Генерал Корнилов - Кузьмин Николай Павлович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/150
- Следующая
Над оцепенелой Россией, уже предвкушавшей сладость быстрого и близкого триумфа, раздался первый погребальный звон.
Зимний дворец отреагировал на успех немецкого оружия довольно своеобразно: отныне столицу России повелевалось именовать не Петербургом, а Петроградом…
Как видим, планы военных сломались с первых же дней. Война пошла совсем не так, как ее готовили опытные генералы. Однако это вовсе не значит, что великое мировое взаимоистребление продолжалось хаотически, подобно пьяной драке на базаре. Во всей кажущейся неразберихе просматривалась строгая система, железная организованность. Если в августе 1914 года великие державы, боясь быть обвиненными в агрессии, выдерживали, словно велосипедисты нервный сюрпляс, то теперь, когда война заполыхала, в расчет пошло совсем другое: окончательную выгоду получит тот, кто сумеет влезть в войну самым последним. Не ввязываясь в бойню, можно было помогать воюющим, поставляя им все потребное для уничтожения. Война всегда была самым прибыльным предприятием. Поэтому одни гибли и калечились, в то время как другие всячески ловчили и наживались. Воюющие – слабли, торгующие – крепли.
В конечном счете как раз это и входило в самые темные, самые вожделенные расчеты тех, кто незримо находился за кулисами гигантских мировых событий… Лавр Георгиевич Корнилов относился к числу немногих генералов русской армии, которых не обманул невиданный патриотический подъем в начале августа, когда гигантская толпа на Дворцовой площади благоговейно опустилась на колени и запела гимн, едва фигурка царя показалась на балконе. Это был всего лишь порыв, движение экзальтированной души. Четыре дня спустя этот же порыв кинул тех же самых людей на разгром тяжеловесного, мрачного здания германского посольства – на брусчатку мостовой полетели хищные бронзовые орлы, сорванные с фронтона. Разгрому подверглись и столичные магазины, чьи владельцыносили немецкие фамилии. Первая ярость была утолена… Однако сколько раз Корнилову вспоминалась случайно подслушанная циничная фраза унтер-офицера: «Горячий навоз быстро остывает!»
Мощное наступление, какое начал русский фронт, потребовало предельного напряжения всех сил державы, и сразу же обнаружились громадные прорехи как в организации всего государственного механизма, так и в подготовке к войне. Русская лошадь отправилась в скачку с предельно коротеньким дыханием. На какое напряжение, тем более длительное, рассчитывали власть имущие, если все или почти все заводы, фабрики, рудники и шахты принадлежали иностранцам? Не от хорошей жизни русское правительство в первые же месяцы войны принялось лихорадочно размещать заказы на вооружение за границей… Не в лучшем состоянии находилось и сельское хозяйство. Основное население России обитало в деревнях. Урожайность оставалась традиционно низкой: всего чуть более 40 пудов с десятины. Сводить концы удавалось за счет количества вздираемой сохой земли, но отнюдь не качества. И вдруг военная мобилизация разом обезмужичила русские деревни. Тяготы кормить страну и фронт легли на плечи многожильных русских баб… А транспорт? Любой прапорщик, окончивший училище, знает, что перевозка всего одного стрелкового корпуса требует 140 железнодорожных составов. Столько же необходимо и для его снабжения. При этом как не взять в расчет состояние российской железнодорожной сети по сравнению с европейскими странами? Этот предмет – транспортные артерии страны – специально изучался в Академии. Хорошо подготовленная армия воюет не столько пушками, сколько железными дорогами. Война была противопоказана России. К длительному военному противостоянию она была попросту не готова. И все же ввязалась! Снова, как и в недавнем случае с Японией. Генералы относятся к той части общества, которые избрали для себя профессию защитников Отечества. Государство вынуждено содержать их – и неплохо содержать! – помня извечное правило: «Кто не хочет кормить собственную армию, тот будет кормить чужую». Генералами, как известно, не рождаются, генералами становятся. И здесь, как и везде, простор для ловкачей. Корнилов принадлежал к тем исправным служакам, кто тянул военную лямку, избегая брякать шпорами на столичных паркетах. Впрочем, таким, как Корнилов, солдатским сыновьям на паркеты не было и ходу. С годами в России установилась постыдная и гибельная для армии традиция: отбор в высшие эшелоны генералитета производился не на полях сражений, а в приемных, по принципу угодливости – словно в толкающейся локтями дворне дикого, самодержавного барина. Генералы в пышных эполетах, с «иконостасом» всевозможных орденов наду-вались спесью перед серым солдатским строем, а на дворцовом паркете вели себя как настоящие природные холопы. Стоило ли после этого удивляться расчетам подобных стратегов на ведение войны? Снова укоренившаяся русская привычка на авось. Снова природная завороженность необозримыми пространствами России. Разве такую странищу, такую махину возможно сокрушить? Да не найдется такой силы! Ну, что-то, может быть, и стронется, что-то подвинется (как в случае с Японией), но ведь не крах же, не конец!
Первые же дни на фронте, первые сражения со всею очевидностью продемонстрировали, что русская армия предпочитает старинную систему: воевать навалом живой силы. Уж у кого, у кого, а у России солдат много. Ну положат чуточку побольше, чем у немцев и австрийцев, – подумаешь! Беда невелика. У кого солдат побольше, тот и победит в конце концов. Нас-то, русских, всех до единого все равно никому и никогда не перебить!
Словом, по давней традиции, русская армия имела отличные полки, посредственные дивизии и чрезвычайно слабые армии. Никудышное командование, все по той же традиции, полагалось на сказочные свойства русского солдата: мужику, переодетому из зипуна в шинель, не привыкать своим героизмом и самопожертвованием исправлять любые промахи и просчеты самого высокого начальства.
Первые успехи Юго-Западного фронта могли ошеломить кого угодно. Русские войска, пережив разгром Самсонова, стремительно взломали оборону австрийцев и, захватив Перемышль, приблизились на пушечный выстрел к Кракову.
В Карпатах передовые полки уверенно сбивали австрийцев с перевалов. Перед наступающими открывались необозримые пространства Венгерской равнины.
Осень в Карпатских горах радовала глаз золотом и багрянцем. Легкость выигранных сражений питала победный оптимизм в русской армии. Солдаты шагали бодро, глядели весело. Грамотные с интересом листали немецкие книжки. Почта уносила на родину тысячи открыток с изображениями Вильгельма и Франца Иосифа.
Пленные австрийцы, потрясенные случившимся, тянулись в струнку и козыряли не только офицерам, но и рядовым солдатам.
Лавр Георгиевич размышлял о том, что не давало ему покоя: слишком легко дались первоначальные успехи. Поражало слабое сопротивление австрийцев, недостаточная насыщенность войсками в местах прорыва фронта.
Невольно создавалось впечатление, что против всей изготовившейся мощи Юго-Западного фронта австрийское командование выставило лишь заслон.Офицеров Генерального штаба отличала та особенность, что они были приучены смотреть на военные события не с фасада. Войне необходимы и массовый героизм, и бесстрашное презрение к врагу. Однако прежде всего войне необходима подготовка, тщательная, всесторонняя. Иначе плохо… В Корнилове помимо его воли срабатывало профессиональное предчувствие разведчика. Легкость выигранного приграничного сражения связывалась7 с каким-то недосмотром в подготовке к такому испытанию, /как война.
Незадолго до нее вернувшись из Китая, Лавр Георгиевич обязан был пройти командный ценз. Сначала он получил Эстонский пехотный полк, затем – 9-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Война застала его в строю. Сейчас он командовал 48-й Стальной дивизией… Дела разведки отодвинулись, однако не забылись насовсем. Он знал, что в самый канун войны русскую военную разведку постигла роковая неудача: в Вене был разоблачен полковник Редль, один из руководителей австрийской секретной службы, много лет работавший на Россию. Благодаря Редлю, русское командование узнало святая святых австрийского генштаба: мобилизационный план. Как же поступили австрийцы? Они нашли время лишь отвести свои войска на двести километров в глубь страны. Так что легкость победы на границе недаром точила Корнилова: русские войска, фурией кинувшись на неприятеля, ударили по пустому месту.
- Предыдущая
- 30/150
- Следующая
