Пуля нашла героя - Курков Андрей Юрьевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/66
• Следующая

Вернулся после этого в шалаш, лег на спину и задумался о Кларе Ройд и об этом удивительном солнечном сне, только что увиденном.

Рано утром в субботу, когда Добрынин еще крепко спал, в дверь настойчиво постучали.

— Кто там? — не вставая, хрипло крикнул народный контролер.

— Телеграмма! Пришлось подняться.

«Приезжаю, встречайте субботу 17 октября Таня Селиванова».

Добрынин пошел на кухню, поставил чайник на плиту и снова перечитал телеграмму.

До него постепенно дошло, что приезжает Таня сегодня, в эту самую субботу.

«Ладно, — спросонок решил Добрынин, — Выпью чаю и пойду встречать…» На кухне было прохладно. Настенные часы показывали восемь, но кукушка не вылетала. Эти часы он купил недавно, купил, чтобы напоминали они ему о служебной квартире в Москве, о Марии Игнатьевне. Но что-то было с ними не в порядке, надо было отдать в ремонт, но никак не находил для этого Добрынин времени.

Он сидел на кухне за столом, сидел в одних черных трусах и майке и ждал, когда закипит вода.

Окончательно проснувшись, он еще раз внимательно посмотрел на телеграмму. Посмотрел и понял, что в телеграмме не указано ни места встречи, ни времени приезда.

Пока пил чай, обжигая кипятком губы, решил, что встречать начнет Таню с утра на улице у своего дома. Адрес она знала, иначе б не прислала телеграмму.

Побрившись и одевшись аккуратно, Добрынин вышел на улицу и стал медленно прогуливаться вперед и назад, стараясь не отходить далеко.

На улице было сухо и даже солнечно. Листья уже пожелтели и частично опали.

Добрынин рукой проверил, хорошо ли завязан галстук. Он только недавно научился его завязывать и теперь каждый раз нервничал, проверяя на ощупь аккуратность узла. Если б не Лимонов, директор спиртозавода, не купил бы он ни галстука, ни этого темно-синего костюма. Но Лимонов вызвал его как-то и сказал: «Ты, Павел, так часто выступаешь, ну там перед детьми… и работа у тебя ответственная, а одеваешься, как при военном коммунизме».

Денег у Добрынина к тому времени накопилось много, вот он взял и купил костюм, когда поезд-универмаг снова приехал в город на пару дней.

Провел рукой по щекам, проверяя их выбритость. Кожа на щеках была гладкой, но дрябловатой. Добрынин горестно подумал о своем возрасте, но уже через мгновение шикнул на себя мысленно: «Что я, баба что ли, чтоб о возрасте думать?» Гулял он под своим домом долго, аж пока около полудня не показался на пустой улице военный «газик».

Что-то екнуло в сердце у народного контролера. Что-то подсказало ему, что это Таня Селиванова едет.

Остановился он, подождал. И действительно, через минуту из «газика» выскочил молоденький офицер и подал руку сидевшей там женщине. Добрынин сразу узнал ее. Она почти не изменилась: те же короткие рыжие волосы, та же сильная спортивная фигура.

Одета Таня была в зеленое пальто. Увидев Добрынина, она сразу подошла, радостно пожала ему руку.

— Здравствуйте, товарищ Добрынин, — сказала она. Молодой офицер тоже подошел к Павлу.

— Ну вот, — сказал он улыбаясь. — Доставил в целости и сохранности, как полковник Соколов приказал. Добрынин посмотрел на юношу.

— Передайте привет полковнику Соколову, привет и большое спасибо за помощь! — сказал Добрынин. — Замечательный он человек, вы на него равняйтесь, товарищ офицер!

Офицер кивнул, потом отдал честь и пошел к машине.

— Ой! — Таня всплеснула руками. — А вещи! И побежала следом за офицером. Вернулась с добротным фанерным чемоданом, обшитым брезентом.

— Ну, пойдемте пока ко мне, отдохнете с дороги! — пригласил ее к парадному Добрынин.

Некоторое время спустя они вдвоем подходили к Краснореченской средней школе. Остановились перед центральным входом.

Там, слева от дверей под вывеской школы висела еще одна красная табличка под стеклом: «Музей Дмитрия Ваплахова».

Остановившись перед этой табличкой, Таня Селиванова постояла минутку молча, склонив голову.

Сначала зашла к директору школы, товарищу Зимовцу. Товарищ Зимовец, а звали его Алексей Алексеевич, имел очень сонный вид.

— Извините, — сказал он. — Я не ожидал вас… Пришлось здесь заночевать вчера. Очень много работы. Да вы садитесь!

— Спасибо, — чуть стеснительно произнесла Таня. — Нам бы музей посмотреть… Я здесь первый раз…

Добрынин подошел к Зимовцу и что-то прошептал ему на ухо.

Директор изменился в лице и посмотрел на Таню с большим уважением.

— Вот, возьмите ключ, посмотрите, а потом здесь чаю выпьем. Я пока уберу немного… — и он показал рукой на заваленный бумагами стол.

Музей располагался на первом этаже в большой комнате рядом со школьной столовой.

Добрынин открыл двери, и они зашли внутрь. Таня сделала два шага, остановилась и осмотрелась. Добрынин остановился за ее спиной, не желая ее беспокоить и отвлекать от возможных мыслей.

На стенах висели десятки фотографий и документов. Отдельно в дальнем левом углу под стеклом лежала одежда и личные вещи Дмитрия. В дальнем правом углу стояла его кровать.

Таня медленно прошла вдоль ряда фотографий. Добрынин следовал за ней.

На фотографиях была запечатлена история спиртозавода, портреты ударников, в том числе Дмитрия и самого Добрынина. Там же была фотография спасенного мальчика.

Подошли к личным вещам Ваплахова.

— Вот этот пиджак и кепку он купил в Сарске с первой зарплаты, — сказал Добрынин. Таня обернулась и кивнула.

— Вы ведь его давно знали, — сказала она.

— Да, — ответил Добрынин. — Мы с ним на Севере подружились. Он мне там жизнь спас… Сейчас юнкоры школы его биографию пишут. Говорят, что потом ее в газетах напечатают.

Таня кивнула.

Подошла к кровати.

— Он на ней спал? — тихо, почти не шевеля губами, спросила Таня.

— Да, — сказал Добрынин.

Таня снова кивнула.

Пошли дальше, и вдруг Таня остановилась перед лежавшими под стеклом двумя надкушенными сухарями. Остановилась и перевела удивленный взгляд на Добрынина.

— Это не его, — немного смутившись, объяснил Павел. — Это мои… Один из них как-то товарищ Тверин надкусил, а второй… второй я уже не помню кто, милиционер, кажется, в Кремле. Вот школьники упросили меня их в музей отдать. История, говорят.

После посещения музея поднялись на второй этаж, выпили чаю с директором школы.

— Заходите еще, — сказал на прощание товарищ Зимовец. — Обязательно заходите.

Пообедали они в городской столовой.

Потом Добрынин отвел Таню на аллею Славы, к могиле Дмитрия Ваплахова. По дороге они купили в магазине искусственных бумажных цветов.

Таня Селиванова аккуратно разложила их на холмике и тут уже не сдержалась, заплакала.

Добрынин отошел в сторону, чтобы не мешать.

На душе у него тоже было тяжело, и так ясно вдруг припомнился тот трагический день, когда погиб Дмитрий.

А осеннее солнце безразлично светило. Было прохладно и чуть ветрено.

Ближе к вечеру Добрынин привел Таню на окраину города, на улицу Дмитрия Ваплахова.

Она с печальным интересом осмотрела два новых, уже заселенных дома и третий, еще недостроенный.

— Там дальше по улице построят магазин и детский сад, — показывая рукой в вечереющую даль, говорил Тане Добрынин. — Я видел план города. Через семь лет здесь пустят трамвай.

Таня слушала народного контролера, но одновременно думала о другом. Думала о Дмитрии Ваплахове, о его любви к ней, о его трагической смерти. Только сейчас она начинала понимать, как могла бы измениться ее жизнь, если б не погиб этот симпатичный седой мужчина. Только сейчас она осознавала, что жизнь — это не только ударный труд, не только подруги и собрания, но и любовь, настоящая горячая любовь, для которой, как для кипящей стали, нет никаких преград. И вот эта любовь была так близко, была рядом, и не досталась Тане. Она не досталась никому, но это не уменьшало запавшую Тане Селивановой в душу горечь. Эта любовь сгорела, никого не согрев.

• Предыдущая
• 10/66
• Следующая