Дары и анафемы - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 79

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая

Как Вы думаете, в ту минуту, когда этот старец продал Библию, он стал дальше от Христа или ближе к Нему? Протестантский рефлекс требует сказать: «Дальше! Ведь без Библии нельзя познавать Бога!» А сердце возражает: Нет, этот человек именно тогда и стал близок ко Христу, когда расстался с Библией»… Ибо одно дело — знать о Христе, и другое — знать Христа. О Христе мы можем узнать действительно только из Библии. Но познать Христа можно иначе — когда сердце сделает себя открытым для прикосновения Духа Христова. Вот этот опыт прикосновения ко Христу, который был знаком не только сердцам апостолов, и называется «Священным Преданием». Христа нельзя считать пленником библейского переплёта. Дух Его дышит, где хочет.

И прежде всего — в тех, о ком наипаче молился Иисус (Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне [Ин. 17, 9]); в тех, кого Он Сам избрал для дальнейшего служения людям (Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал [Ин. 15, 16]).

Толща столетий, отделяющая нас от времени земной жизни Христа, не должна страшить. Тот, кто благословил Апостолов, есть Господин и субботы (Мф. 12,8), то есть Владыка времени. Не только субботы, но и другие дни недели и времена подвластны Ему. И если Он сказал, что Он с нами во все дни до века (Мф. 28, 20), значит, столетия и календари не властны оторвать Христа от Его земной Церковью. Да, христиане слишком часто бывали и бывают неверны Христу. Но если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак (Рим. 3, 3-4). Немецкая пословица, однажды процитированная Мартином Лютером, верно гласит, что «бросать на произвол судьбы ученика — не меньшее зло, чем соблазнять девушку»[515]. Но отец Реформации не заметил, как из правоты этой поговорки вытекает осуждение задуманного им дела. Христос ведь зла не творит. А значит, Христос не бросил Своих учеников. Христос не забыл Свою Церковь. А значит, Христос всегда пребывал в Церкви, и потому нельзя просто так осуждать и выбрасывать тысячелетие церковной истории, противопоставлять апостольскую эпоху всем остальным. Нельзя первый плод Предания — апостолькие книги — противопоставлять последующим плодам того же Предания, порождаемого Тем же Духом, — подвигам и творениям последующих христианских святых.

Быть христианином — значит принимать и те плоды, которые Христос взрастил в Своей Церкви в течение всей её земной истории. Свои слова, Своё учение Христос лишь однажды вверил людям — и именно Апостолам. Больше никому и никогда не являлся Христос для того, чтобы продолжить «Нагорную проповедь». В этом — уникальность Апостолов и их Евангелий. Но Свою благодать Спаситель даёт не только первохристианам Апостолам, но и христианам иных поколений. Это значит, что Христос подарил нам Церковь.

Итак, не только Свои слова, но и Свой Дух Спаситель даёт нам — потому что нам, людям с заболевшей душой, нужно это лекарство. И ещё Он вливает в нас Свою Кровь — чтобы мы стали Церковью.

Итак, быть христианином — это значит жить в полноте Таинств литургической жизни Церкви. Быть христианином — это значит разрешить Христу жить в себе.

В течение и этой главы, и всей книги я много говорил о том, что Христос дарует спасение людям. Пожалуй, слишком часто. У читателя может создаться иллюзия, будто никакого своего усилия ради достижения спасения прилагать не надо. Но это не так: нужно усилие, чтобы решиться на веру Христу. Нужно усилие, чтобы разжать свои руки ради принятия Дара. Нужно усилие, чтобы потом не потерять дарованное.

В одной буддистской джатаке есть нечто, с чем может согласиться и православный христианин. «Сказал Всеблагой монахам: „Представьте себе, братия, что приходит некий мужчина, любящий жизнь и ненавидящий смерть, стремящийся к наслаждениям и отвергающий страдание, и ему говорят: „Вот тебе, приятель, чаша, до самых краёв полная маслом. Ты должен пройти с ней через все это великое скопление народа, мимо деревенской красавицы. За тобой по пятам будет идти человек с обнажённым мечом в руке, и, если хоть капелька выплеснется из чаши, он тотчас же снесёт тебе голову с плеч“. Как вы, братия, думаете: будет ли этот мужчина неосмотрителен, или же он осторожно понесёт эту полную масла чашу?“ — спросил Учитель. „Разумеется, он будет соблюдать осторожность, почтённый“, — ответили ему монахи. „Так вот, братия, — молвил Учитель, — я вам привёл наглядный пример, чтобы вы как следует уразумели то, что я вам хочу сказать. Суть, братия, вот в чем: чаша, до краёв наполненная маслом, олицетворяет сосредоточенность сознания на том, что тело — только собрание частей, и, как все, состоящее из частей, оно — бренно. А из этого следует, братия, что у живущего в этом мире все мысли должны сосредоточиться на таком представлении о теле“[516].

При переводе на христианский язык эта притча будет звучать так: «Чаша — это радость причастия Царству Божию, которая даётся человеку в начале его духовного пути. Это то, что Отцы именуют „предвкушение будущих благ“, „обручение будущих благ“, „залог будущих благ“. Та чистота сердца и жизни, которая даруется Крещением, первой исповедью, первым причастием, рукоположением, монашеским постригом — даруется не по заслугам. Она даётся ради того, чтобы человек почувствовал — к чему Господь призывает его, ради чего зовёт к подвигу. „Дай Господи вам ощутить сладость пребывания в церкви, чтобы вы стремились туда как стремятся в тёплую комнату с холоду“[517]. А затем надо пройти по жизни посреди искушений, не расплескав чашу сердца, не потеряв Христа».

Если буддист должен не расплескать свои мысли о грязи и бренности тела, о всеобщей пустоте и иллюзорности, то христианин не должен выплеснуть из своей памяти мысль о реальности любви Христовой[518] и ощущение причастности этой благодатной любви. Буддист думает о теле, христианин — о Духе. Буддист борется с любым желанием и любой надеждой. Христианин борется с тем, что подрезает надежде крылья: «Все блага мира сего не иное что суть, как только цепи, задерживающие полет нашей надежды»[519].

Но верно то, что дар требует усилий для своего хранения. Без этого дара, предваряющего дела, сами эти дела невозможны — ибо человеку глубоко непонятно, ради чего он должен выламываться из привычной колеи… Царь решил дать награду дикарю, привёл в сокровищницу, набрал целый мешок драгоценностей и предложил дикарю взять только золота и камней, сколько тот сможет унести. Но дикарь ушёл не только с пустыми руками, но и с обидой: он не знал цену алмазам и золоту и решил, что его понуждают к бессмысленной работе: хотят заставить таскать тяжёлый мешок…[520]

Царь — это Христос. Драгоценности — это Христово учение и заповеди. Дикарь же — это человек, отказывающийся исполнять заповеди.

Так именно первичное прикосновение Христа к душе даёт ей ощутить смысл христианской жизни. Заповеди перестают выглядеть частоколом бессмысленных запретов. Теперь понятно, зачем нужно усилие: «Храни заповеди, или, лучше сказать, храни себя самого посредством заповедей»[521]. Но усилие — нужно. Бог не спасает человека без человека. Того, кто не захочет двигаться, Бог не будет нудить. Но только потом этому ленивцу самому станет тошно от своей «стабильности».

Дела же христианской веры разные, но Бог, к общению с Которым они ведут, Один. “Брат спросил старца: какое бы мне делать доброе дело и жить с ним? Авва отвечал ему: не все ли дела равны: Авраам был страннолюбив — и Бог был с ним; Илия любил безмолвие — и Бог был с ним; Давид был кроток — и Бог был с ним. Итак, смотри: чего желает по Богу душа твоя, то делай и блюди сердце твоё»[522]. После выбора религии надо сделать не менее трудный выбор: выбор того пути, по которому именно тебе надо идти ко Христу.

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая