Кухня - Курочкин Максим - Страница 15

• Предыдущая
• 15/18
• Следующая

Гюнтер. Спасибо, друг. Я забылся.

Зигфрид поднял руку.

Гюнтер. Поздно, Зигфрид. Слишком поздно.

Хаген. Хватай клешней воздух, дохлый краб. Плюю на тебя, герой.

Кримхильда хорошо слышала слова Хагена. Ох, хорошо.

Плотный. Чего лично мне не хватает, так это какой-то жизненной конкретики. Как-то все очень отвлеченно. Но с другой стороны – не всем же убивать тещу утюгом из-за спрятанной поллитровки. Должны же быть и принципиальные мерзости. А как же без них?

Кримхильда (всем). Слышите, я собираюсь замуж. Мне нужны розовые щеки и бледный лоб, мне нужно превратиться в селедку и метать икру. Ты любишь икру, женишок?

Аттила. Да, я люблю детей.

Кримхильда (к людям кухни). Я собралась замуж. Что вы об этом думаете?

Повар Х.Ц. Давно пора.

Кримхильда. Хорошее слово.

Медянкина. Чтоб ты сдохла.

Кримхильда. Плохое слово.

Мама Валя. Делай, как знаешь.

Кримхильда. Бесполезный совет. (Проходя мимо Гюнтера.) С тобой понятно. (Останавливается перед Поваром Г.Ц.) А ты что посоветуешь?

Повар Г.Ц. Не рожай дочерей, Кримхильда.

Кримхильда. Я запомню.

Кримхильда долго кружит по кухне. Как будто ищет воду с помощью лозы. Наконец, останавливается возле Хагена. Отдаляется от него. Снова подходит.

Кримхильда (принюхиваясь). Не пахнет ли убийцей?

Хаген. Иди отсюда.

Кримхильда глухо рычит. Потом смеется.

Кримхильда. Замуж, замуж, замуж… Хочу свадьбу.

Гюнтер. Все готово, Наденька, все уже готово. Все для тебя.

Хаген дает знак поварам, которые, казалось, только этого и ждали. На столах появляются праздничные блюда.

Кримхильда. Хочу, чтобы пели мальчики, хочу белое платье, салаты, музыку, пьяную драку… Хочу, чтоб как у людей.

Звучит музыка.

Гюнтер. Будут тебе, Надя, салаты и платья… все будет.

На плечи Аттиле набрасывают безразмерный пиджак, Кримхильде повязывают белый фартук. Плотный, переодетый капелланом, проводит обряд венчания. Поют мальчики, люди кухни забрасывают жениха и невесту конфетти. Поцелуи. Жених берет невесту на руки, несет к праздничному столу.

Аттила. Я понимаю, как это глупо. Но я счастлив.

Кримхильда (сквозь смех и слезы радости). А я – нет.

Наконец, все уселись за стол. Даже Медянкина младшая сидит по левую руку от невесты. Шум. Смех. Крики. Гюнтер встает, чтобы произнести речь. Стучит по бокалу вилкой – просит тишины.

Гюнтер. Коллектив у нас молодой. Свадьба эта у нас первая. Что можно сказать – непростые люди соединяют сегодня свои судьбы. Господин Аттила совсем недавно у нас. Но мы его узнали и полюбили. Большой фантазер, одаренный юноша. Самолюбивый. Да, самолюбивый. Но есть в нем нечто. За это и любим. (Вытирает пот со лба.) Наша Наденька. Надежда Петровна. Кримхильда наша. (Кримхильда, кажется, слушает с упоением.) Очень она всем нам нравится. Есть у нее такое качество, как преданность. Завидуем Наде. За тебя, верная душа.

Кримхильда. Только одну минуту. Он сейчас подойдет.

Гюнтер. Кто?

Кримхильда. Буквально несколько секунд. Он уже идет.

Все. Кто?

Кримхильда. Ну как же… Мой первый муж. Вы его знаете. Зигфрид.

Зигфрид встает. Идет к столу. Садится перед свободным прибором.

Кримхильда. Вот теперь продолжайте.

Гюнтер. Ну что тут можно сказать. (Выпивает.) Налейте мне что-нибудь. За тебя, Надя. У тебя все получится.

Гюнтер садится, расстроенный.

Кримхильда (Зигфриду). А ты что молчишь? Что ты молчишь, кукла? (Плачет.) Что тебе положить? Грибочки? (Истерично.) «Да» – «Нет» – отвечай! (Зигфрид молчит.) А что тогда?

Повар Х.Ц. Положите ему салатика. Самое то. (Получает затрещину от Мамы Вали.)

Плотный (Кримхильде). Наденька, невесточка! Вопросик можно? Вот вы посадили за один стол с нами, ваше, так сказать, прошлое… Это вы из символистических соображений? Метафора какая-нибудь? Хотите нам, живым, напомнить типа того о смерти. А почему вы решили, что мы не помним. Мы помним. Другое дело, что это вам обязательно нужны ходячие символы. Вы из нашей реальности выпрыгнуть хотите? Понимаю. Вам это удается даже – допускаю. Из реальности вы выскочите – ума большого не надо. А вот из колготок своих антицеллюлитных – не удастся. Вот она ваша реальность. Вот она – метафора. Вот она вся ваша месть – колготочная.

Зигфрид заваливается под стол. Его относят на прежнее место.

Плотный. Вот это правильно. Вот это очень правильно! Больше скажу – если ты сейчас, на полном, так сказать, скаку, сумеешь остановиться, прекратишь свои безобразия – это посильнее будет, чем мертвецов шевелить. Это, знаешь, будет метафора с большой буквы! Совсем в новом свете предстанешь – в терновом венце разумного страдания. Смирение, кстати, не глупые люди придумали. Вот святые отцы говорят…

Татьяна Рудольфовна. Ярик, имей совесть.

Гюнтер. Да уж, дружочек, будь добр – не увлекайся.

Плотный. Да что вы мне все время палки в колеса суете. (Кримхильде.) Идиоты! Они еще продолжают с тобой в благородные игры играть. Они не понимают всей серьезности ситуации. И ты тоже не понимаешь. Дура! На этих нибелунгов не смотри. (Жест в сторону Гюнтера и Татьяны Рудольфовны.) На этих смотри! (Показывает на людей кухни.) Если ты не утихомиришься, они тебя живо утихомирят. Глянь, они же из-за тебя в общей сложности уже часов 100 телевизионных недополучили. У них же сейчас ломка начнется. Они же тебя разорвут – им плевать на твои мотивы высокие. До одного места им все Зигфриды. Да и тебе я, признаюсь, не сильно доверяю – ты же, как я понял из контекста, девушка у себя на уме. Поэзию уважаешь. Я заслушался даже. Брак, Надежда, это соглашение! Месть за мужа должна быть мелкой. Заведи, в конце концов, двести пятьдесят любовников, пусть вот Гюнтер (надеюсь, он меня правильно поймет) лопнет от ревности. Мы-то с тобой хоть и ровесники, но разреши по-отцовски скажу: подтяни ты, Надя, где нужно подтянуть; силикону напусти куда следует; похудей, наконец. И картина мира изменится. Какие гунны? О чем ты? Нету гуннов. Да и не было никогда.

Аттила. Могу поспорить.

Плотный. Да – спорить давайте. Спорить, приводить аргументы, встречаться. Это – пожалуйста. Но при чем тут гунны – не понимаю.

Кримхильда. Теперь у меня есть защитник. Муж. Аттила.

Плотный. Да что за глупость! Какой муж? Какой Аттила? (Пена у рта.) Нема у тебя Аттилы, Надька! У тебя есть мальчик. К тебе приставили мальчика. За деньги – понимаешь. За-день-ги! За большие!

Гюнтер. Не очень большие.

Плотный. За не очень большие. И ты меня бесишь, потому, что прекрасно видно, что все ты это знала. Я прямо из себя выхожу. Потому, что это не мой текст, понимаешь. Я человек прекраснодушный, Надя, я не желаю говорить женщине о климаксе. Но я вынужден. Потому, что все это (Широкий круговой жест.) – это чистой воды физиология. Надежда Петровна, тебе осталось ну пять, ну шесть, ну десять… ну поживи ты их в свое удовольствие, не забивай голову всякой чертовщиной. Самоусмирись, девушка! Тьфу, из-за тебя уже скоро совсем говорить разучусь. «Самоусмирись» – это ж надо было такое придумать. Успокойся, Надя – вот, что я тебе хочу сказать. Успокойся. Вот тебе мой мэссэдж.

• Предыдущая
• 15/18
• Следующая