Генерал Корнилов - Кузьмин Николай Павлович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/150
• Следующая

– Приехали! – объявил Керенский, оборачивая к ожидающим вертикальное лицо с торчащими ушами и ежиком на голове. Английские бриджи, схваченные крагами, пузырились на коленях.

Среди ожидающих возникло нетерпеливое движение. Сидеть остался один князь Львов. Похоже, он расслабленно дремал и ничего не услышал.

В теплую душистую комнату вошли Гучков и Шульгин, вытирая платками мокрые лица. Помятый вид обоих свидетельствовал о ночи без сна. Они явились прямо с поезда. – Ну, наконец-то! – вырвалось у Керенского. Он вплотную подошел к приехавшим: – Рассказывайте, господа, рассказы вайте!

Шульгин обошел его и вдруг остановился: из громадной двери, раскрывшейся бесшумно, появился великий князь Михаил, сопровождаемый своим секретарем. Он выжидающе уставился на подкрученные усы Шульгина. Гучков, смешавшись, принялся совать в карман несвежий носовой платок.

– Ваше высочество, – начал он, – мы уполномочены зая вить…

Князь Львов походил на спящего. Обе его руки безвольно свисали с подлокотников кресла. Милюков, багроволицый, с белоснежной шевелюрой, уставился на заговорившего Гучкова поверх тлеющей сигары. Накопившийся пепел грозил свалиться ему на колени.

Керенский и Некрасов нервно переглядывались. Внезапное появление великого князя смешало все планы. Разговаривать с ним полагалось вовсе не Гучкову.

Сбивчивая речь Гучкова сводилась к тому, что на плечи великого князя свалилась громадная ответственность за судьбу России и за исход войны…

– Позвольте! – вдруг раздался резкий голос Керенского. Он выбросил руку вперед и сделал два широких журавлиных шага.

Гучков растерянно умолк. Быстрый и приметливый, он начинал догадываться, что, оторванный от столичных событий, чего-то не успел узнать. За целую ночь могло многое произойти.

Наклонив свой ежик, словно собираясь бодать великого князя, Керенский стал говорить о настроении частей столичного гарнизона. Революционные солдаты возмущены, что в манифесте, о котором сегодня сообщили все газеты, не сказано ни слова об Учредительном собрании. Принимать трон в складывающейся обстановке значило дать толчок развязыванию великой и весьма кровавой междоусобицы.

– Ваше высочество, – патетически воззвал Керенский, про стирая руку к утомленно слушавшему великому князю, – чувст вуете ли вы в глубине души железную волю прирожденного вож дя? Рассчитываете ли вы, ваше высочество, опереться на серьезные национальные силы, дабы предотвратить потоки крови, которые не замедлят устремиться к подножию трона? Не падет ли на голову вашего высочества великий грех жестокой националь ной распри, гражданской войны, этого величайшего народного несчастья?

В припухших глазках Гучкова проблеснуло озарение. Кажется, он начинал соображать, догадываться… Шульгин быстрей всего разобрался в изменившейся за ночь обстановке. Твердымголосом он поддержал велеречивого Керенского. Обращаясь к великому князю, он сказал:

– Если только у вашего высочества нет надежных и предан ных людей, кои могли бы создать опору вашего трона, то, прости те… как при таких условиях подавать вам совет принять остав ленное наследство?

Высокая фигура великого князя нелепо возвышалась посреди комнаты. Он устало согнул колено. По его тонкому лицу легкой тучкой промелькнуло выражение брезгливой досады. Он старался ни на одном из присутствующих не задерживать своего взгляда.

Наконец все отговорили и выжидающе замолкли.

– Хорошо, господа. Я вас выслушал внимательно… Спасибо. Прошу дать мне несколько минут на размышления. Я должен подумать.

Сделав гвардейский поклон одной головой, великий князь повернулся.

– Прошу вас! – вскричал Керенский, бросаясь князю напе рехват. Его нелепая фигура со вскинутой рукой загородила ухо дившему дорогу. – Обещайте нам, ваше высочество, не совето ваться с вашей супругой!

Опустив глаза, великий князь поизучал сверкающие краги и башмаки неистового адвоката, медленно поднял голову и гневно глянул на его мясистые, прыгающие щеки:

– Успокойтесь. Моей супруги здесь нет. Ее вообще нет в Петрограде. Она осталась в Гатчине.

Под выразительным великокняжеским взглядом Керенский смешался и освободил дорогу.

Великий князь брезгливо переступил то место, где стоял Керенский. Внезапно он обернулся и сделал знак князю Львову и Родзянко следовать за ним. Тучный Родзянко с усилием выдрался из кресла.

Керенский, сцепив руки за спиной, нервно бегал по ковру. На нем поскрипывали новенькие краги. Он остановился возле Гучкова, собираясь что-то сказать, передумал и снова лихорадочно забегал. Его сжигало нетерпение.

Собрание томилось, часто поглядывая на плотно притворенную дверь. Один Керенский, словно летучая мышь в сумерках, продолжал выписывать свои судорожные зигзаги.

Медленно растворилась высоченная дверь, показался великий князь. За ним протиснулся торжественный Родзянко. Князь Львов значительно моргал бесцветными ресницами… Сознавая величие минуты, все поднялись разом и молча.

– Господа… – Спокойствие давалось великому князю с боль шим трудом. – Господа, при создавшихся условиях я не могу принять престола.Голос его, бесплотный, вымученный, словно прострелил собравшихся. Отказ от трона ожидался, и все же новое, теперь уже окончательное, отречение прозвучало с необыкновенной силой. В оцепенении никто не шевелился.

– Ваше высочество, – вскричал внезапно Керенский, – вы благороднейший из людей!

Он кинулся к великому князю и стал ловить его бессильно висевшую руку. Отстранившись, Михаил обошел его, как столб, и на этот раз уже в полнейшем одиночестве удалился.

Не замечая общего удрученного безмолвия, Керенский энергично потер руки:

– Прекрасно! Господа, у нас слишком мало времени. Предла гаю пригласить наших товарищей Набокова и барона Нольде. Акт отречения, на мой взгляд, нуждается в тщательном редактирова нии. Лучше всего поручить это специалистам.

Вопреки ожиданию работа над текстом документа затянулась. Зажглась громадная люстра, шторы задвинули.

Набоков с английской невозмутимостью, совершенно не повышая голоса, втолковывал Шульгину, что великому князю не подобает императорское «мы» и «повелеваем». Такое позволительно лишь обладателю трона. Шульгин в конце концов согласился.

Керенский схватил бумажный лист, помахал им, чтобы просушить чернила, и принялся читать: «Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если таковая будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского…»

– Объясните мне, господа, – внятно проговорил молчавший все время Шингарев. – Государь, как мы знаем, отрекся в пользу брата Михаила. Но в чью пользу отрекается великий князь Михаил?

– В пользу народа! – напыщенно заявил Керенский. – Его величества народа!

Поправок больше не требовалось. Родзянко, грузно шаркая ногами, направился звать великого князя. Оставалось получить его подпись.

Не присаживаясь и не читая текста, Михаил тряхнул пером в сторону и быстрым росчерком подписал. Керенский вытягивал шею, заглядывая через его плечо. Ему не молчалось, не стоялось на месте.

– Ваше высочество, вы великодушно доверили нам священ ный сосуд вашей власти. Я клянусь вам, что мы передадим его Учредительному собранию, не пролив из него ни одной капли!

Великий князь удалился под торжественное безмолвие. Величие исторической минуты коснулось сознания каждого из присутствующих.

Едва за великим князем затворилась дверь, Керенский выпятил грудь и сунул руку за борт френча.

– Господа, Россия ждет наших решений. Сообщаю вам, что нам удалось отменить царский указ о назначении генерала Ива нова командовать войсками Петроградского округа. Р-революция в бурбонах не нуждается! Нам требуется новая армия, и мы ее создадим. Сейчас решается вопрос, кто заменит генерала Ивано ва. Мне называли имя Корнилова. Уверяют, что это вполне при личный человек.

• Предыдущая
• 52/150
• Следующая