Тайна гибели Есенина - Кузнецов Виктор - Страница 1

• 1/84
• Следующая

В 1987 году это здание, печально известное не только в Ленинграде и в России, но, пожалуй, чуть ли не во всех просвещенных странах мира, было снесено. Исчез, вернее, – «погиб» немой свидетель случившейся здесь в конце декабря 1925 года трагедии, от которой вздрогнули все истинные ревнители русской культуры. Здесь, как настойчиво-назойливо подчеркивали почти все наши газеты тех лет, ушел из жизни Сергей Есенин, последний русский национальный поэт (официально было объявлено: несчастный, недавний пациент клиники для душевнобольных, злоупотреблявший алкоголем скандалист, растративший свой талант на кабаки и девиц сомнительного поведения, повесился. От тоски, заблуждений, одиночества и т. п.). За двумя-тремя исключениями, ни слова правды не прозвучало тогда в печати.

Особняк тот находился в самом центре Ленинграда и глядел окнами на Исаакиевский собор. Назывался он «Англетер», так как до 1924 года в нем располагалась консульская английская миссия. Когда отношения большевистской власти с правительством Великобритании накалились чрезвычайно, «Англетер», по моде тех лет, переименовали в «Интернационал» (в октябре 1925 г. прежнее название вернулось).

В гостинице проживали заметные партийно-советские чины, красные командиры различных рангов, деятели культуры и прочие видные товарищи. Преобладали тайные и явные сотрудники ОГПУ. Не случайно многие сведений о себе, кроме фамилии, имени и отчества, не давали. Как мы ниже увидим, дом этот был строго режимным объектом. Посторонние люди сюда не допускались – слишком уж казенно-ответственный адрес (проспект Майорова, бывший Вознесенский, д. № 10/24): неподалеку Ленсовет, буквально рядом – «Астория», где обитали именитые «пламенные революционеры», различные номенклатурные лица районного, городского и губернского масштабов.

Еще два-три года назад об «Англетере», его квартирантах и работниках мы почти ничего не знали. Между тем и в год 100-летия со дня рождения Сергея Есенина (1995), и в пору 70-летия его кончины в городе (уже Санкт-Петербурге) доживали свой век вдова коменданта гостиницы и милиционер, тогдашний – по службе – свидетель «дела Есенина» (о них мы расскажем). Впрочем, жило немало и других, кто мог бы помочь прояснить действительные обстоятельства разыгравшейся трагедии. Несколько лет назад еще здравствовала бывшая уборщица-горничная 5-го номера «Англетера» (и ее мы представим), как говорят успевшая перед своей кончиной поведать своей знакомой о страшной картине, которую она наблюдала 27 декабря 1925 года, в поздний воскресный час. Так долго все они молчали, разумеется, не случайно.

«Англетер» сравнительно легко «открыл бы двери», если бы нам позволили заглянуть в соответствующие бумаги экономического отдела (ЭКО, начальник Рапопорт) Ленинградского ГПУ. Этот отдел контролировал работу гостиниц, в том числе и «Англетера». На наш запрос петербургские архивисты Федеральной службы безопасности (ФСБ) дали официальный ответ: по недостаточно выясненным причинам материалы ЭКО (1925—1926) утрачены. Потеря (?) для исследователей «тайны Есенина» огромная, ведь к товарищу Рапопорту и его сослуживцам стекались многие англетеровские «входящие»: рапорты и отчеты управляющего, рабочие журналы регистрации постояльцев, досье на сотрудников гостиницы – да мало ли что там таилось. Очень хочется надеяться – произошло какое-то недоразумение и архив ЭКО Ленинградского ГПУ все-таки отыщется.

Так что же – «захлопнулись двери» таинственного отеля? После долгих и трудных поисков автору этих строк все-таки удалось «проникнуть» в таинственный и проклятый дом. Сюда привел утомительный обходной путь, который подсказала эпоха советского нэпа. Возможно, подумали мы, сохранились контрольно-финансовые списки (форма №1) квартирантов «Англетера». Инспекторы составляли такие ревизорские отчеты дважды в так называемом бюджетном году (в октябре и в апреле). Большевистская власть бдительно присматривала за доходами советских граждан и своевременной уплатой ими налогов.

Сохранилась инспекционная, драгоценная для нашей темы бухгалтерия! Драгоценная вдвойне, потому что «кто-то» забыл «отредактировать» интересующие нас документы. Они-то и явились первым ключиком, которым удалось приоткрыть «двери» «Англетера».

…Перед нами толстенные архивные фолианты за 1925—1926 годы. Вот наконец и нужные нам страницы со знакомым адресом: проспект Майорова, 10/24. Оказывается, здесь проживало более 150 человек (количество их колебалось), а порядок и уют в здании поддерживали около 50 работников.

Прелюбопытные бумаги! Вот журнал, подписанный финансовым инспектором 24-го участка Центрального района; датирован 15 октября 1925 года (имеются текущие декабрьские и январские (1926 г.) примечания, то есть в списках жильцов вполне реально можно было встретить имя Есенина). А вот и скорбный 5-й номер! Площадь – 7,17 сажени[1]. Жил в нем в ту пору, если верить записи, работник кооперации из Москвы Георгий Осипович Крюков. А Есенина нет! Открываем списки «англетеровцев», датированные апрелем 1926 года. Здесь-то уж наверняка он должен появиться. Но почему-то 5-й номер исчез и вообще не указан! 1-й и 4-й есть, а злосчастного 5-го нет; нумерация вокруг «есенинской» комнаты проставлена небрежно или вообще отсутствует. И нет даже намека на имя Есенина. Обращаем внимание: рядом с 5-м номером (первый этаж, всего их было четыре) жили работники гостиницы, люди скромного достатка: сапожник Густав Ильвер[2], шофер Иван Яковлев, рабочий Андрей Богданов, сторож Дмитрий Тимошин, парикмахер Леонид Кубарев, портной Самуил Серман; поименованы даже супруги Ильзбер, обитающие, как гласит примечание, «в самых бедных условиях и ненормальные». Явно неподходящее место для известного в России и в Европе поэта. Но, повторяем, нет его фамилии в списках жильцов! Вернемся к этой загадке чуть позже, а сейчас проведем «экскурсию» по «Англетеру» – благо сохранилась подробнейшая инвентаризационная опись (166 листов) гостиницы (15 марта 1926 г.).

«Зайдем» в злосчастный 5-й номер, и, хотя со дня печальной истории прошло более двух месяцев, думаем, здесь больших перемен не произошло. Самое интересное: гипотеза о том, что «есенинская» комната была смежной с другим помещением, подтвердилась! В документе зафиксирован №5/6. Оказывается, 5-й номер до 1917 года использовался под аптеку, откуда «таинственная» дверь вела на склад (более 160 кв. м), где хранились лекарства. Имеются и соответствующие пометки: «Пустует со времен революции»; «Под жилье не годится».

Любителей детективных сюжетов огорчим: гэпэушники не нуждались в излишних острых ощущениях (лезет эдакий громила с маузером через шкаф, отгораживающий дверь…), потому что в своей крепости чувствовали себя полными хозяевами. А то, что «Англетер» представлял собой чекистскую цитадель, сомнений нет. Это подтверждает и инвентаризационная опись. Вот как выглядела «дежурка 1-го этажа», проще – вахта ГПУ. В окружении двух больших зеркал (обзор!) рядом с «буфетом под ясень» сидел на мягком стуле «боец невидимого фронта» и попивал чаек (указаны самовар и поднос), вглядываясь в удостоверения проходящих. В «дежурке» имелись «телефон с коммутатором» и «номератор». Декабрь, напомним, был для «ленинградской оппозиции» разгромным: в Москве заканчивался XIV партийный съезд и требовалось держать ухо востро. Случись что – чекист мог нажать кнопку электрического сигнального звонка…

Пользуясь случаем, «пройдемся» по гостинице. В парадной вас встретит чучело горного барана, смотрящегося в трюмо; в вестибюле – чучело медведя с подпорченной молью головой. Здесь диван, кресла, бархатные ковры французской работы; в зеркалах отражается свет люстры… – богато жил победивший пролетариат. Тут же, в вестибюле, будка телефонная с двумя отделениями – в оперативной связи чекисты знали толк.

• 1/84
• Следующая