Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Вольских Алека - Страница 44

• Предыдущая
• 44/112
• Следующая

Через несколько минут Горангель вернулся.

— Как успехи в чародейском мастерстве? — спросил он, когда они медленно пошли по траве вокруг Думгротского холма. — Получается?

Мила хотела просто сказать, что все хорошо, но тут вспомнила их с однокурсниками первый обед в Дубовом зале.

— Расскажи, — заглядывая ей в лицо и благодушно улыбаясь, попросил Горангель. — У тебя на лице написано, что ты вспомнила что-то забавное.

— Э-э-э, — нерешительно выдавила из себя Мила, неуверенная, стоит ли рассказывать ему такие глупости. Но в конце концов решила: будь что будет. — Ну-у-у, однажды мы с друзьями пытались превратить сосновую шишку в ступу. А она взяла и засыпала нас чешуйками — испортила обед. Получилось настоящее волшебство.

Горангель от всей души засмеялся. Если бы смеялся кто-то другой, подумала Мила, — выглядело бы как издевательство. А Горангеля ее рассказ просто развеселил, без всякой видимости взрослого превосходства.

— Наверное, — сказал он, улыбаясь, — нужно было попробовать какой-нибудь более легкий предмет.

— А, да! — согласилась Мила. — Мы тоже решили, что шишки — это очень опасно и нужно колдовать на чем-нибудь попроще.

Горангель рассмеялся еще громче.

— Вообще-то, я имел в виду ступу, — пояснил он сквозь смех. — Превратить шишку не в ступу, а во что-нибудь поменьше размером.

— А-а-а… — сконфуженно улыбнулась Мила и, почувствовав себя глупо, поспешила сменить тему: — А как высоко может взлететь Беллатрикс?

Горангель проницательно глянул на Милу, но разоблачать ее не стал.

— Очень высоко, — ответил он, — выше облаков.

— А там, наверху, страшно?

Горангель восторженно улыбнулся. Миле показалось, что он на миг вспомнил свои ощущения во время полета. Она тоже летала, но одно дело — в удобной ступе, а другое — верхом на крылатой лошади.

— Страшно только в первый раз, — ответил он, — а потом… Потом ты уже знаешь, что пегас никогда не скинет своего седока, потому что, когда ты с ним в воздухе, вы единое целое. Ты просто не можешь упасть — твой крылатый конь этого не допустит.

Мечтательный взгляд Горангеля, невероятно спокойный и мирный, заскользил по горам, и Мила невольно посмотрела туда же. Горные вершины купались в солнечном мареве, как будто вылитые из чистого золота. Трудно было себе в этот момент представить, что скоро наступит осень, и все вокруг окрасится в тоскливые серые тона.

— Пегас не просто служит человеку, для того чтобы носить его на себе, — продолжил Горангель. — Хотя, конечно, когда поднимаешься над облаками на спине крылатого коня — это уже кажется чудом. Но волшебство пегасов заключается не только в их крыльях. Каждый из них сам выбирает себе друга-хозяина и всегда сохраняет ему верность. Но самое волшебное качество — это то, что пегас всегда чувствует, когда он нужен своему хозяину и, где бы тот ни был, приходит к нему на помощь.

— И они все такие? — очарованная его голосом, спросила Мила.

— Все, — ответил Горангель, чуть склонив голову набок. — Даже Черный пегас.

— Черный пегас? — переспросила Мила с нескрываемым интересом.

— Ты никогда не слышала предание о Черном пегасе? — спросил Горангель.

— Нет.

Лицо Горангеля приняло загадочное выражение, а зеленые глаза опять стали похожи на драгоценные камни с их холодным светом.

— Черный пегас, — задумчиво повторил он еще раз, глядя прямо перед собой. — Фантом. Призрак. Возрождающийся из мрака с пробуждением зла. Согласно поверью, Черный пегас существовал со времен рождения света и тьмы. Много веков подряд он появлялся тогда, когда в волшебном мире возникал колдун, способный поколебать устоявшееся согласие. Кто-то сильный и темный. Кто-то, несущий большое зло.

Горангель сделал чуть заметное движение плечами.

— Никто не знает, как черный конь и его новый повелитель узнают друг друга. Может быть, это знание хранится в их темных душах?

Мила настолько прониклась рассказом о темных силах, что тень от холма, на котором стоял Думгрот, показалась ей страшным предвестником мрачных времен. Перед ее глазами мелькнули пустые, одинокие коридоры замка, наполненные гулким эхом. И это эхо уносит к сводам жуткие голоса злых духов. А кругом — ни одной живой души.

Потом Мила вспомнила, что сегодня воскресенье и коридоры замка действительно пусты. Разве что сторож время от времени прогуливается по этажам из одного крыла в другое. Подумав об этом, она сама себе показалась смешной.

— Похоже, я тебя напугал, — негромко сказал Горангель, и, повернувшись к нему, Мила увидела новую партию звездочек в его глазах. Он немного посмеивался над ней, но ей почему-то это не было обидно.

— Нет! — Мила чересчур поспешно качнула головой.

Горангель засмеялся, слегка откинув голову назад, и в попытке не поддаваться чарам его эльфийского смеха Мила заметила, как под прядями светлых волос мелькнуло заостренное ухо, кажущееся полупрозрачным. Тут она впервые подумала, что, всегда мысленно называя его эльфом, никогда не была уверена, что это на самом деле так. И сейчас ей представилась прекрасная возможность спросить об этом. Но, решив, что можно было бы и спросить, она тут же ощутила неловкость.

— Скажи… — голос Милы опять слегка охрип и она закхекала, почувствовав себя совершенно по-идиотски.

— Что? — на лице Горангеля было вежливое внимание.

«Ну вот, — подумала Мила, — теперь давай спрашивай. И пусть он думает, что любопытство — это не то качество, которым тебя обделили. В отличие от хороших манер».

— Скажи, а можно у тебя спросить…

— Правда ли, что я эльф?

Мила вскинула на него глаза, обескураженная тем, что он прочел ее мысли.

— Все об этом спрашивают, — пожал плечами Горангель. — Да, эльф, но только наполовину. Чистокровных осталось единицы. Никого, кроме своей матери, из эльфийского рода я не знаю. Но я чувствую свою причастность к тем, которые были до меня. Я всегда ощущаю родство с ними, их силу, их мудрость. Это внутри меня… Хотя они и были другими — более совершенными…

Мила помолчала. Она услышала в этих словах что-то такое, что ее взволновало. Правда, ей было не ясно — что именно.

— Эльфийский род уже почти исчез с лица земли, — Горангель сказал это совсем без грусти, как говорят о том, к чему давно привыкли. — В древних эльфийских манускриптах есть слова о Чаше Лунного Света, в которой хранится дух эльфийского рода. Там сказано, что, если эту Чашу найдет потомок древнего лесного народа — эльфы возродятся, — он чуть заметно вскинул плечи. — Не сразу. Может быть, для этого понадобятся многие сотни лет. Но они не уйдут навсегда.

Горангель устремил свой взгляд куда-то вдаль, сквозь пространство, и прочитал наизусть:

Будет новый рассвет —

В Чаше Лунного Света меркнет яркий луч.

Это время придет…

Но пока пусть хранит много лет

Силу древнего рода, который был прежде красив и могуч,

Прочный камень и скованный лед…

Потом он чуть приподнял брови, и взгляд его стал прежним.

— А если Чаша попадет в руки того, чьи помыслы охвачены тьмой, — продолжил он, — древняя эльфийская мудрость и сила сделают его всемогущим. Тогда великое добро принесет великое зло.

Горангель посмотрел на Милу и беспечно улыбнулся. Мрачное веяние его слов рассеялось.

— Так написано. В манускриптах. Но ведь это только предание. Как и то, что говорят о Черном пегасе.

— Значит, его на самом деле не существует и Чаши тоже? — спросила Мила.

Горангель вдруг остановился, глядя себе под ноги. Он наклонился, чтобы поднять что-то лежащее на траве, и, когда он выпрямился, в его руке Мила увидела шишку.

— Зачем гадать? Если мы даже о прошлом не все знаем наверняка, то пытаться разглядеть что-то в будущем — это пустая трата времени. Лучше внимательнее смотреть по сторонам. Можно найти кое-что полезное.

• Предыдущая
• 44/112
• Следующая