Он и две его жены - Квентин Патрик - Страница 10
- Предыдущая
- 10/49
- Следующая
Внезапно новая мысль возникла в моем сознании, и эта мысль – если такое вообще было возможно – еще больше усилила мою панику. А что, если это Анжелика застрелила его? Не следовало ли это логически из их странных отношений и часто повторяющихся диких, скандальных сцен? Что, если она застрелила его, а затем пришла ко мне и стала лгать, желая уничтожить меня и увлечь в пропасть вместе с собой? Может, полиция уже что-то знает об этом? А может, знает и Си Джей? Ведь при своих связях он может узнать все, что пожелает...
Такси остановилось перед домом Си Джей на Парк-авеню – он снимал здесь роскошные апартаменты на самом верхнем этаже. Я вошел в дом, предчувствуя неминуемый крах, пересек великолепный вестибюль и на лифте поднялся наверх. Дверь квартиры отворил старый Генри, постоянно пребывающий в Нью-Йорке. Он приветствовал меня старомодным поклоном.
– О, мистер Хардинг! Прошу вас, сэр!
Из библиотеки до меня донесся голос Си Джей:
– Билл? Это ты, Билл?
Я прошел по длинному, мрачному коридору, стены которого были увешаны полотнами Дюфи, как если бы Коллингхем хотел показать всем, что он достаточно богат, чтобы собирать дорогие картины. Дверь библиотеки была открыта, и я вошел без стука.
Даже в наилучшие периоды наших взаимоотношений я ощущал робость в присутствии Си Джей. Теперь, когда он стоял передо мной – широкий в плечах, почти квадратный, – на фоне дорогой, обитой красной кожей мебели и стен с книжными полками от пола до потолка, заставленными книгами, большую часть которых Си Джей, как это ни странно, прочел, он казался мне символом грозной, неуклонно приближающейся кары.
Когда он быстрым шагом подошел ко мне, я был уже окончательно уверен, что стою перед лицом своей неотвратимой гибели.
– Билл! Благодарение Богу, что ты, наконец, явился, мой мальчик! Мы не можем терять ни минуты! В любой момент они могут быть здесь.
Он положил обе руки мне на плечи.
По этому рефлекторному движению и по возгласу "Билл, мой мальчик!" я начал понимать, что его гнев вовсе не направлен против моей особы. Это несколько ободрило меня, так что теперь я мог смелее смотреть на него и видеть в нем существо из плоти и крови, а не символ гибели. Он был совершенно измотан и подавлен; никогда за все эти годы он не казался мне таким старым. Однако его жабьи глаза были – как всегда – быстрыми и блестящими. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что до такого состояния его мог довести только по-настоящему чувствительный удар. Если он даже питал ко мне неприязненные чувства, в данную минуту это не имело ни малейшего значения. Я был нужен ему сейчас для того, чтобы мы вместе обдумали тактику и организовали контратаку.
– Послушай, Билл, – начал он. – Я изложил тебе только факты, так как у нас нет времени на абстрактные рассуждения. Вчера я был в Бостоне, вернулся только сегодня утром в семь тридцать и прочел в утренней газете заметку о смерти Ламба. Я приехал домой и не застал Дафну – ее постель не была разостлана на ночь. Она пришла только через полчаса после моего приезда. Я потребовал, чтобы она все мне рассказала. Так вот, часть прошлого вечера она провела в обществе Ламба; остальное время она была одна. Дафна не имеет ничего общего с этим преступлением, ты должен поверить мне на слово. Дафна не имеет с этим ничего общего. Абсолютно.
Я должен был с самого начала догадаться, что только беспокойство об обожаемой дочери могло привести Си Джей в такое состояние. Однако я не думал о Дафне; моя голова была забита исключительно мыслями о самом себе и об Анжелике.
– Бедная малышка, – продолжал Си Джей. – Бедная маленькая замороченная глупышка! Боже мой! Когда она мне все рассказала, когда я узнал, как возмутительно поступили с ней вы с Бетси!..
Внезапная волна ярости не дала ему закончить фразу; однако эта волна так же быстро прошла, и спустя минуту Си Джей уже снова обрел способность говорить достаточно спокойно. Я знал, что когда-нибудь позже мы все за это дорого заплатим, но это случится несколько позже. Си Джей властвовал над своими рефлексами, как великолепно отрегулированный аппарат. Он смотрел на меня испытующе, я бы даже сказал, в какой-то мере умоляюще.
– Билл! Полиция не должна и не может знать, что делала Дафна вчера вечером. Это невозможно. Об этом не может быть и речи! В этом вся суть дела. Вот над этим мы и должны теперь поразмыслить.
Его даже хватило на улыбку – правда, это была лишь малоубедительная тень улыбки, умышленная попытка показать, что вот мол какие мы с тобой близкие люди. Си Джей, однако, не обладал даром очаровывать подчиненных.
– Все ясно и просто, – продолжил он. – Нам не следует терять голову. Полиция знает, что Дафна встречалась с Ламбом. Похоже, что между ними имел место какой-то драматический эпизод и соседи рассказали об этом полиции, но никто ничего не знает о вчерашнем вечере. В этом я совершенно уверен, так как прозондировал их по телефону.
Не отрывая взгляда от моего лица, Си Джей взял с ближайшего столика какой-то иллюстрированный журнал и свернул его в трубку.
– Как только я связался с тобой и узнал, что вчерашний вечер ты провел дома в одиночестве, я несколько успокоился. Все может сложиться наилучшим образом. Я уже разговаривал с Дафной, а также направил нужный материал в прессу. Спустя минуту после моего разговора с тобой мне позвонили из редакции "Ньюс", так что мне представился благоприятный случай провести такую версию, которая нам нужна.
Он легонько хлопнул меня по плечу бумажной трубкой. Захваченный своим планом, он стал словоохотливым. При этом он явно восхищался собой. Си Джей снова производил впечатление человека, которого никто и ничто не в силах одолеть.
Я смотрел на него и чувствовал, что на меня накатывает тошнота.
– Значит так, Билл, вот какой должна быть твоя версия. Расскажешь ее кратко, сжато, подробности мы обсудим позже. Слушай внимательно: вчера вечером Дафна была здесь, в моей нью-йоркской квартире, одна. Она не выносит одиночества, особенно в этих огромных комнатах, когда здесь нет никого, кроме прислуги. И вот Дафна, которая не договаривалась ни с кем в отношении этого вечера, зная, что Бетси уехала в Филадельфию и ты тоже остался один, позвонила тебе и попросила приютить ее на ночь. Ваша квартира для нее как бы второй дом. Она пришла около семи, вы вместе спокойно поужинали, послушали пластинки, поиграли в карты или еще во что-нибудь. Это очень важно, запомни! Мы должны что-то придумать, чтобы объяснить, почему вы легли спать так поздно, так как мы не знаем, в котором часу Ламб был убит. Ведь полиция может заподозрить, что Дафна ускользнула из дома после того, как ты пошел спать – на такой риск мы идти не можем. Итак, вы с ней просидели до половины третьего, даже до трех. Запомни! На первых допросах полиция не будет особо сильно нажимать. Предоставь это мне!
Он снова хлопнул меня по плечу свернутым журналом.
– Ну как, мой мальчик? Можно ли тут за что-нибудь зацепиться? У вашей кухарки был свободный вечер; об этом я знаю от моей кухарки – они вместе ходили в кино. Словом, в доме оставалась только Элен. И Элен приготовила вам обед. Считаю это счастливым стечением обстоятельств, так как Элен – девушка порядочная и рассудительная. У тебя не будет с ней никаких трудностей. Сунешь ей, конечно, тысячу долларов, а если потребуется, то и больше... для тех ее племянниц из Англии, или где там они у нее. Она о них все время болтает. Но за это она должна показать, что Дафна была у вас весь вечер и всю ночь. Элен – это самый важный свидетель. Все будет зависеть от того...
Он не закончил фразу, так как в дверях библиотеки возник Генри и доложил:
– Лейтенант Трэнт из полицейского управления.
Спустя минуту в комнату вошел мужчина с пухлым конвертом в руке. Высокий, молодой, безукоризненно одетый, он совершенно не соответствовал моему представлению о полицейском. Все в нем дышало спокойствием. Но мне лейтенант Трэнт показался достаточно опасным. Теперь мне все казалось опасным. Мой тесть и эта огромная, темная комната с мебелью, обитой красной кожей, массивными, тяжелыми полками с книгами, темными драпри – все казалось мне гнетущим, мрачным, как бы вырванным из кошмарного сна. И ситуация, в которой я оказался, была неопределенной, пугающей и тоже напоминала ночной кошмар. Я видел, как моя первая ложь, сказанная по телефону, распространяется с пугающей логичностью. Я сказал, что был один. Ясное дело, что Си Джей тут же ухватился за представившуюся идеальную возможность спасти Дафну от последствий величайшего безумия, какое она могла совершить. Только я мог обеспечить ей алиби. В его глазах любимая дочь была в безопасности, а я как инструмент, предназначенный для спасения Дафны, временно оказался в фаворе. Если теперь я скажу полиции правду, то не только скомпрометирую Дафну, но и стану в глазах Си Джей лгуном и предателем, поведение которого лишило его возможности найти другой путь спасения дочери. Но, с другой стороны, если я соглашусь на план Си Джей и буду идти с ним плечом к плечу... "Элен – порядочная и рассудительная девушка... У тебя не будет с ней трудностей. Элен – это самый важный свидетель"...
- Предыдущая
- 10/49
- Следующая
