Камбер Кулдский - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 11

• Предыдущая
• 11/62
• Следующая

Камбер выслушал все это, слегка улыбаясь, сложив руки перед собой и задумчиво барабаня пальцами по груди. Когда Ивейн закончила, он улыбнулся и посмотрел на Джорема и Райса.

— Видите, к чему приводит женское образование? Твои же слова возвращаются к тебе. Джорем, никогда не давай образование своим дочерям.

— Я не думаю, что эта проблема встанет передо мной. — Джорем улыбнулся.

— Ах да, верно. Райс, но ты, во всяком случае, должен это учесть.

Райс не мог сопротивляться взгляду, который искоса бросила на него Ивейн.

— Я полагаю, что этим будет распоряжаться моя жена.

— Хм-м. Ну, дело твое. А если ваш Бенедикт — Синхил Халдейн, то неужели вы рискнете привлечь этого необразованного, необученного…

Джорем откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

— Отец, я полагаю, он неплохо образован. В их Ордене много внимания уделяют наукам.

Камбер поднял руку.

— Согласен. Но он не обучен главному — быть королем, а это целое искусство. Не перебивай, Ивейн, неужели ты согласишься посадить на трон Гвиннеда такого человека?

— Разве образование помогает Имре? — возразила она. — И если мы попробуем представить, что нас ждет впереди, основываясь на том, что он творил до сих пор, — разве не удручающая получится картина?! А наш Синхил вполне может оказаться хорошим королем. И если у него неплохие задатки, то обучить его ничего не стоит. А кто может быть лучшим учителем, чем тот, кто служил двум королям, у кого хватило ума уйти в отставку, чтобы не служить третьему, когда он понял, что не может служить ему?

— Тише! — воскликнул Камбер, четко выделяя оба слога. Он в восхищении хлопнул себя по коленям.

— Райс, разве я не говорил, что она искушена в логике? Опять она положила меня на лопатки моими же аргументами. Но в этом я сам виноват. Скажи мне, дочь, я правильно понял, что ты не колеблясь вступишь в заговор, если окажется, что этот Синхил способен быть хорошим королем?!

— А разве у нас есть выбор? — вопросом на вопрос ответила она. — Но в любом случае нам не обойтись без твоей помощи и без твоего совета.

— Нам? — Он улыбнулся. — Отлично. Но у меня есть условия.

— Естественно.

Джорем с облегчением вздохнул.

— В таком случае, я предлагаю следующее. Джорем, Райс, если он не окажется животным или, хуже того, если он согласится, чтобы мы работали с ним, если мы увидим, что он лучше того, кто сидит сейчас на троне Гвиннеда, — вот тогда, возможно, мы начнем обдумывать, как вернуть ему трон. Но вы должны, как и обещали, держать меня в курсе дел все время. Вы также не должны забывать, что ваш брат Катан находится вблизи трона, и какие-либо ваши неосторожные действия могут грозить ему смертью. Так что вам надлежит двигаться вперед крайне осторожно, до тех пор, пока мы не решим, что эти действия будут на благо Гвиннеда.

Джорем и Райс переглянулись, а затем Джорем повернулся к отцу.

— Твои условия более чем разумны. Мы оба согласились с тем, что нельзя подвергать опасности Катана, пока он не введен в курс дела. Если у тебя нет возражений, то мы на этой неделе отправимся в святой Пиран. Там находятся двое из нашего списка.

— Вы ничего не откроете ему сейчас? — спросил Камбер.

— Нет. Скажем только о смерти деда и о его просьбе молиться за него. Ты одобряешь мой план?

— У меня нет возражений. Когда вы вернетесь?

— Через три дня, если все пойдет хорошо. Здесь день пути в одну сторону и…

В этот момент во дворе послышался лай собак, а затем глухой стук в ворота.

Вскоре открылась дверь в зал, и на пороге появился один, из слуг Камбера, за ним стоял еще кто-то, о ноги которого радостно терлись собаки.

— Милорд, Джеймс Драммонд хочет видеть вас, — доложил слуга, загораживая вход рукой.

— Джемми, мальчик, заходи к нам, — радушно сказал Камбер.

Он поднялся и протянул руку вошедшему.

— Придвигай кресло и наливай вина. Я уже решил, что ты забыл свое обещание провести с нами День святого Михаила.

— Я не забыл, — сказал Драммонд.

Он опустился на колени перед Камбером и поцеловал его руку.

Собаки не отходили от него.

— Но я здесь и по необходимости. У меня вести из столицы от вашего сына.

Он протянул запечатанное письмо хозяину, зацепил носком сапога стул и, подняв его, направился к столу, кивком поздоровавшись с остальными.

— Вы лучше прочтите письмо, — сказал он, заметив, что Камбер с любопытством смотрит на него. — Катан прислал меня сюда очень спешно.

Камбер сломал печать и быстро пробежал глазами письмо, Лицо его помрачнело. Он протянул письмо Джорему.

— Катан не может предотвратить казнь двух первых заложников, — сказал он, щелчком пальцев приказав собакам лечь. — Он будет продолжать давить на Имре, но надежды на милость почти никакой. Коул Хоувелл, родственник жены Катана, настаивает на казнях и репрессиях против виллимитов. Он утверждает, что они — убийцы Раннульфа.

— Отец, неужели ты не заступишься за бедных крестьян? — прошептала Ивейн.

Камбер печально покачал головой.

— Нет, дитя мое, если даже Катан, любимец короля, не может убедить его, то какие же у меня шансы? Ведь я отверг службу при дворе, когда Имре вступил на трон. Нет, Катан — единственный, кто способен помочь этим несчастным.

Он посмотрел на всех, скрестив руки на груди, затем опустил голову и уставился на носок сапога, выглядывавший из-под плаща.

— Но в письме есть и добрые слова. Катан желает нам всем весело провести праздник и пьет за наше здоровье. Я думаю, что и мы должны поднять за него бокалы.

С этими словами он неспешно наполнил кубок, поднял его и кивнул детям, которые встали и сделали то же самое. Они выпили молча. Тишина длилась несколько минут, затем беседа возобновилась. Теперь все говорили только на нейтральные темы.

Царь в это время, в девятом месяце, сидел в зимнем доме, и перед ним горела жаровня.[6]

В этот праздничный вечер дня Святого Михаила в королевском дворце Валорета никто и не поминал об умеренности. Молодой правитель с огромной неохотой исполнил то, что было положено ему по сану: отбыл мессу, поприветствовал знать и показался народу у Светлых Врат, как того требовал обычай; однако нынешний вечер принадлежал лишь ему, его приближенным и свите.

Ни о каком уединении не могло быть и речи!

Сразу по окончании церемоний, король удалился, дабы переодеться для бала. Уже звучали приглушенные мелодии — это придворные музыканты готовили инструменты, дабы вскоре усладить слух знати зажигательными джигами и степенными паванами. Расфранченная свита Имре собралась в богато украшенном зале, где обычно устраивались балы и званые вечера. Ожидали лишь возвращения молодого повелителя. И среди всего этого разудалого веселья хмурое лицо Катана казалось совсем не к месту.

Катан Мак-Рори пользовался известностью при дворе. Сын самого графа Кулдского, наследник всех владений и титулов, он был также членом королевского Совета и доверенным лицом короля. Многим казалось, Катан готов повторить путь своего знаменитого отца — хотя внешне он мало походил на него.

Ростом он был пониже Камбера, глаза и волосы — более темные, кожа чуть смуглее и все же он был Мак-Рори. Голос здравого рассудка при горячем молодом короле.

Даже Дерини, находившиеся при дворе на особом положении, не всегда одобряли крутой нрав и жестокие выходки Имре. Катану единственному зачастую удавалось смирить эти вспышки, к вящему удивлению окружающих. Хотя многие, да и сам Катан, сомневались, что этого влияния хватит надолго. Взять хоть нынешний вечер.

Катан посмотрел на дверь, через которую должен войти Имре, а затем снова повернулся к своему собеседнику Гвейру Арлисскому.

Гвейр был одним из ближайших друзей Катана при дворе и помощником известного графа Молдреда, который должен был руководить казнями пятидесяти заложников. День первой казни был назначен на завтра.

• Предыдущая
• 11/62
• Следующая