Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников - Вульпиус Христиан Август - Страница 37

• Предыдущая
• 37/89
• Следующая

Ринальдо схватился за пистолеты, но кто-то набросился на него сзади прежде, чем он смог хоть раз выстрелить. Его швырнули наземь. На него навалились шесть человек, связали ему ноги, а руки вывернули за спину и крепко-накрепко скрутили.

Лодовико рассек одному из слуг капитана голову, отрубил другому полруки, но, получив удар вилами, упал на землю. С ним обошлись точно так же, как и с его господином. Он заскрежетал зубами, бессильная ярость исказила его лицо. Ринальдо посмотрел на него укоризненно и сказал:

— Тьфу, Лодовико. Почему ты так ведешь себя? Каждому человеку отмерено его время. Пробил и наш час.

— Не это меня бесит, — прохрипел Лодовико. — Какая-то кучка негодяев нас одолела, навалившись все на одного! Хотел бы я схватиться с каждым из них один на один, — не то бы они запели!

— Так было угодно судьбе, — ответил Ринальдо. — Сохраняй спокойствие и выдержку. Мы же еще не на эшафоте. А суждено нам там кончить жизнь, так мы все равно ничего изменить не в состоянии.

Тем временем капитан доверил связанных пленников совести хозяина и драгунов и назвал им размер премии, которую они получат от правительства за свои героические дела. Решено было ночью зорко охранять пленников, а утром с триумфом передать их в руки ближайшего уголовного судьи.

Связанных пленников отвели в чулан и приставили к ним часовых.

Капитана отнесли на удобное ложе и перебинтовали как могли, в ожидании военного лекаря. Олимпия оказалась в весьма затруднительном положении.

Тем временем хозяин собрал всех, кто принимал участие в схватке и аресте разбойников, и сказал:

— Посмотрите все на стол! Здесь я мелом написал, какую часть каждый из нас получит из той премии, что государство положило за голову Ринальдини. Кроме того, этому случаю мы обязаны тем, что завоевали великую славу и высокую честь, да, я хочу сказать, благодарность и почитание всего острова. Мой постоялый двор станет благодаря этому улову столь же знаменитым, как поле великой брани.

— Но, — задал вопрос один из погонщиков мулов и задумчиво передвинул шапку с правого уха на левое, — но ведь шайка Ринальдини скорее всего не оставит камня на камне от твоего постоялого двора?

Хозяин задумался, а потом испуганно спросил:

— А у него есть шайка?

— Дурачина! — закричал погонщик мулов. — Это-то ты должен знать! В его шайке такие молодцы, какие и самого ада не убоятся. Я на твоем месте открыл бы ему все ворота и двери, чтоб он мог уйти. Он, конечно же, обойдется с тобой куда лучше, чем его шайка, если та вдруг нагрянет.

— Хорошо! — сказал хозяин. — Тогда я уезжаю отсюда. С теми деньгами, что я получу, я всегда могу наладить новое хозяйство.

— И поступишь правильно, — сказал погонщик, — ведь отряд Ринальдини наверняка сравняет твой постоялый двор с землей. Нельзя терять время. Боюсь, молодцы уже завтра будут здесь. Я вижу, как они грабят и предают все огню! А схватят тебя, так голову с плеч снимут.

Хозяин только хотел ответить, как его позвали к приехавшей утром даме. Он поспешил к ней, и Олимпия отвела его в сторону.

— Господин хозяин! — сказала она. — Вы счастливый человек, вам повезло, что знаменитый Ринальдини у вас потерял свою свободу. Но вознаграждение, какое вам причитается, ничто по сравнению с тем, что он вам сам даст, если вы дадите ему уйти.

— Прекрасная синьора! — ответил хозяин. — Нет для этого никакой возможности. Ведь здесь эти чертовы драгуны! И потом, мой долг!

— Да, все так! — согласилась Олимпия. — Вы честный человек! Признаюсь вам, что хотела лишь испытать вас. Вы, конечно, понимаете, как важно для меня знать, что этот злодей, обидчик моего брата, капитана, примерно наказан. Я хотела знать одно: в твердых ли руках моя месть. Вижу, что да, и вы еще будете вознаграждены мною. Теперь я буду спокойно спать, зная, что ночую у несомненно честного человека.

Олимпия ушла. Хозяин пробормотал ей вслед:

— Какая бесподобно очаровательная дама!

Ринальдо потребовал вина и еды. И получил, что требовал. Лодовико пришел в себя и стал опять столь же непоколебимым и решительным, сколь удрученным и павшим духом чувствовал себя его атаман. Они говорили друг с другом на своем разбойничьем жаргоне, часовые не понимали ни единого слова. Ринальдо не таясь сказал Лодовико, что хочет отравиться. Но тот посоветовал не спешить; у него появилась надежда на помощь.

— На чью помощь надеешься ты? — поинтересовался Ринальдо.

— Я и сам не знаю, и все-таки надеюсь. Я опять обрел мужество и уверен, что мы теперь еще не умрем. А отравиться вы еще успеете. И, по сути, ведь все равно, раздерет ли тебе внутренности яд, или тебя сожгут. Боль есть боль!

— Ты так считаешь?

— Я в том уверен. Но есть три дела, которые меня ужасно мучают.

— И это?

— Первое, что я не попал капитану в голову; второе, что нас одолели упаковщики, погонщики мулов и прочая шваль; и третье, что Неро бросил нас, как трусливая баба. Если б мы втроем стояли рядом друг с другом и наш тыл был бы защищен, так эта шваль была бы разгромлена, или пусть я буду последний каналья.

Так они говорили до полуночи и наконец задремали на соломенном ложе.

Их разбудил грохот. Они вскочили, увидели у себя в чулане каких-то людей, сверкающие кинжалы, а часовых, хрипящих, на полу.

— Что случилось? — удивился Ринальдини.

— Спокойно, атаман! Пришло ваше спасение! — был ему ответ.

Ринальдо, которому показалось, что это голос Неро, спросил:

— Это ты, Неро?

— Это я. Дом окружен. Я и мой славный товарищ пробрались в дом. День наступает. Поднимайтесь, мы проводим вас в безопасное место.

С этими словами они взялись за веревки, что опутывали Ринальдо и Лодовико, разрезали узлы и помогли пленникам встать.

— Неро! — сказал Лодовико. — Я был к тебе несправедлив. Я посчитал тебя трусливой бабой. Прошу у тебя прощенья, добрый товарищ!

— Ага! — откликнулся Неро. — Я так и предполагал. Но это не имеет никакого значения. Вскоре после того, как я ускакал, я наткнулся на сторожевой пост Луиджино и послал к нему одного из часовых, чтоб доложил о случившемся. Остальных восемь человек взял с собой. Мы забрались по стене, влезли в окно, и вот мы тут.

— Неро! — сказал Ринальдо. — За твою службу я вознагражу тебя и твоего товарища достойным образом!

— Пошли, скорей спускаемся по лестнице! А вот оружие, пригодится, если поднимется шум.

Они поспешили вниз. В доме все было тихо. Во дворе их ждали остальные молодцы. Они вывели из конюшни столько лошадей и мулов, сколько сумели захватить, и тут начался переполох. Все спящие на постоялом дворе проснулись и криками подняли тревогу.

Но тут перед воротами постоялого двора взвилась в воздух ракета.

— Эй, это сигнал Луиджино!

Уж теперь молодцов было не удержать. Они разом дали шесть выстрелов по большой комнате, где все спали вповалку на сене. И оттуда донесся истошный вопль.

Словно в ответ на выстрелы, с улицы были взломаны ворота, и шайка Луиджино валом повалила во двор. Тут уж крик и шум поднялся во всех углах. Конюшни были в мгновение ока обчищены.

Луиджино, услышав, что Ринальдини спасен, поспешил к нему, обнял его и тотчас подал сигнал к отходу. Разбойники дали еще несколько выстрелов по комнатам, конюшне и куче навоза и умчались с добычей со двора. Но едва они проехали сотню шагов, как услышали звон набатного колокола. Обернувшись, они увидели, что постоялый двор охвачен огнем.

Бурные ликующие крики издала необузданная ватага.

Ринальдо эти крики пронзили душу. Он прикрыл лицо и поскакал в горы…

То бодрствуя, то впадая в дрему, лежал Ринальдо на своем ложе в палатке. Большая часть шайки отправилась за добычей, с ними Лодовико и Неро. К Ринальдо подошел Луиджино, посмотрел на него и сказал:

— Атаман! Ты же видишь, что твое место только среди людей нашего круга; в свете тебе больше места нет. Оставайся в неприютных долинах, в лесах и глуши. Возглавь, внушая страх и уважение, твоих товарищей и не предавайся печали. Что поделать, такой уж выпал тебе жребий.

• Предыдущая
• 37/89
• Следующая