Черная книга времен - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая

— Может, это совсем другая свеча?

— И я так подумал, а потому решил проверить. Поэтому и просидел у Светки больше часа. Потому что мы эту свечку поставили на блюдце, подпалили и стали ждать, что будет.

— Ну и что? Благоухание пошло? — прищурился Андрюшка.

— Нет, — мотнул головой дубль. — Благоухание не пошло, и серой не запахло. Просто обычный такой запах, который бывает, когда свеча горит. Разве не помнишь, что свеча испускает благоухание только перед образом Христа, а серный запах — перед идолом Дракона? Ведь так отец Помпилиус говорил, забыл, что ли?

— Ну, помню я, помню это… — проворчал Тимофеев-1.

— В общем, свеча эта четко догорела где-то до сантиметра с небольшим, а потом — тинь! — и опять выросла. Светка, конечно, от этого прибалдела, но свечку отдала без вопросов. Вот она!

И дубль с торжеством вынул из рюкзачка вполне обычную стеариновую свечку, выглядевшую совершенно новой. И фитилек действительно оставался белым.

Такую свечу в принципе нетрудно в магазине найти. Все, что Тимофеев-2 рассказал, могло быть чистой воды брехней.

— Давай еще разок зажжем? — предложил настоящий Андрюшка. — Охота поглядеть, как она, прогорев, опять вырастает…

— Запросто! — согласился дубль. — Поставим на кухне. А заодно пообедать можно, пока она горит.

— Это ты правильно придумал, — заметил Тимофеев-1. — Мне тоже есть охота. А я, между прочим, тоже время даром не терял. Хочешь, покажу, чего нашел?

Теперь настал час торжества настоящего Андрюшки. Когда он привел дубля в комнату и показал распятие, Тимофеев-2 не очень удивился. Но когда Андрюшка вытащил из-под кровати золотого идола с рубинчиками в глазах, дубль уже не смог удержаться от восхищения.

— Вот это да! Как же ты сумел в банк пролезть?

— С помощью магии. — Тимофеев-1 не стал темнить. — Сказал заклинание: «Ин номине Тартарус!» — и ко мне сюда не только идол, но и все доллары из сейфа перелетели!

— Ни фига себе! — пробормотал дубль. — И где они?

Андрюшка выдвинул один из ящиков стола, приподнял тетрадки, прикрывавшие пачки, и показал.

— Да-а… — только и протянул Тимофеев-2.

— Ой! — Андрюшка вдруг вспомнил о последних пачках, которые впопыхах спрятал в корзину с грязным бельем. Дубль последовал за ним и, увидев шесть пачек стодолларовых купюр, спросил:

— Сколько же их всего?

— Я считал, — припомнил Тимофеев-1, — если не сбился где-нибудь, то их 666… В смысле пачек, а если на доллары, то получается шесть миллионов шестьсот шестьдесят тысяч.

— Ты точно не ошибся? — поменявшись в лице, настороженно спросил дубль.

— Ну что я, прямо сейчас пересчитывать их буду? — буркнул Андрюшка. — Я их во столько мест запрятал, да и то видишь — не все влезло. Если сейчас все обратно вытащить, пересчитать и снова упрятать — на это уйма времени уйдет! А в шесть или чуть позже мама с работы явится. Представляешь, что тогда будет?

Память у Тимофеева-2 была почти такая же, как у Андрюшки. Все различия в ней ограничивались только сегодняшним днем. Поэтому дубль тоже поежился, прикинув, что произойдет, если мама хотя бы эти шесть пачек найдет…

— Надо и эти спрятать! — пробормотал Тимофеев-2. — Может, на антресоли?

— Ха! — воскликнул Андрюшка. — Я там уже все забил. Если только на верхнюю полку? Только там черт ногу сломит… Начнешь ворочать, и какой-нибудь ящик на голову свалится!

— Зато туда-то уж точно не полезут в ближайшее время, — заметил дубль.

— Пожалуй, так, — согласился настоящий.

Дружными усилиями Тимофеевы снова установили стремянку, дубль влез на самую верхнюю ступеньку, а настоящий Андрюшка его страховал.

Действительно, на верхней полке антресолей лежало то, что вряд ли могло понадобиться в ближайшее время, а верней всего, не должно было понадобится вовсе. В основном, конечно, всякие старые тряпки: платья, костюмы, пальто, даже Андрюшкины пеленки и распашонки с ползунками. Наверно, все это тряпье другая хозяйка со спокойной совестью выбросила бы или сдала в «секонд-хенд» какой-нибудь. Папа, кстати, так и предлагал. Но мама сказала, что нынче очень ненадежное время, когда любой человек может по воле судьбы обеднеть. А раз так, то уж лучше свои тряпки в запасе иметь, чем неизвестно чье рванье в том же «секонд-хенде» брать. У Тимофеева, конечно, были серьезные сомнения, что ему когда-нибудь его старые пеленки-распашонки понадобятся, но папа заметил, что вообще-то лет через десять или даже раньше Андрюшка может жениться и своих детей завести. Вполне можно чуток сэкономить будет, если, допустим, Андрюшкиного сына станут в отцовские пеленки заворачивать. Пеленки-распашонки навряд ли через десять лет из моды выйдут.

Кроме тряпья, на верхнюю полку запихали несколько поломанных электроприборов: настольных ламп, утюгов, плиток и так далее. Выбросить все это не позволил папа, утверждавший, что во всех этих неработающих вещах много всяких полезных деталей, с помощью которых можно починить что-нибудь не совсем безнадежно испортившееся.

Все это занимало четыре картонных ящика средних размеров, так плотно втиснутых на полку, что между ними даже линейку не просунешь, не то что шесть пачек долларов, которые даже в спрессованном виде были толщиной почти в сантиметр каждая.

— Надо какой-то из ящиков вынуть и положить в него баксы, — предложил дубль. — По-моему, в них есть свободное место…

Тимофеев-2 немало попыхтел, поскольку ящик с полки пришлось прямо-таки выковыривать, а кроме того, пару раз вообще чуть-чуть не свалился вместе с лестницей. Но даже после того как ему удалось выдернуть ящик, сложности не кончились.

Дело в том, что дубль вытащил как раз тот ящик, где лежали испорченные электроприборы и всякие детали, к ним принадлежащие. То есть вещи достаточно твердые и увесистые. А днище у картонного ящика было непрочное. Если б Тимофеев-2 придержал его снизу, оно, может быть, и не порвалось бы, но у дубля имелось только две руки, а на то, чтоб перехватиться, времени не осталось. Картонные пластины, составлявшие дно ящика, разошлись, словно створки самолетного бомболюка, и все содержимое с грохотом и бряканьем полетело вниз!

Настоящий Андрюшка, слава богу, не пострадал. Он едва успел отскочить, и падающие сверху железяки его не задели. А вот дубль, дернувшись от неожиданности, пошатнул лестницу и, потеряв равновесие, вместе с ней полетел вниз и вбок. Бац! Он с большой силой ударился головой об острый угол стены и остался лежать неподвижно. Тимофеев, остолбенев от ужаса, увидел, как из-под головы дубля начинает медленно растекаться бурая лужица. Кровь…

ВСЕ ВСЕРЬЕЗ

Некоторое время Тимофеев-1 ни пошевелиться, ни даже рта не мог открыть — так ему было страшно. А уж о том, чтоб подбежать к лежащему дублю и посмотреть, жив он или нет, — и говорить нечего.

Наверно, только через две-три минуты, не меньше, Андрюшка смог тихо окликнуть лежащего:

— Эй…

Дубль не пошевелился. Тимофеев, набравшись духу, еще раз позвал, погромче:

— Эй! Ты жив?!

И опять не услышал ответа.

Тогда Андрюшка, уже чувствуя, что произошло нечто совсем ужасное, рискнул сделать несколько шагов и приблизиться к Тимофееву-2. Но нагнуться или присесть, чтоб дотронуться до лежащего, не мог. Потому что видел: дубль лежит абсолютно неподвижно — и не дышит. А кровяная лужица около повернутой набок, затылком к Андрюшке, головы уже не увеличивалась.

Наконец, еще через пару минут, Тимофеев все-таки решился: осторожно прикоснулся к левому запястью своей копии. Оно показалось очень холодным. Затем Андрюшка рискнул пощупать пульс у дубля и ничего не ощутил. Потрогал у себя в том же месте — работает, и очень даже быстро. Выходит, что дубль… мертвый!

Тимофеев сел на пол, уткнул голову в коленки и заплакал. Уж очень жутко и горько было видеть самого себя бездыханным! Ведь у дубля было все точь-в-точь как у настоящего Андрюшки: и одежда, и прическа, и даже родинка на щеке! Только что ходил, разговаривал, рассказывал, как свечу заполучить удалось, и вдруг из-за какой-то ерунды — упал с лестницы и убился… Уж лучше б эти чертовы баксы остались в корзине для грязного белья! Лучше б их вовсе сюда не прилетало!

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая