Маги нашего города - Куприянов Сергей Александрович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая

И чего это «друг Рома» к Мамонтову привязался?

– Следишь! – хмыкнул Перегуда. – Да тут и следить не надо, когда об этом весь город гудит. Крупный чиновник опоздал на важное совещание правительственного уровня, милиция в панике, один деятель чуть ли не депутатское расследование по этому поводу затеял. И затеял бы, если б не я. Так что присматривать надо за своими людьми. Или они уже выходят у тебя из-под контроля?

Горнин поморщился. Сначала потому, что коллега в очередной раз решил похвастаться своими высокопоставленными знакомыми и одновременно своим влиянием на них. Позер! Хотя это так и есть на самом деле, в смысле знакомых. А затем из-за намека на потерю управления командой. Особенно чувствительному оттого, что это было недалеко от действительности. Еще как недалеко! До того, что ставилось под вопрос само существование команды. По крайней мере в том виде, в каком она была до сегодняшнего дня.

– Не много ли ты на себя берешь?

– Я беру? Боже! Раскрой глаза! Ты что, не видишь, что у тебя творится?

– Я-то вижу, но вот ты здесь при чем? Или пошакалить решил? – Горнин перешел на откровенную грубость. Этим он рассчитывал побыстрее вывести гостя на откровенность. Нечего тянуть. Если уж пришел с дурными вестями, так говори! А Паша действительно учудил так, что надежда на то, что Роман не обратит на это внимания, была напрасной. Заведомо напрасной. Шакал! Этот своего не упустит.

– Это не я решил пошакалить, дорогой ты мой. Это твой Мамонтов решил. Я вот только думаю, он один действует или ему кто помогает? А то даже и покровительствует.

– Что?! – взревел Горнин.

Это было уже слишком. Прямо сказать, чересчур. Он едва удержался от того, чтобы метнуть в «друга Рому» боевое заклятие, недавно выведенное его мальчиками, сманенными им из разных мест. Он их необидно звал головастиками за удивительное умение обращаться с компьютерами. Если бы не давняя и твердая договоренность – метнул бы. Да и без нее у него не заржавеет, если б не знать, что в ответ Рома тоже церемониться не будет. Недаром он четки свои проклятые продемонстрировал.

– А то! Есть мнение, что на терминале – его рук дело. Не знал, скажешь?

Вот это и есть удар под дых. Но – держаться надо. Держаться!

– И чье же это мнение?

– Мое, Саня, – Перегуда помолчал, ожидая возражений. Не дождавшись, продолжил: – А в банке? Ведь там его следок прослеживается. И свидетели опознают.

– В каком... – у Горнина перехватило дыхание. – В каком банке? – спросил он осипшим голосом.

– Значит, не в курсе. Уже радует, – проговорил Перегуда, откидываясь на спинку кресла. Как бы с сочувствием проговорил, даже с пониманием, но за этой ширмой угадывалось удовлетворение. С чувством глубокого, так сказать, удовлетворения мы, товарищи, видим перед собой сегодня картину того, как претворяются в жизнь наши чаяния и надежды...

– Грабанул твой Мамонтов банк, хорошую сумму взял. Я даже удивился. Неужели ты ему так мало платишь?

Слова о социальной справедливости для нас не пустой звук, не расхожая фраза, это наша жизненная установка! Мы не можем позволить, как это происходит в некоторых местах, чтобы наши люди искали себе пропитание на помойках, питаясь отбросами, объедками тех, кто их же и эксплуатирует...

– Ты врешь.

– Побоялся бы ты Бога говорить такие слова, Александр свет Петрович. За вранье сам знаешь, как спрашивается, а мне есть чего терять.

– Докажи.

– Ты позволишь? – вежливо поинтересовался Роман Георгиевич. – А то заявишь потом, мол, я тебя тут чуть ли не изнасиловал, а то и еще чего похлеще.

– Валяй.

– Как скажешь.

И Перегуда навалял. В сознание Горнина одна за другой потекли картинки одна страшнее другой. И везде следы Мамонтова. Вот терминал, вот дорога, вот банк. Ужас! Ужас! И этого человека он держал возле себя? Неужто все из-за денег? Да при желании он мог бы!.. Мог бы. Мог и смог. И ведь это только первый шаг.

– И ведь это только первый шаг, – эхом отозвался Перегуда.

Мы уверены, нет, больше того, мы можем утверждать, что неотвратимость наказания – это такой же факт, как то, что мы с вами находимся здесь и сейчас. И если кое-где этого по каким-то причинам пока, временно, не происходит, то это, заверяю вас, товарищи, только временно. Мы искореним эти, заверяю вас, немногочисленные факты, мы выметем их поганой метлой...

– Не понимаю.

– Да что ж тут понимать-то. Все ясно.

Горнин сглотнул. Ему было нехорошо. Не физически, хотя он и отметил учащение сердцебиения. Наверное, и давление поднялось. Тут еще и кофе этот поганый. Он чувствовал себя раздавленным морально. Это – конец. Не важно, что он лично здесь ни при чем. То есть важно, но дело даже не в этом. При его попустительстве один из лучших, один из самых перспективных его сотрудников, которого он, чего уж тут греха таить, рассматривал как своего возможного преемника, совершил такое, чему не то чтобы нет оправдания – оправдание-то как раз всегда найдется, тем более жажде наживы, – но это ставило крест на Горнине как эксперте. Не говоря уже о том, что Павлу закрыта дорога в Сообщество. Но это его личный выбор. Но подставил-то за что? Ну ушел бы, а потом уж... Господи, за что?!

Он встал, открыл дверцу шкафа, достал оттуда пузатую рюмку и бутылку коньяка с выпуклым вензелем, покрытым золотом. Вернулся в кресло, поставил на стол рюмку, щедро налил и, справившись с собой, всего лишь понюхал десятилетней выдержки напиток.

– Что дальше? – проговорил, преодолевая спазм в горле.

Перегуда сочувственно вздохнул, по-мусульмански вскинув перед собой ладони, обращенные вверх, к небу.

– Мне самому неприятно. Поверь. Получается, что и я тоже как бы того, прохлопал.

Контроль! Именно контроль исполнения выявляет на свет божий бюрократов и канцеляристов. В. И. Ленин.

– Как бы да, – слабо согласился Горнин, вертя рюмку перед носом. Он чувствовал, что сейчас должно последовать предложение. Все не так безвыходно! Но сам спрашивать не спешил. Если посмотреть со стороны, спокойно, то у Ромы положение, в сущности, не лучше, чем у него. Его, согласно правилам, из экспертов тоже попрут. За компанию. Оба полетим. Ты и я – два крыла.

– Ситуация хреновая.

Горнин слегка отхлебнул. Точнее, пригубил. И согласился.

– Надо думать. И крепко.

Осторожность! Теперь самое главное осторожность. Ни одного лишнего слова.

– Но выход, я думаю, есть.

Вот оно! Пошло. Есть предложение.

– Ты думаешь?

– Кажется, так.

– И какой?

– Давай-ка я с ним поработаю. Поговорю, пообщаюсь. Ну что нам с тобой хороводы водить? И ты, и я знаем, чем все это может для нас закончиться. Оно нам надо?

– Что значит «поработаю»? – спросил Горнин.

– Ну что, что. Пообщаюсь, посмотрю. Ну? Может, У парня просто крыша поехала. Знаешь, как это бывает? В карты там проигрался или еще что. Баба, скажем, зацепила, а теперь трясет парня, как грушу. Да чего я тебе рассказываю. Может, заболел, а сказать боится. Или из родных кто.

Однако наш карающий меч не может и не должен обрушиваться на головы тех, кто заблуждался, кто под чужим влиянием или по незнанию вступил не на ту дорожку. Мы умеем не только карать, но и миловать...

– И сколько тебе нужно... Ну, на какое время?

Перегуда дробно рассмеялся.

– Саня, это не мне, это тебе нужно в первую очередь. Не надо путать.

– Да ладно тебе.

Перегуда согласно кивнул. Мол, действительно ладно.

– Да откуда ж я знаю. Может, неделя. Может, побольше. Ты ж пойми, мне оно тоже... Не ради тебя ж только стараюсь. Мне ж чем быстрей, тем лучше.

– То есть как бы на воспитание, – с презрительным неудовольствием, которым маскировал свой страх, уточнил Горнин.

– Если угодно... В общем, сам решай. Мне из-за тебя задницу рвать тоже без радости. Если б не наша с тобой тесная связка. – Перегуда усмехнулся. – Прямо сиамские близнецы.

– Да уж, ближе некуда.

– Вот и я о том же. Ну, что решил?

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая