — сонным голосом повторила кошка, свернулась калачиком и уснула.

Пока Лиза спала, Крем ничего не делал. Он боялся Лизу разбудить. Только время от времени проводил рукой по её мягкой, упругой и ещё влажной спинке. Но Лиза не замечала его прикосновений, так крепок был её сон.

• Предыдущая
• 2/12
• Следующая