Пикник на льду (Смерть постороннего) - Курков Андрей Юрьевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая
Виктор, поставив точку во втором из заказанных Мишей-непингвином «крестиков», глянул в окно. Не было никакого желания, да и необходимости выходить в этот день на улицу.
Чтобы рассеять тишину квартиры, Виктор включил радиоточку, стоявшую на холодильнике.
Беззаботный шум парламента с шипением вырвался из динамика. Виктор прикрутил громкость. Поставил на огонь чайник. Посмотрел на часы – ранний вечер, полшестого. Для окончания дня рановато, подумал Виктор.
Сходил в комнату и позвонил Мише-непингвину.
– Все готово! – доложил он ему. – Можешь приезжать.
Миша приехал не один. С ним в квартиру вошла маленькая девочка с круглыми любопытными глазками.
– Моя дочка, – сказал Миша. – Не с кем было ее дома оставить… Скажи дяде Вите как тебя зовут! – он наклонился к ней, стал расстегивать пуговицы маленькой рыжей шубки.
– Соня, мне уже четыре года – проговорила девочка, глядя снизу вверх на Виктора. – А правда, что у вас пингвин живет?
– Ну вот, не успела зайти, а уже… – Миша снял с нее шубку, помог ей стащить с ног сапожки. – Ну, пошли!
Они прошли в большую комнату.
– А где пингвин? – снова спросила она, оглядываясь по сторонам.
– Сейчас, – сказал Виктор. – Сейчас я его найду!
Сначала он сходил на кухню. Принес Мише оба свеженаписанных «крестика». Потом направился в спальню.
– Миша! – позвал он, заглядывая за темнозеленый диван.
Миша стоял на своей подстилке – на сложенном втрое старом верблюжьем одеяле, уставившись в стену.
– Ты чего? – спросил, наклоняясь, Виктор.
Пингвин стоял с открытыми глазами.
– Заболел, что ли? – подумал Виктор.
– Что с ним? – спросила неслышно подошедшая к дивану Соня.
– Миша, у нас гости!
Соня подошла к пингвину и погладила его.
– Ты заболел? – спросила она.
Пингвин дернулся, повернул голову, посмотрел на девочку.
– Папа! – крикнула Соня. – Он повернулся!
Оставив Соню с пингвином, Виктор вернулся в большую комнату. Миша, сидя в кресле, дочитывал второй некролог. По выражению его лица Виктор понял, что текст заказчику понравился.
– Порядок! – сказал Миша-непингвин. – Трогательно пишешь! Видно, что люди дерьмовые, а все равно их жалко, когда читаешь… Ну что, чайком угостишь?
Они перешли на кухню, где сели за стол и, пока нагревался чайник, говорили о погоде и о других неважных предметах. Когда же чай был заварен и разлит по чашкам, Миша-непингвин протянул Виктору конверт.
– Гонорар, – сказал он. – Скоро еще заказик будет. Да, помнишь, ты про Серегу Чекалина писал?
Виктор кивнул.
– Выздоровел пока… Я ему по факсу твое произведение сбросил… Ему, вроде, понравилось… Во всяком случае он был под впечатлением!
– Папа, папа, – донесся из комнаты голос девочки, – он кушать хочет!
– Он у тебя что, говорящий? – усмехнулся, глядя на Виктора Миша-непингвин.
Виктор достал из морозильника рыбину трески, положил в миску.
– Соня, скажи ему, что кушать подано! – шутливым голосом крикнул Виктор.
– Слышишь? – донесся из комнаты негромкий голос девочки. – Тебя кушать зовут!
Пингвин первый зашел в кухню, за ним следом – Соня. Она проводила его до миски и с интересом наблюдала, как Миша-пингвин кушал.
– А почему он один? – спросила вдруг Соня, подняв голову.
– Не знаю, – ответил Виктор. – Вообще-то он не один, мы с ним вдвоем тут живем…
– И мы вдвоем с папой живем… – сказала Соня.
– Болтушка! – выдохнул Миша-непингвин. Глотнул чаю. Снова посмотрел на дочь. – Собирайся, пора домой!
Понурив голову, Соня вышла из кухни.
– Надо будет ей щенка или кошку купить… – сказал, глядя ей вслед, Миша-непингвин.
– Приводи ее еще, пусть с пингвином играется! – предложил Виктор.
За окном все было залито тушью зимнего вечера. Едва слышимый голос радиоточки вещал о событиях в Чечне. Виктор сидел за кухонным столом перед печатной машинкой. Ему было одиноко, хотелось написать рассказ или сказку, хотя бы даже для Сони. Но в голове звучала грустная проникновенная мелодика еще ненаписанного «крестика».
– Уж не заболел ли я? – думал Виктор, глядя на чистый лист бумаги, торчащий из машинки. – Нет, надо заставить себя хоть иногда писать короткие рассказы, иначе я свихнусь…
Вспомнилось смешное веснушчатое личико Сони, стянутый резинкой хвостик рыжих волос на макушке.
Странное время для детства, думал Виктор, странная страна, странная жизнь, в которой и разобраться не хочется, хочется просто выжить и все…
19
Несколько дней спустя Виктору позвонил главный и попросил быть осторожнее, в редакцию пока не приезжать и без надобности на улицу не выходить.
Озадаченный звонком Виктор все еще держал телефонную трубку у уха, хотя из нее уже с минуту неслись короткие гудки. «Что случилось?» – думал он, но при этом в его ушах все еще звучал голос главного, совершенно спокойный и самоуверенный, какой-то учительский голос. Виктор пожал плечами. Всерьез он этот звонок не принял, но утро само по себе растянулось на два лишних часа. И брился он долго, и с чего-то решил погладить рубашку, хотя одевать ее не собирался.
Вышел из дому около полудня. Купил свежие газеты, зашел в гастроном за рыбой для Миши. Себе там же купил колбасы и кило бананов.
Вернувшись, просмотрел газеты, но в них не было ответа на звонок главного. Зато в глаза бросилось несколько новых фамилий. Сходу достав общую тетрадь, Виктор переписал в нее фамилии для дальнейшей работы, но работать не хотелось. Состояние у него было расслабленное. Он сидел за кухонным столом, на котором лежал кулек с покупками. Виктор вытащил из кулька банан.
Открываясь, скрипнула дверь на кухню. Зашел пингвин Миша. Остановился перед хозяином. Посмотрел на него просяще.
– На! – Виктор сунул ему под нос начатый банан.
Пингвин подался вперед всем телом и отщипнул клювом кусок банана.
– Ты что, – удивился Виктор, – обезьяна? Смотри, отравишся, а где я тебе доктора найду? Тут на людей докторов не хватает! Давай я тебе лучше рыбы дам!
В тишине кухни слышалось причмокивание пингвина, разделывавшегося с рыбиной трески и дыхание глубоко задумавшегося о чем-то Виктора. Наконец, тяжело вздохнув, он встал, включил радиоприемник. Из его динамика вырвалась милицейская сирена. «Радиопьеса?» – подумал Виктор, но ошибся.
Это был репортаж с «поля битвы». На этот раз «поле битвы» лежало почти в центре, на пересечении улиц Красноармейской и Саксаганского. Виктор сделал громче и прислушался. Взволнованный голос рассказывал о пятнах крови на асфальте, о трех скорых, приехавших через полчаса после вызова, о семи трупах и пяти раненных. По первым данным среди убитых был обнаружен замминистра спорта депутат Стоянов. Услышав фамилию, Виктор автоматически раскрыл общую тетрадь и проверил записи. Свежепокойный Стоянов в этих записях присутствовал. Виктор кивнул сам себе и, оставив тетрадь открытой, снова прильнул к радиоприемнику. Но репортер продолжал перечислять уже сказанные им самим факты. Видно больше он ничего не знал. Он пообещал вернуться в эфир с новыми данными через полчаса и тут же его заменила женщина, приятным голосом заговорившая о прогнозе погоды на выходные.
– Завтра суббота, – подумал Виктор и оглянулся на пингвина.
Работая дома он потерял ощущение разницы между рабочими и нерабочими днями недели. Хотелось – работал, не хотелось – не работал. Но все-таки чаще хотелось. Просто больше ему нечем было заниматься. Писать рассказы или начать настоящую повесть или даже роман у него не получалось. Он словно нашел свой жанр и так был зажат его рамками, что даже когда не писал «крестики», то думал о них, или же думал мыслями, стройными и траурно ритмичными настолько, что хоть бери их и вставляй в любой некролог в качестве философского отступления. Иногда он так и делал.
Виктор позвонил участковому.
– Лейтенант Фишбейн слушает! – прозвучал из трубки четкий знакомый голос.
– Сергей? Привет. Это Витя.
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая