Выбери любимый жанр

Семь лепестков - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 4


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

4

Она не видела лучей рассвета, не чувствовала, как мужская плоть снова входит в нее, а просто ощущала, как волна за волной проходит сквозь тело. Что Мила испытывала в этом странном совокуплении? Боль? Наслаждение? Милы не было больше, была только Имельда.

И именно Имельда услышала из глубин окутывающего ее спальню ночного мрака приказ:

— Открой глаза.

Сначала она не поняла, потом — послушалась. Дневной свет, льющийся сквозь занавески, ослепил ее, но даже не будь этого света, она вряд ли была способна понять, где сейчас находится. Балдахин и резные башенки кровати исчезли. Она лежала на смятых, испачканных кровью простынях, и прямо над ней нависало искаженное последней судорогой мужское лицо. Слюна запеклась в уголке рта, глаза закатились под веки, стон с шумом вырывался через стиснутые зубы. Еще один толчок — и объятия ослабли.

Имельда вскочила и отпрянула в дальний угол комнаты. На полу валялась простыня, она прикрылась ей. Все еще не понимая, что происходит, она прошептала, глядя прямо в чужое лицо, постепенно выплывающее из глубин памяти:

— Что ты здесь делаешь?

За прошедшие выходные лифт поломался. Олег безнадежно потыкал пальцем в кнопку и сказал:

— Может быть, варенье я вам в другой раз завезу?

— Да-да, конечно, — поспешил согласиться Станислав Петрович, а Зара Александровна тут же добавила:

— Но ведь сумки ты поможешь нам донести?

Олег кивнул и, взяв самую тяжелую из трех сумок, начал подниматься. Старики остались у подъезда, сторожить остальные вещи. Волоча сумку, Олег с ненавистью думал, что так и не смог избавиться от школьных заповодей: переведи старушку через улицу, донеси сумку, пропусти в дверь… Впрочем, кажется, Конфуций учил чему-то подобному. Так что, может быть, поднимаясь на пятый этаж старого сталинского дома и перебрасывая с руки на руку набитый черт знает чем баул, Олег, что называется,приобретает себе заслугу.

На площадке пятого этажа он столкнулся с незнакомым молодым человеком. Олег не запомнил его: кажется, джинсы, кроссовки, обычная куртка… в память врезалось только мокрое от пота лицо и прилипшие ко лбу волосы. Показалось, что он выходит из квартиры Зары Александровны, но Олег не был в этом уверен.

Подойдя к двери, он увидел, что она не заперта, а только прикрыта. На всякий случай нажал на кнопку звонка, потом толкнул дверь и крикнул, ставя сумку на пол прихожей:

— Ау! Мила, ты дома?

Они толком не были знакомы. Конечно, он видел ее на даче у Зары Александровны, пару раз даже подвозил вместе с родителями на машине, но, пожалуй, ни разу не перекинулся даже парой слов. Два года назад на дне рождения Алены Селезневой он вдруг увидел ее и страшно удивился, что она может здесь делать. Но Мила, подарив имениннице не то книжку, не то картинку, — точно, картинку! — ушла почти сразу, а, может быть, Олег просто не заметил ее ухода, потому что Вадим привез из Питера грибов, и они начали их потихоньку есть на кухне, так что самой Алене ничего, кажется, и не досталось.

Он еще раз окликнул Милу, но вместо ответа услышал из глубины квартиры какие-то странные звуки — не то всхлипы, не то тихий вой. Он скинул сандалии и прошел по коридору. На пороге спальни он увидел Милу.

Она стояла в дверном проеме и, казалось, не замечала его. Спутанные волосы стояли на голове словно панковский гребень, на левой груди виднелся синяк, а на внутренней стороне бедер — потеки крови. Она была совсем голой.

— Что случилось? — спросил Олег.

Мила не ответила. Она продолжала тихо подвывать, и Олег сразу вспомнил, как полгода назад нянчился со своим школьным другом, выкурившим недельный запас гашиша за вечер и впавшим на несколько дней в полное невменялово. Вдруг Мила сказала:

— Он ушел?

— Кто? — переспросил Олег, вспомнив встреченного на лестнице парня.

— Дингард, — сказала Мила, — принц Дингард.

Прошло уже десять минут, а Олег все не появлялся.

— Он не может открыть дверь, а Мила спит, — сказала Зара Александровна и, кивнув мужу, — мол, оставайся здесь, — начала подниматься по лестнице.

Подъем давался ей нелегко и, чтобы придать себе сил, она на каждой площадке кого-нибудь ругала: Станислава, за то, что от него никогда не дождешься помощи, Олега, за то, что не может открыть дверь, Милу, за то, что проспит всю свою жизнь, как она уже проспала два года после школы, пока наконец не поступила в дурацкий Историко-архивный институт, только через несколько лет чудом превратившийся в модный Гуманитарный Университет.

Она толкнула незапертую дверь, про себя обругала Олега — уже чтобы унять тревогу — и, едва не споткнувшись о сумку, вошла в квартиру.

Она ожидала увидеть все что угодно, но только не это. Голая дочь стояла посреди коридора и что-то сбивчиво говорила, а Олег, словно это было в порядке вещей, слушал ее.

— Ты что, с ума сошла? — крикнула Зара Александровна и, едва только слова сорвались с ее губ, они сразу стали мыслью: «Неужели действительно — сошла с ума?» Она оттолкнула Олега и накинула на Милу висевший на вешалке плащ.

— Зара Александровна… — начал Олег, но она не слушала его.

— Быстро в спальню, — крикнула она дочери, но Мила вдруг забилась, закричала:

— Нет, нет, я не пойду! — толкнула мать в грудь и бросилась к двери.

— Ты куда? — только и успела крикнуть Зара Александровна, как Олег, на ходу вдевая ноги в сандалии, побежал следом.

Она неслась вниз по дворцовой лестнице, и мрамор звенел под каблуками ее туфель. Перебежчица из другого мира, она была обречена. Ее слова не были выслушаны — она, только она одна виновата, что привела в Семитронье чужака, человека, одно присутствие которого могло разрушить все то, что с таким трудом воздвигалось годами. Он не был Дингардом, теперь она поняла это — и, значит, она нарушила обет и обречена на изгнание. Имельда выбежала через раскрытые ворота замка, оттолкнула заступившего ей дорогу стражника, выкрикивающего чье-то незнакомое имя, и устремилась к подъемному мосту. За спиной она слышала нарастающий шум погони и вдруг поняла, что ей не суждено спастись. Лес, казавшийся прибежищем, был полон диких зверей — и их рев доносился отовсюду. Она обернулась и последний раз кинула взгляд на башни Семитронья.

Нет! — закричал Олег, но было уже поздно. Визг тормозов, тупой удар, лужа крови. Он замер посреди тротуара и в этот момент запыхавшаяся Зара Александровна тронула его за плечо:

— Где она?

Олег покачал головой и вдруг вспомнил парня, выходящего из квартиры. Как она сказала? Принц Дингард? Что это значило? Может быть, Юлик Горский смог бы ответить на этот вопрос, да, разве что Горский.

— Где Мила, Олег? — еще раз спросила Зара Александровна, и в этот момент он услышал, как плачет подошедший Станислав Петрович, который уже понял, что случилось.

Петр Степанович не любил таких ситуаций. Все с самого начала пошло наперекосяк: сначала у «скорой» забарахлил мотор, и они застряли по дороге на срочный вызов. Пока толкали — прошло десять минут, так что когда он прибыл в недавно приватизированный Дом Политпросвета, было уже поздно. Он пощупал пульс, послушал сердце, для солидности попробовал искусственное дыхание и массаж сердца — но с первого взгляда было ясно, что рыжеволосая девушка с неподвижным опухшим лицом мертва. Он констатировал смерть, и тут же прибыла милиция. Молоденький лейтенант с плохо скрываемым раздражением осмотрел расставленную на столе серебряную посуду, плюнул в тарелку, буркнул «Буржуи, блин» и собрался писать протокол. В этот момент хозяин отозвал их обоих в сторону.

— Я должен сказать вам правду, — сказал он, — это была передозировка наркотика.

Лейтенант уже открыл было рот, чтобы сказать, что наркотики — это уголовное дело, но Петр Степанович с сомнением покачал головой. Можно подумать, уголовное дело воскресило хотя бы одного человека.

4
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело