Сочинения - Поплавский Борис Юлианович - Страница 60
- Предыдущая
- 60/65
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
60
Ярмарка
Звезды, розы, облака,
Тихий зов издалека,
Соловьи над грязным прудом —
Все тебе казалось чудом.
— Как все это жить здесь может?
Спрашивал огни прохожий.
Не смотрите в небеса —
Там заклятье солнца душит.
Не смотрите в облака —
Там погибель слабым душам.
Не кричите в темноте —
В тишине никто не слышит.
Человек отворил балаган,
Улыбаясь взглянул на народ
И сказал:
Кто разгадал, отчего он живет —
Сразу умрет.
«Мой бедный друг, живи на четверть жизни…»
Мой бедный друг, живи на четверть жизни.
Достаточно и четверти надежд.
За преступленье — четверть укоризны
И четверть страха пред закрытьем вежд.
Тебе, дитя, достался жребий счастья,
Я — прокаженный нищий в полумгле.
Отгородясь от твоего участья
Возможно ль побираться на земле?
«Александр строил города в пустыне…»
Александру Гингеру
Александр строил города в пустыне,
Чтил чужие вина и богов.
Память, чай, его жива поныне.
Шел и не снимал сапог: без Сапогов
Александр был провинциал тщедушный
С толстой шеей набок и белком навыкат.
Александр был чудак великодушный,
Илиаду под кирасой мыкал.
Вспыльчивый и непомерно добрый,
Друг врагу, он в друге зрел врага.
В снежных скалах на морозе твердом
Нес безумного солдата на руках.
Если не считать пороков неких,
Тела слабости, судьбы, ее щедрот,
Есть похожие на Бога человеки,
Тезки неки. Славен этот род.
«Никогда поэты не поймут…»
Никогда поэты не поймут
Этих дней совсем обыкновенных,
Ясности мучительную муть,
Вечности ущербную мгновенность,
Скудость очертания в воде
Роковой и неживой скалы,
Моря след на меловой гряде,
Смерти, исторгающей хвалы.
Возникает этот чадный час,
Как внезапный страх на толстом льду
Иль как град, что падает мечась,
Иль как крик и разговор в бреду.
Он родился, он летит впотьмах,
Он в ущербе, он едва вздыхает,
Преет в заколоченных домах,
В ясном небе как снежинка тает.
Мягки руки беспросветной ночи.
Сонное пришествие его
Стерегу я, позабыв о прочем,
Ах! с меня довольно и сего.
18.10.24
«Парис и Фауст, Менелай, Тезей…»
Парис и Фауст, Менелай, Тезей
И все им современные цари
Тебя ль не знают. Что ж, и днесь цари!
О разомкнись пергамент и музей!
Я поступаю в армию. Смотри.
Вот Троя, вот. И сколько в ней друзей.
Погибнем мы от дружеских связей.
Но Ты, повешенная, над землей пари.
Уж брал Геракл раз несчастный град.
Зачем мы новых возвели оград.
Миг гибели за десять лет сраженья,
Твои глаза за всю мою судьбу.
Ведь даже Гете и Гомер в гробу,
Что жили лишь для Твоего служенья…
«Поэзия, ты разве развлеченье…»
Александру Самсоновичу Гингергу
Поэзия, ты разве развлеченье?
Ты вовлеченье, отвлеченье ты.
Бессмысленное горькое реченье,
Письмо луны средь полной тьмы.
Он совершен, твой фокус незаметный,
И шасть — летит сквозь мокрые леса
Стон Филомелы, глас зари ответный,
Что шевелит камышины сердца.
Седалище земного Аполлона,
Душа почит в холодном шутовство
В огромном галстуке, в парах одеколона,
С ущербным месяцем на каменном лице.
Но вот летят над подлецом идеи,
Он слушает с прищуренным лицом.
Как режиссер, что говорит с борцом.
Закуривает он кредиткой денег.
Слегка идет, почесывая бланк,
Наполовину спит в иллюзионе,
Где Чарли Чаплин и Дуглас Фербанкс
В экране белом ходят как в хитоне.
Заходит в писатьер, в публичный сад,
Ползет вперед, потом спешит назад
И наконец вытаскивает фишку,
Все падают и набивают шашку.
И подают пальто их благородью…
С немытыми ногами слон в хитоне,
Он смутно движется к жилищу Гесперид,
Запутываясь в фалдах, в смехе тонет,
Изнанкою являя жалкий вид.
Извержен бысть, от музыки отвержен,
Он хмуро ест различные супы.
Он спит, лицом в холодный суп повержен
Средь мелких звезд различной красоты.
«На железном плацдарме крыш…»
На железном плацдарме крыш
Ослепительно белый снег
Упражняет свои полки.
А внизу семенит коренастый
Белый от снега человек.
Он прекрасно знает свой мир,
Он пускает дым из ноздрей,
В темно-синем небе зимы
Дышат белые души тьмы,
И на их румяных щеках
Веселится корова-смерть.
Полноплечий друг пустоты,
Громкогорлый жест тишины,
Скалит белые зубы дней
Опрокинутый в зеркале зал.
Терпеливый атлет зимы,
Он не знает, кого он ждет,
Краснокожий пловец ночей
Раздвигает руками лед.
Он плывет в океане смертей,
Он спокойно ныряет на дно,
Бесконечно невинен в том,
Что горит на щеках страниц
Отпечаток позорных рук,
Волчий след, огибая овраг.
А собаки спят на снегу,
Как апостолы на горе.
60
- Предыдущая
- 60/65
- Следующая
