Игра в отрезанный палец - Курков Андрей Юрьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/105
• Следующая

— Если вы или ваш друг еще раз остановите катафалк перед входом — вас выселят! — произнес он угрюмо.

— Какой катафалк? — удивился Ник.

Старик молча кивнул на черный лимузин.

Ник обернулся и тоже посмотрел на машину. После того, как старик произнес слово «катафалк», ему стало понятно назначение задней «грузовой» части автомобиля.

Он потер пальцами висок. Кивнул старику. Потом попросил передать всем, кто будет их искать, что к двум дня они вернутся.

Старик написал записку и сунул ее в узкую нишу на стене сзади, где уже лежал ключ от их номера.

С вокзала Виктор приехал в райотдел. Заглянул к майору, но его в кабинете не было. Оставил ему записку, что вернется к обеду, и поехал домой.

Погода в Киеве была туманной. После московской жары здесь было в меру тепло, дул легкий ветерок.

Настроение у Виктора с самого утра было рабочее — путешествие в СВ нисколько не утомило. Его даже не будили ни пограничники, ни таможня. Он ехал один, поэтому спокойно оставил на столе не только свой паспорт, но и милицейское удостоверение. Сумку с вещами и двумя противоположными «тэтэшками» сунул под полку, на которой спал. Оттуда ее и взял перед тем, как выйти из вагона.

Ира встретила его дома необычайно радостно. Поцеловала, хитро улыбаясь.

Виктор заподозрил какой-то сюрприз.

«Уж не приехал ли к нам кто-нибудь из родни?» — подумал без особого энтузиазма.

Зашел в комнату. Дочка спала в детской кроватке. На столе стоял огромный букет и бутылка крымского муската. Рядом лежала телеграмма.

«Точно! Или приехал, или приезжает», — рассуждал Виктор, подходя к столу и думая, что придется ему кого-то ехать встречать. Или на вокзал, или в аэропорт.

Тяжело вздохнул, взял телеграмму в руку.

"С днем рождения, дорогая. Задерживаюсь на денек, буду завтра утром.

Целую, твой Виктор", — прочитал он и открыл в изумлении рот.

Жена подошла сзади, обняла.

— Спасибо! — прошептала. — Конечно, было бы лучше вчера вечером отметить, но я уже на сегодня все приготовила. Значит, успешно съездил?

Виктор кивнул.

— Там тебе письмо на кухне. — сказала жена. Виктор прошел на кухню, взял с подоконника конверт. Обратил внимание, что ни марки, ни адреса на конверте не было.

Только имя и фамилия.

— Кто принес? — спросил подошедшую жену.

— В почтовом ящике взяла, внизу.

Виктор достал из конверта маленький листок бумаги.

«Надеюсь, не обижаетесь! Всего доброго, Рефат», — прочитал он.

Вверху справа стояло вчерашнее число и номер телефона.

Виктор сложил листок, сунул в карман.

Появилось ощущение, будто его всего пропустили через огромный рентгеновский аппарат. На языке — привкус металла. На душе — полуосознанная обида, какое-то детское чувство, словно кто-то за ним подсматривал. — Кофе сделать? — спросила жена.

— Да, спасибо. Мне надо будет на работу вернуться…

— Но к семи приедешь? Виктор кивнул.

В райотделе его терпеливо дожидался стажер Занозин.

— Мне майор Крысько сказал, что вы к обеду будете, — стажер, увидев Виктора, встал из-за стола.

— Как успехи?

— В ночь с двадцатого на двадцать первое на посту ГАИ дежурил сержант Воронько, — доложил стажер.

— И что он говорит?

— Он в селе до завтра, отпросился к матери картошку окучить. А завтра заступает в ночь, там же, на площади Независимости.

Виктор кивнул.

— Что-нибудь еще узнать? — спросил Занозин.

— Да, обзвони всех участковых по улице Бастионной. Узнай, на чьем участке во второй половине мая сгорела квартира и что там произошло.

Стажер ушел. Виктор сунул кипятильник в стакан с водой, посмотрел через треснутое стекло на зелень заоконных деревьев. Сосредоточился.

Сейчас ему было легче думать обо всем, произошедшем в Москве. Он вспоминал разговоры за круглым столом на веранде, вспоминал все сказанное Рефатом.

Теперь, когда Рефат был далеко, несмотря на его «курьерский» сюрприз с цветами и любимым вином жены, о нем можно было думать более независимо. Не было напротив его светло-зеленых глаз, не звучал спокойный самоуверенный голос.

Теперь легче было сомневаться в его утверждениях. Но нужно ли было сомневаться?

Виктор не знал. Может, и не нужно, но вопрос не в этом. Надо проверить хотя бы косвенно, что все, что он говорит — правда. И Виктор уже знает, как и что можно проверить сначала. Стажер уже сидит на телефоне в другом кабинете и обзванивает участковых — можно будет услышать другой вариант истории о взрыве газа из-за неисправной колонки. Потом для стажера будет еще одно легкое задание, по которому он сможет доложить до шести вечера. А дальше будет видно.

Виктор снова задумался о Рефате. Его немного раздражало то, что он забыл о дне рождения собственной жены, а кто-то практически неизвестный из другого города не только знал дату, но и от его имени прислал подарок. Это было похоже и на издевку, и на предупреждение — мы о тебе все знаем. И знали, видно, немало. Знали, что Ира любит крымский мускат. С цветами немного не угадали.

Прислали розы, а ее любимые цветы — хризантемы. Но, может, не нашли хризантем?

Видно, тот, кто принес все это, и письмо в почтовый ящик бросил.

Вздохнув, Виктор достал из сумки конверт с фотографиями убитого Ивина.

Открыл кабинетный сейф, вытащил папку с делом Броницкого. Положил фотографии туда. Потом взял ручку и лист бумаги. Собрался было записать подробно все, что с ним произошло в Москве, включая сказанное Рефатом, но замер перед белым листом, посидел так минут пять и отодвинул от себя лист. Лучше запомнить, решил Виктор.

Из ящика стола приглушенно зазвучала телефонная трель. Виктор достал мобильный, оставленный там перед поездкой в Москву.

«Надо было утром забрать с собой, вдруг Георгий уже звонил», — подумал он.

— С возвращением, — прозвучал знакомый голос. — Ну как поездка?

— Хуже, чем хотелось, — ответил Виктор.

— Почему?

— Ивин убит, двух других я не достал. Их нет дома.

— Уже интересно. А что дальше?

— Нашел гаишника, дежурившего ночью с двадцатого на двадцать первое на посту у Главпочтамта. Завтра с ним поговорю.

— А кто занимается убийством Ивина?

— МУР, они мне фотографии сцены убийства дали.

— Так ты с ними познакомился? Не надо было…

— Они со мной познакомились раньше, чем я успел об этом подумать…

— Ну ладно, надеюсь, российская милиция украинской всегда поможет. Ты уверен, что это был МУР, а не ФСБ?

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил после паузы Виктор.

— Ну ладно, позвонишь после разговора с гаишником.

Спрятав трубку мобильного в карман пиджака, Виктор допил кофе и вышел из кабинета.

Заглянул к стажерам. Занозин что-то строчил на листе бумаги, сидя за столом.

— Ну как?

— ЧП на Бастионной пятнадцать, квартира двадцать три. Двадцать третьего мая около полуночи. Взрыв газа. Вся квартира выгорела, хозяин погиб.

— А кто был хозяин?

— Вересаев Николай Петрович, полковник штаба погранвойск. Он один там был прописан.

— Участковый был на месте?

— Нет, соседи после взрыва вызвали пожарную, чтобы пламя не перекинулось на соседние, квартиры. После того как огонь потушили и нашли труп, уже пожарные вызвали милицию. Участковый только опечатал квартиру на следующее утро, когда труп увезли. Он даже не заходил туда.

— Молодец. — Виктор улыбнулся, ему понравилась основательность Занозина. — Еще одно дело, и ты свободен. Езжай в гостиницу «Москва» и выпиши всех постояльцев, останавливавшихся там с девятнадцатого по двадцать первое.

Вернешься, передашь список мне. Я буду ждать.

Стажер убежал. Виктор зашел к майору.

— О, наконец объявился! А то меня твой Занозин замучил! Где шеф? Где шеф?

Я ему объяснил, что в этом заведении шеф не ты, а я, но ему все по барабану!

Кстати, как он тебе?

— То что надо!

— Двадцать грамм выпьешь? — спросил майор.

• Предыдущая
• 27/105
• Следующая