Генерал Корнилов - Кузьмин Николай Павлович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/150
• Следующая

«Теперь все дело в армии, – наставляла Александра Федоровна мужа. – Ты – Самодержец, ты это доказал!» И – далее: «Бог с тобой, Друг за тебя!»

И редко кто в России сознавал, что, взвалив на свои плечи обязанности Верховного, царь тем самым превратил себя в крупную и соблазнительную мишень для самой разнузданной критики за малейшие фронтовые неудачи. Если прежде от этих злобных наскоков (особенно печати) его защищало пребывание на троне, то теперь, спустившись в кресло Главковерха, он становился уяз-вимым наравне с любым офицером, с любым генералом, потерпевшим поражение.

Такая критика не замедлила и обрушилась лавиной. В вину отныне Верховному ставилась любая неудача. Газеты словно взбесились. Взрыв печатной ненависти поражал неискушенного читателя: создавалось впечатление, будто газеты в России издаются исключительно для того, чтобы поносить без всякой меры любые действия правительственных сфер. А чьи же они в самом деле: русские или… какие? Но не немецкие же газеты, надо полагать!..

Весеннее тепло окончательно расквасило карпатские дороги. На Дуклинском перевале еще лежал белейший снег. Дивизия Корнилова закапывалась в слежавшиеся сугробы. Солдатские лопаты добирались до стылой земли, долбить ее можно было только ломом.

Дивизионная разведка выяснила, что по следам отчаянно огрызавшейся Стальной идут два полнокровных австрийских корпуса. Перевес вражеских сил был обрекающим. Помогала защищаться узость плацдарма – на стороне русских пока находились горы. Корнилов намеревался сдерживать навал врага, сокрушая его авангарды. А тем временем там, внизу, где уже буйствовала весна, войска фронта выходили из карпатских теснин и растекались по равнине, готовили и занимали новую линию обороны.

Утром 29 апреля Корнилову доложили, что позади, за спиной дивизии, обнаружены вражеские егеря. Таким образом, Стальная попадала в окружение. Кидаться на прорыв и догонять своих значило привести австрийцев буквально на хвосте. Стальная, разумеется, выйдет из окружения, однако главное ее назначение не будет выполнено.

Тем утром генерал-лейтенант Корнилов отдал последний приказ: окопаться и стоять до последнего. И 48-я превратилась в затыкающий камень на узкой горловине прорыва. Австрийцам пришлось громить упрямую дивизию, не пожелавшую спастись.

Вечером снаряд ударил близ сосны, под которой в прорванной палатке работал дивизионный штаб. Отброшенный взрывом, командир дивизии потерял сознание. Очнулся он уже поздно ночью. Вокруг слышалась немецкая речь. Разгром, плен… Но не бесчестие, нет, нет!»

Ребенком Николай II любил слушать сказки о разбойниках, заманивших жертву в лес и точивших свои страшные ножики.

Как походила Россия на эту несчастную жертву!

Всего десять лет назад в Берлине собрался конгресс самых отпетых разбойников Европы. Правда, были они не в армяках и не с дремучими лесными бородищами, а во фраках, вылощенные, благоухающие. Однако ножики точили алчно и не скрывали этого нисколько! Речь шла по сути дела о самой настоящей оккупации России. Эти фрачники-разбойнички провозгласили: если страна не в состоянии самостоятельно разрабатывать залежи сырья, она обязана допустить к себе для этого соседственные страны и международные картели. Берлинский конгресс обрек Россию на участь Африки. Великая держава, совсем недавно сокрушившая Наполеона, становилась обыкновеннейшей колонией.

Как было отвечать на это, что делать, как поступать? Покоряться? Или воевать?

Воевать Россия не хотела никогда. Сколько можно? Целое тысячелетие – сплошные войны, войны… За искусное лавирование с разбойниками Александра IIIназвали Миротворцем. Редчайший случай – целых 13 лет Россия не слышала грохота пушек. Император ловко уклонялся от угроз и натиска, обыкновенно приговаривая: «Кто видел войну, тот не может ее любить». Положения порою складывались прямо-таки унизительные, однако мирно живущая Россия год от года крепла, набиралась мощи. Ах, если бы удалось прожить без смут и войн еще хотя бы лет пятнадцать—двадцать!

Нет, не позволят, не дадут. Слишком великие интриги затеваются вокруг России, причем натиск снаружи подкрепляется все нарастающею смутой изнутри. Гниль, гибельная плесень завелась внутри державы – вот настоящая беда…

В сознании молодого государя мало-помалу окрепло убеждение, что с неких пор над православной Россией, наследницей неподражаемо пышной Византии, стал владычествовать некий Рок.Тяжелое душевное состояние Николая II усугубило рождение долгожданного, вымоленного наследника. Царевич оказался болен неизлечимым недугом, обещавшим несчастному ребенку весьма недолгую жизнь.

Брак молодого венценосца вообще-то оказался редкостно счастливым. Царственная чета пронесла обоюдную юношескую влюбленность через многие годы семейной жизни. Но не сказалась ли кощунственная торопливость, сократившая траур по скончавшемуся родителю? Оба, царь и царица, таили эту мысль каждый про себя. Их супружеское счастье омрачалось лишь одним: рождались только дочери. В какой-то миг сам император увидел в этом Божий промысел: российский трон должен передаться в другую ветвь романовского дерева, ибо наследование по женской линии законом запрещалось. Однако никак не примирялась с этим сама царица. Обретя новую веру на новой своей родине, она прибегла к поклонению святым местам и своего добилась: заждавшейся России подарила мальчика, наследника престола. В отличие от своего мужа она всеми силами пыталась разжать когти злого Рока и любой ценой спасти жизнь своего несчастного ребенка.

Мистическая покорность судьбе стала довлеющей во всех поступках российского государя. Он уподобил себя библейскому Иову, безропотно склонявшемуся под градом выпадавших испытаний.

«Быть может, – записывал он в своем интимном дневнике, – необходима искупительная жертва для спасения России? Я буду этой жертвой. Да свершится воля Божья!»

Как непохож он оказался на своих предшественников на троне! Невозможно представить подобную обреченность в действиях Ивана III, Ивана Грозного, Петра Великого, Николая I.

Русская история насыщена крутой энергией монархов. Петр Великий собственноручно рубил головы стрельцам, зато Россия при нем явилась миру подобно многопарусному кораблю под победный грохот пушек. Иван Грозный великими жестокостями сокрушил строптивое могущество бояр, чем неузнаваемо укрепил державу, сделав ее централизованной, самодержавной, с единой сильной волей. Екатерина Великая беспощадно растерзала бунтовщиков Пугачева, невзирая на то, что на нее поднялся смерд, простой народ. Страшно представить, что было бы с Россией, уступи она тогда безумным притязаниям смутьянов!

На великую беду России, Николай II не был прирожденным самодержцем. Любящий муж, прекрасный семьянин, он заметно тяготился своими обязанностями государя и, исполняя свой долг на троне, постоянно обращался мыслями к Всевышнему. Найдя в религии прибежище и защиту, он стал настоящим ангелом во плоти. Однако ангелы не управляют государствами. Он начистозапамятовал одну из самых важных обязанностей христианского государя – борьбу со злом.

А между тем суровая российская действительность, образно говоря, все размашистей колотила в древний колокол тревоги.

Удивительно, что Николай II прекрасно сознавал великую опасность. Он ее видел воочию, он с ней сталкивался повседневно. Все чаще рвались бомбы, и все нахальнее стучали выстрелы из револьверов, обрывая жизнь самых выдающихся деятелей державы. Россия превращалась в настоящий заповедник для охоты злоумышленников на великих князей, губернаторов и министров.

Украдкой от жены Николай II прочитал нашумевшую на всю Европу книжонку некоего Степняка-Кравчинского «Россия под властью царей». Отложил, дернул плечом, задумался… Что и говорить, книжонка омерзительная. Нахальный автор объявлял, что жить в соседстве с Россией попросту опасно, граничить с ней – все равно что находиться за одним столом с сумасшедшим…

А давно ли лезли к ней за стол да еще считали честью для себя попасть в число приглашенных? Александр I, победитель Наполеона, этого кровавого завоевателя, этого нового Чингисхана, слыл самым выдающимся государем Европы. Ценой собственной Москвы русские спасли все европейские столицы. И вот благодарность! Впрочем, уже преемнику Александра I пришлось познать горечь этой чудовищной неблагодарности. Недавние союзники приплыли к крымским берегам и принялись палить из пушек по солдатам, которых еще так недавно чествовали на Елисейских полях. Спрашивается, что понадобилось англичанам и французам в столь далеком от них Крыму? Нет, приплыли и принялись по-наполеоновски сеять смерть и разрушения. Как ни рассуждай, а тут не что иное, как грубая месть за… поражение Наполеона. Да, да, именно месть! Ибо Наполеон, при всей его гордыне и спесивости, был натасканным послушным псом при сапоге упорного охотника за крупной дичью. И этой дичью, этой целью была огромная и не похожая ни на одну из стран Россия.

• Предыдущая
• 32/150
• Следующая