Семь лепестков - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 35
- Предыдущая
- 35/46
- Следующая
— А Витя выбрал рефлексию? — спросил Антон.
— Думаю, у него рефлексии никогда и не было. А поэтому если он что и выбрал, то не знает — что. То есть в некотором смысле это все равно, что он вообще ничего не выбирал. Вот Лерка выбрала рефлексию — и уехала в Англию.
— А Женя? — осторожно спросил Антон.
— Женя? — Альперович задумчиво постучал пальцами по столу, — За Женю всегда выбирали другие. Она только брала то, что ей предлагали. Неудивительно, что она так умерла по-глупому. Даже любовника ей выбрал я.
Антон замер.
— А кто был ее любовником?
Альперович посмотрел на него удивленно.
— Ну, ты и Шерлок Холмс, — и он налил себе еще виски, — это же всем было ясно. Конечно, Леня, кто же еще.
— А когда… — начала Антон, но Альперович перебил его.
— Ладно, давай я тебе все расскажу, — он был уже заметно пьян и нагибался к самому лицу Антона, — слушай. О покойных либо все, либо ничего. Значит — все.
Андрей выпил и начал рассказывать, зачем-то загибая пальцы.
— Все знают, что у Женьки был роман с Поручиком в десятом классе, потом — уже в институте — она спала с Беловым, на Ромке она женилась, а я, значит, оставался ее единственной мужской подружкой. Знаешь этот жанр? Существо другого пола, к которому девушки ходят за советом и поддержкой. Но никогда не спят, даже если спят со всеми вокруг. У нынешних, небось, такими друзьями будут пидоры, а вот Женьке приходилось обходиться мной. Я встретил ее однажды, года через два после того, как она за Ромку вышла. Тут как раз выяснилось, что Ромка детей не хочет, Женька вроде бы их хотела, или просто считала, что хочет, раз Ромка их так не хотел. Один лепесток — кажется, пятый — она потратила на то, чтобы, как она это называла, «отыграть все назад». Чтобы это ни значило, ничего из этого не вышло. Это только в сказке, если попадешь на Северный полюс, то можешь вернуться назад. А тут — что заказала, то и получила. Как говорится, не ебет, уплочено, — и он снова налил.
— Ну вот, — продолжил Альперович, едва поднеся стакан к губам, — вот. А шестым лепестком я ей удружил. Сюжет был простой: Ромка был весь в работе, Женька тосковала, и я подумал, что было бы здорово, если бы она завела любовника. Ну, ты понимаешь — грустно смотреть на красивую бабу, которую никто не трахает. И ты выбираешь другого мужика и используешь его как искусственный хуй.
— И ты выбрал Леню?
— Конечно. Кого же еще? Мой приятель близкий, можно сказать — лучший друг, все мне расскажет, к тому же — в той же тусовке, так что лишних людей не будет. Можно сказать, я все организовал.
— А Рома? — осторожно спросил Антон.
— А что Рома? Он и не догадывался ни о чем. Он жеработал, делал эти самые… штучки, — и Альперович усмехнулся.
— Мне он сказал, что знал, что у Женьки был любовник, — сам не зная зачем, сознался Антон.
— Значит, он умней, чем я думал, — сказал Альперович, выливая остатки виски в стакан. — Хорошо все-таки, что у меня шофер. Страшно подумать, чтобы сейчас машину вести, не говорю — пешком.
Андрей поежился, а Антон подумал, что его расследование продвигается странным образом: в решающие моменты никто из действующих лиц не находился в нормальном состоянии. Сам Антон был то покуривший, то вовсе съевший магической зубовской смеси, Ромка и Альперович были пьяные, и даже Лера была после секса, что, говорят, тоже раздвигает границы сознания. Очевидно, истина, обретенная в результате такого расследования, должна была отличаться от истины, полученной традиционным методом — что, впрочем, и неудивительно, если учесть, что началось все с марки кислоты — пусть даже поддельной.
— А скажи мне, — неожиданно спросил он Андрея, — как ты думаешь, кто же мог убить Женю?
— Любой из нас, — ответил Альперович, — ты же наркоман и должен понимать, что на самом деле убить можно только того, кого любишь. А ее, в том или ином смысле слова, любили все. Я один с ней не спал. Впрочем, — со вздохом добавил он, — это вряд ли проканает в качестве алиби.
Он посмотрел на Антона.
— Еще что-нибудь хочешь спросить? Давай я тогда еще вискаря возьму.
И он подозвал официанта.
— Смотри, — говорил Антон на следующий день, сидя на диване в квартире Горского, — получается, как в классическом детективе: у каждого есть свои мотивы.
— Какие мотивы? — как-то лениво спросил Горский. Он сидел, прикрыв глаза, в своем кресле, и сегодня его фигура еще больше, чем обычно, походила на аллегорию бессилия и усталости.
— Ну, во-первых, Роман, женин муж. Он мне сам говорил, что устал от ее блядства, от того, что она ему изменяет. К тому же, Альперович рассказал вчера про структуру дележа денег… все, кроме Поручика, имели свою долю в деле, включая Женьку. И в случае жениной смерти ее доля делилась между всеми остальными. А в случае развода — вся уходила ей, потому что Роман сам ввел ее в число как бы акционеров… чтобы на его семью больше приходилось. И потому теперь всем выгодна ее смерть.
— Кроме Поручика, — все также не открывая глаз сказал Горский
— Но у Поручика есть свои мотивы. Он был ее первым мужчиной, все это знают. И ему, наверное, было обидно, что… ну, типа, он из тех мужиков, которые относятся к женщинам, как к собственности и поэтому… ты понимаешь.
— Не понимаю, — покачал головой Горский, — но это не важно. Ты продолжай. Кто там еще, кроме Поручика и несчастного вдовца?
— Леня, то есть любовник. Я с ним толком не говорил, но против него много улик. Во-первых, он знал Зубова. Во-вторых — чем ближе человек к жертве, тем сильнее подозрения. Может, он столковался с конкурентами, а Женя про это узнала.
— То есть либо деньги, либо секс — других причин у тебя не получается?
— Ну да. Потому что все мужчины в этой компании либо когда-то спали с ней — и потому могли ревновать, либо имели финансовый интерес в случае ее смерти.
— Ты говорил, — и тут Горский открыл глаза, — что Альперович не спал с ней.
— Он говорил, что не спал, — поправил Антон, — но это тоже причина. Не спал, ревновал к другим, все такое…
— И Лера твоя не спала. Но зато она спала с Романом и не вышла за него замуж, только потому, что уехала в Англию. Ну, и она могла надеяться, что если Женя умрет, то, — и Горский сделал еле заметный жест ладонью.
Боль в последние недели вернулась, и каждое движение давалось ему с трудом, но старые привычки не хотели уходить. И потому теперь, вместо полного жеста, он обходился слабым указанием на него — так сказать, знаком жеста.
— Смотри, как смешно получается, — продолжил он, — в том, что касается секса и денег, любой факт становится уликой. Между тем, единственный человек, который выиграл от случившегося, — это ты: переспал с Лерой и заработал кучу денег. Отсюда, следуя твоей же логике, ты и должен быть убийцей. К тому же, согласись, и кислоту тебе проще достать, чем любому из них.
— Но я же не убийца!
— Я знаю, — слабо кивнул Горский, — но о чем это свидетельствует? Только о том, что твой метод — стандартный метод старых детективов — не работает. Ты ищешь, кому выгодно, а на самом деле люди не убивают из-за выгоды. Потому что все выгодно всем. И, значит, преступления совершают из любопытства или потому, что представилась возможность. Как Женя из любопытства съела марку. Как Пашка не знает понятия дозы.
Про Пашку Горский точно заметил. То, что он был до сих пор жив, можно было считать мелким чудом — мелким, на фоне других чудес, которые должны были происходить с человеком, имевшим привычку употреблять все наркотики, до которых он мог дотянуться. По счастью, он ограничивался травой и психоделиками всех мастей — но каждый раз, глядя на него, Антон вспоминал драматическую историю о человеке, везшем из Голландии лист марок и почувствовавшем в аэропорту, что егопасут. Он съел все, что у него было с собой, тем самым променяв несколько лет тюрьмы средней комфортности на пожизненное пребывание в комфортабельной психолечебнице. Если бы дело происходило в России, Антон еще мог бы его понять — но поскольку историю рассказывал кто-то из эмигрантов, приезжавших в Москву на лето, то и ее действие, по всей видимости, происходило не то в Америке, не то в Праге. Кстати, подумал Антон, эта история — еще одно подтверждение, что Женя не могла умереть от передозировки. Разве что — сойти с ума.
- Предыдущая
- 35/46
- Следующая
