Волны любви - Мэтьюз Патриция - Страница 19

• Предыдущая
• 19/80
• Следующая

– Марианна, – проговорил он вздыхая. – Я не поеду с тобой в Бостон. Вспомни, я ведь ни разу и словом не обмолвился, что собираюсь это сделать. Ты просто считала само собой разумеющимся, что я отправлюсь туда с тобой.

Марианна не верила своим ушам.

– И не потому, что я не хочу, малышка, – продолжал Филип. – Ты же знаешь, как я тебя люблю. Но у меня есть одно дело. На могиле своего отца я поклялся довести его до конца. Понимаешь?

Марианна сердито замотала головой.

– Нет, черт тебя побери, не понимаю! Я думала, что ты поедешь со мной, что мы будем вместе! Я думала... – Из глаз ее хлынули слезы.

Филип прижал Марианну к себе, ласково гладя ее густые волосы.

– Марианна, мы будем вместе. После того как я выполню свою клятву. Обещаю тебе, это произойдет очень скоро. Время летит быстро, ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь. А пока ты будешь учиться. Тебе еще многое предстоит узнать и многому научиться. Очень скоро ты забудешь свою жизнь на Аутер-Бэнкс, будешь считать ее дурным сном.

– Ты меня бросаешь, потому что я не настоящая леди! Потому что я неграмотная и не умею прилично себя вести!

Марианна попыталась вырваться из его объятий, однако Филип с силой, которой трудно было от него ожидать, удержал ее.

Когда Марианна немного успокоилась и перестала вырываться, он тихонько сказал:

– Это неправда, малышка, и ты это знаешь. Верно, я хочу сделать из тебя настоящую леди, но для тебя самой. – И он, ухватив ее за подбородок и заглядывая в глаза, шутливо добавил: – И может случиться так, что, когда ты станешь настоящей леди, я тебе буду уже не нужен и ты меня бросишь.

– Я тебя никогда не брошу! Никогда! – яростно выпалила Марианна.

И, опустив голову, она уткнулась лицом ему в грудь. Сердце ее словно окаменело, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной. Несмотря на то, что она страстно любила Филипа, она не верила ни в его обещания, ни в то, что он вернется к ней. Ну как так можно! После всего того, что между ними было, после всей нежности и страсти вот так взять и уехать! Уму непостижимо!

– Не уезжай! – взмолилась она. – Не уезжай, останься! Ведь ты был счастлив со мной! Или... или ты меня уже разлюбил?

Лицо Филипа исказилось от боли, и он снова обнял Марианну.

– Марианна, прошу тебя, не говори так! Я люблю тебя, и ты это знаешь. Но ты должна понять, что, если мужчина дал себе клятву что-то сделать, ему непременно надо довести задуманное до конца, иначе его постоянно будут мучить угрызения совести. Я должен уехать, и ты не сможешь меня удержать, а если попытаешься это сделать, то лишь причинишь мне боль.

Марианна зарыдала так отчаянно, что все ее маленькое тело содрогнулось. Вырвавшись, она бросилась в каюту, в которой провела ночь.

Рухнув на койку, она забилась под покрывало, словно пытаясь спрятаться сама и спрятать свою боль от равнодушных людских глаз. Все кончено! И любовь, и радость, которые она испытала с Филипом, ушли и никогда к ней больше не вернутся. Как же она его ненавидит! Ненавидит за то, как он с ней поступил! Оказывается, он ничуть не лучше Джуда. Пусть он выглядит и говорит по-другому, пусть даже ласков и нежен с ней, однако боль способен причинить такую же, если не сильнее. Ведь Джуд ей никогда ничего не обещал, так что и выполнять ему было нечего, он не приносил ей никакой радости, так что нечему было превращаться в горькое разочарование, он не возносил ее, Марианну, до небес, чтобы потом в один прекрасный момент сбросить вниз, на землю.

Пока она плакала, Филип вошел в каюту и, сев на краешек кровати, стал тихим шепотом успокаивать ее, говоря, что он обязательно вернется, вернется к ней, Марианне. Что он непременно будет писать ей при всяком удобном случае.

Наконец рыдания стихли и не потому, что Марианна поверила его обещаниям, а оттого, что слез больше не осталось. А Филип все гладил ее по голове, говоря всякие нежные слова, пока Марианна не провалилась в, глубокий сон, от которого очнулась лишь вечером.

Филипа рядом не было. Она поняла, что он покинул корабль. Забрал с собой свои вещи и ушел, даже не попрощавшись. Лишь два письма в белых конвертах лежали на матросском сундучке.

Одно письмо предназначалось ей, а другое – тетушке Филипа, которая жила в Бостоне.

Адам Стрит прочитал Марианне первое письмо. Марианне было неловко признаваться в том, что она неграмотна, однако ей так не терпелось узнать, о чем Филип ей пишет, что она отбросила всякое смущение и обратилась к капитану за помощью.

Вот что прочитал ей Адам:

«Дорогая Марианна!

Я хотел остаться с тобой до утра и дождаться, когда корабль покинет гавань, но, поскольку весть о моем отъезде так сильно тебя огорчила, я решил этого не делать. Быть может, так тебе будет легче примириться со сложившимися обстоятельствами. Знай, что я люблю тебя и обязательно к тебе вернусь, когда покончу со своими делами. Пожалуйста, верь мне. Я знаю, тебе сейчас одиноко, и ты чувствуешь себя брошенной, но моя дорогая тетушка – добрая женщина, и я не сомневаюсь, что вы с ней прекрасно поладите. Капитан Стрит тоже хороший человек и присмотрит за тобой по дороге в Бостон. Береги себя, малышка, и не забывай меня.

Искренне твой, Филип Котрайт».

Когда Адам дочитал письмо до конца, Марианна тихонько заплакала. Ну почему Филип уехал? Они потеряли целую ночь! Впрочем, сама виновата. Рыдала, вопила, обвиняла его во всех смертных грехах, вот и получила: сама собственными руками выпихнула его с корабля. А теперь может случиться так, что она его больше никогда не увидит! Что, если он погибнет до того, как завершит это свое дурацкое дело? И все из-за нее! К горю и печали теперь добавилось острое чувство вины, и Марианна заревела в три ручья. Адам неловко погладил ее по плечу.

– Ну же, успокойся, детка, не надо плакать, – ласково проговорил он. – Все будет хорошо. Филип вернется к тебе, вот увидишь.

Внезапно Марианна ощутила непреодолимое желание кого-то ударить, хлестнуть словами, как перчаткой, чтобы кому-то стало так же больно, как ей. И почему это он постоянно называет ее «детка»?

– Никакая я не детка! – взорвалась она. – Я уже целый год спала с мужчиной, с Джудом Троугом! А потом с Филипом. Ну что, будете и теперь обращаться со мной, как с ребенком?

Адам Стрит отпрянул и окинул Марианну странным, оценивающим взглядом. Ей показалось, что он неприятно поражен. Она сразу же испытала одновременно и облегчение, и еще большую тяжесть.

– Прости, – медленно проговорил он. – Я не хотел тебя обидеть. Похоже, ты и вправду не ребенок, что очень печально, хотя сама ты, видимо, считаешь иначе. Ну да ладно. Единственное, чего мне хочется, так это чтобы ты видела во мне друга... Мы отчаливаем завтра рано утром, – продолжал он. – Если ты хочешь уйти с корабля, что ж, дело твое. Я тебя не держу. Однако я бы очень тебе советовал поехать в Бостон, как хотел Филип. Больше я об этом говорить не буду, а ты подумай пока над моими словами.

И, коротко кивнув, Адам повернулся и, слегка наклонив голову, чтобы не удариться о косяк, вышел из каюты.

Марианна проводила его гневно пылающим взглядом. Слез уже не было. Остались лишь боль, злость и стыд. Стыд оттого, что она так грубо разговаривала с капитаном. Бросившись на койку, она принялась молотить матрац кулаками и молотила до тех пор, пока у нее не заболели костяшки пальцев.

Когда китобойное судно «Викинг Куин» отплывало из Чарлстона, Марианна по-прежнему была на борту.

Хотя отправляться в Бостон ей вовсе не хотелось, она не знала, куда еще идти. Без Филипа она чувствовала себя одинокой и всеми покинутой. Но хуже всего оказалось то, что Марианна ощущала себя совершенно беспомощной, чего с ней прежде еще никогда не бывало.

Как ни убога была ее прежняя жизнь – а Марианна только сейчас начала это понимать, – она всегда знала, что будет завтра, и умела за себя постоять. Не то, что сейчас. Сейчас она нежданно-негаданно попала в другой мир, где игра шла по другим правилам, и никто их ей не объяснил. А корабль и капитан Адам Стрит предоставляли ей хоть какой-то якорь в этом незнакомом и пугающем мире, простиравшемся за пределами Аутер-Бэнкс.

• Предыдущая
• 19/80
• Следующая