Чупакабра (СИ) - Бальсина Екатерина - Страница 9

Тиллирет покосился на храпящего с раскрытым ртом приятеля. Да уж, действительно, Пину равных нет. Кто еще додумается создать портал, ведущий в совершенно противоположную от места назначения часть страны?

Словно почувствовав, что на него пристально смотрят, Пинмарин повернулся на бочок, засунув обе ладони под щеку, и благостно причмокнул. Бродяга скривился и вернулся к чтению письма.

"…Теперь непосредственно к делу: вам двоим предстоит найти заброшенное хранилище, расположенное в самом сердце Черного бора. В этом хранилище уже много лет покоится один из фрагментов некоего магического устройства, который вам и предстоит добыть. Рисунок прилагаю…"

На рисунке было накарябано нечто невразумительное. Тиллирет крутил пергамент и так, и сяк, но так и не смог придти к однозначному выводу насчет изображенного предмета. Рукоять от чего-то? Обломок жезла? Кривая палка? Совершенно не понятно. И что еще за заброшенное хранилище?

К сожалению, все эти вопросы задавать было некому. Пин также не знал ответов, с Мурдином было невозможно связаться, а единственный, кто еще мог рассказать хоть что-то — его племянник — давно уже бесследно скрылся.

— Ладно, — пробормотал Бродяга, — разберемся на месте.

После чего решительно принялся будить своих спутников. Переевший чупакабра вяло отбрыкивался с одной стороны, возмущающийся побудкой Пин — с другой. Наконец Тиллирету надоело с ними возиться, и он сотворил небольшой ледяной дождик, мгновенно промочивший этих двоих до костей. И маг, и зверь подскочили как по команде.

— Эх, Тилли, за что? — укоризненно покачал головой Пин, разглядывая насквозь промокшую одежду. Чупакабра обиженно вылизывался в сторонке. Тиллирет молча сунул другу письмо и занялся костром. Хоть жарить на нем было больше нечего совместными стараниями чупакабры и Весельчака, но утро было прохладным, да и мокрую одежду требовалось просушить.

Пин дочитал письмо и первым делом спросил:

— Ну и что это здесь нарисовано?

— Понятия не имею, — честно признался Бродяга. — Я так и не сумел сообразить, что именно изобразил наш великий художник. Ему бы портреты рисовать, вмиг признали бы за создателя нового стиля. Типа нос на шее, голова на ноге.

— Да, это точно, — поддакнул Пин. — От покупателей отбою бы не было. Особенно от покупательниц. Кому же не захочется подарить подобный шедевр своей сопернице или хотя бы соседке?

— Вот-вот, и я о том же, — согласился Бродяга. — А теперь нам осталось всего ничего. Дойти до сердца Черного бора и найти это проклятое хранилище. Ты, кстати, о нем когда-нибудь слышал?

— Неа, — Пин отрицательно закрутил головой. — Я всегда считал, что человек, забредший в Черный бор, дальше трех шагов не проходит.

— Судя по тому, что мы провели в нем целую ночь, то слухи об опасности этого места несколько преувеличены.

— Что? — Чупакабра оторвался от приведения хвоста в порядок и уставился на Бродягу. — Что ты сказал? Мы в Черном бору?

— Ну а где же еще мы можем быть? — скептически осведомился Тиллирет. — Разумеется, в этом злополучном бору. Что, сосен вокруг не видишь?

— Ой, мамочки, дядьки! — взвизгнул чупакабра и метнулся в сторону.

Какой кошмар! Эти человеки все-таки затащили меня в это ужасное место! Нет, не хочу, не буду!!!

Я бросился к ближайшему дереву и в панике попытался забраться на него. Кора так и летела из-под моих острых когтей. Но едва я достиг нижней ветви, как дерево встряхнулось, словно разбуженный зимой медведь, страшно заскрипело, а в следующую минуту я оказался лежащим на земле. Не потому, что спрыгнул, а потому что эта наглая сосна совершенно бесцеремонно сбросила меня со своих ветвей, больно наподдав напоследок под хвост. Пока я с раскрытой пастью пялился на ожившее дерево, оно в отместку решило меня расплющить. На то место, где я только что лежал, обрушился мощный удар одной из толстых нижних веток. Если бы не белошерстый, ухвативший меня за шкирку своей магией и в последнюю секунду выдернувший из-под удара бушующего растения, быть бы мне мокрым местом.

Трясясь всем телом, я прижался к ногам белошерстого и жалобно заскулил.

Дерево успокоилось довольно быстро, чего нельзя было сказать про насмерть перепуганного чупакабру. Отчаянно дрожа и прижимаясь к ногам Тиллирета, тот с круглыми и еще больше выпучившимися глазами оглядывался по сторонам в поисках неминуемой смерти. Когда Бродяга попытался успокаивающе погладить зверя, от первого же прикосновения руки тот подпрыгнул на месте и завизжал так, как будто его режут. Пришлось отвесить чупакабре хороший подзатыльник. После этого тот перестал затравленно озираться по сторонам, глаза его приняли нормальное положение, хотя дрожь в лапах так и не прекратилась.

— Успокойся, — строго приказал ему Бродяга. — А теперь запомните оба: к деревьям в этом бору нельзя прикасаться ни в коем случае. Это еще нам попалась безобидная сосенка, а другие могут метать иголки на приличное расстояние, плеваться ядом или даже отобедать кем-то рассеянным вроде тебя, Пин. Приятель, ты меня слышишь?

Пин остановился в полушаге от сердито помахивающей ветками сосенки, с нескрываемым любопытством разглядывая ее.

— Слышу, слышу, — не глядя, отмахнулся он от ухватившего его за рукав друга. — Какое интересное деревце!

Тиллирет закатил глаза и от души отвесил подзатыльник Пину. Тот обернулся с лицом обиженного мальчишки, получившего на орехи ни за что.

— Да я просто посмотреть!

— Ага. А потом просто потрогать, а потом соскребай тебя с этой полянки.

Пин с видом оскорбленного достоинства сделал шаг назад. Тиллирет убедился, что приятель больше не собирается чудить, и продолжил наставления.

— Под ноги смотреть внимательно, некоторые растения прячут в траве свои ловчие плети. Если наткнемся на зверя, уничтожать его без промедления, иначе окажемся у него в желудке. Всем все понятно?

— Да, — пробурчал недовольный Пин.

— Да, — икнул дрожащий чупакабра.

— Тогда пошли.

Я ковылял за человеками на подгибающихся от страха лапах. Все-таки они сумели затащить меня в Черный бор, место настолько опасное и глухое, что даже наш неприхотливый род не осмеливается селиться здесь.

Интересно, мне что, одному так страшно? Белошерстый бодро топает вперед, как ни в чем не бывало. И это несмотря на то, что он только что говорил про подстерегающие нас на каждом шагу опасности. А черноклокий вообще обнюхивает каждый увиденный цветочек. Ищет место, где оставить свою метку? Самоубийца! Даже я не решусь пометить эту территорию, хотя уверен, что из нас троих точно сумею убежать в случае нападения. Ой, да ну их!

Я в два прыжка обогнал белошерстого и пошел впереди, тщательно принюхиваясь к траве, прежде чем поставить туда лапу. Белошерстый, по-моему, был совсем не прочь предоставить выбор пути мне. Даже попытался похлопать меня по загривку, но я ловко увернулся от протянутой руки и растопырил шипы на спине.

Пройдя несколько шагов, я наткнулся на чужой незнакомый мне запах и замер с приподнятой лапой.

— Что такое? — немедленно заинтересовался белошерстый.

— Здесь прошел какой-то зверь, причем совсем недавно, — недовольно буркнул я, косо глянув на него через плечо. — Скорее всего, местный хищник, потому что от следов пахнет кровью. Сомневаюсь, что он порезал себе пару лап и так бродит по округе.

— Дай-ка посмотрю, — белошерстый бесцеремонно отпихнул меня в сторону и присел на корточки. — Да, действительно, похоже на след крадуна. Только они обычно опираются на одни лишь кончики пальцев при ходьбе, словно все время подкрадываются к жертве. Пин, готовься, возможно, нам придется скоро встретиться с этими милыми зверюшками.

— Да уж, милее не бывает, — буркнул я, автоматически прижимая передними лапами хвост к груди и оглядываясь по сторонам. — Э, минуточку! А где черноклокий?

— Кто? — белошерстый посмотрел на меня с изрядным удивлением.