Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс - Страница 87

• Предыдущая
• 87/109
• Следующая

За все это время им доводилось сталкиваться лишь с дикими, разбойничьими племенами. Одно из них, гуджары, попыталось напасть на людей Бабура при преодолении узкого перевала, но тыловое охранение легко отразило эту атаку, а пирамиды, сложенные из голов гуджаров послужили прекрасным предостережением для других воинственных дикарей: больше никто из них тревожить колонну не решался.

Однако за Сатледжем дела обстояли иначе. Войску Бабура предстояло вступить на земли, управляемые могущественными владыками, которые, в свою очередь, были подвластны султану Ибрагиму. Несколько дней назад Бабур послал гонца за реку к одному из таких правителей, Фируз-хану, чьи владения лежали как раз на пути к Дели.

«Твои земли некогда принадлежали Тимуру, — писал Бабур, — и я требую лишь того, что принадлежит мне по праву рождения. Покорись, принеси мне клятву верности, и ты продолжишь править в своих владениях от моего имени, а мое войско, минуя твои земли, не нанесет тебе ни малейшего ущерба».

В ответ правитель прислал в дар Бабуру великолепного скакуна цвета миндаля в дивной кольчужной попоне, сопроводив свой дар словами: «Твои требования ни на чем не основаны; что же до моей верности, то она принадлежит султану Ибрагиму Делийскому, законному властителю Индостана. Чтобы добраться до не принадлежащих тебе земель, ты проделал долгий и трудный путь, и конь твой, наверное, устал и отощал. Может быть, мой скакун поможет тебе поскорее воротиться в Кабул?»

Бабур посмеялся над самонадеянностью правителя, а жеребца подарил Бабури.

«Фируз-хан еще пожалеет о своей дерзости», — думал он, возвращаясь в свой командный шатер. Хумаюн упросил отца позволить ему отправиться за реку с отрядом своих кочевников из Бадахшана, чтобы провести разведку во владениях Фируз-хана перед началом массированного вторжения. Очень скоро, по воле Аллаха, отец и сын встретятся за рекой и продемонстрируют самонадеянному Фируз-хану такое оружие, какого тот никогда не видел.

Бабур мерил шагами шатер, не находя себе места от нетерпения, ибо чувствовал приближение решающего часа, когда его давние надежды и чаяния станут реальностью. Ближе к полуночи он приказал слугам подать ему смеси опиума с вином, надеясь, что это поможет ему унять нетерпение, расслабиться, а может быть, даже уснуть, что в последнее время удавалось ему с трудом.

Зелье сработало, и сознание Бабура принялось блуждать по тропам блаженства. Он понятия не имел, сколько продолжались эти блаженные скитания, но они были прерваны оглушительным раскатом грома. День стоял жаркий, душный. Ну, что ж, может быть, дождь малость освежит воздух.

Очень скоро по крыше шатра забарабанил дождь. Он усиливался, и через некоторое время вода начала капать сквозь швы.

Он начал подсчитывать на слух просачивавшиеся капли… одна… две… три… плюх. Одновременно Бабур пытался разлепить тяжелые веки, но полностью прийти в сознание помогла лишь встряхнувшая его за плечо сильная рука да встревоженный голос Бабури:

— Река вышла из берегов! Наш лагерь может смыть!

— Что?

Одурманенному опиумом Бабуру было трудно воспринять действительность.

— Наводнение! Река превратилась в озеро. Надо уносить ноги.

Вложив Аламгир в ножны и пристегнув к поясу, Бабур выскочил наружу и едва поверил тому, что предстало его взору: практически весь лагерь чуть не на локоть затопило мутной водой. Его командиры, хлюпая по жиже, спешили со всех сторон к шатру правителя, дабы получить приказы.

Тут он встряхнулся окончательно, согнав остатки опиумного дурмана.

— Оставить палатки и все тяжелое снаряжение на месте. Людей и коней отвести туда, где почва выше. Как бы долго ни лил этот дождь, вон тех холмов он не затопит. Необходимо унести с собой ружья и постараться сохранить сухим как можно больше пороха. Пушки пусть остаются в лагере, их никакому потопу не смыть. Вьючных животных отвязать и отпустить: они сами о себе позаботятся, как и лагерное отребье… Исполняйте! Времени в обрез!

Сквозь шум дождя Бабур выкрикнул приказ подать ему с Бабури коней, и они вместе поскакали через лагерь, приободряя людей. Однако скоро вода стала доставать уже чуть ли не до стремян, и они были вынуждены повернуть к холмам.

Перепуганные кони почти плыли, Бабур и Бабури, припадая к конским гривам, нашептывали животным ласковые слова, стараясь их успокоить. Вокруг в мутной воде плавало лагерное имущество — котлы, сапоги, седла, утонувшие овцы и куры.

Когда они наконец добрались до возвышенности, Бабур обнаружил, что многие его всадники уже собрались там. Некоторые из них не только залезли туда сами, но и помогли достичь безопасного места женщинам и детям: промокшие, дрожащие, они укрывались сейчас под кронами деревьев.

Ближе к рассвету дождь прекратился, а спустя несколько часов начало спадать и половодье. Закрыв глаза, Бабур молча прочел благодарственную молитву: по крайней мере, практически все его воинство уцелело. Когда вода спадет окончательно, они вернутся в лагерь и заберут все, что пришлось бросить: пушки, доспехи, оружие, палатки, ну, и то из провизии, что еще пригодно к употреблению. Потом придется отлавливать и сгонять разбежавшихся вьючных животных.

Он дал себе слово, что больше не прикоснется к опиуму, пока не овладеет Индостаном.

Писк комара, усевшегося на его обгоревшую на солнце шею, отвлек Бабура от его раздумий. Шлепок оставил на шее пятнышко темной крови, его собственной. Но пролиться предстояло совсем иной крови: чтобы понять это, Бабур не нуждался в толкованиях придворного астролога. Первым падет Фируз-хан, а за ним и любой другой, кто осмелится преградить ему путь к Дели. Никто и ничто не помешает ему достичь цели.

Люди Бабура воздвигли его огромный, алый командирский шатер в самом центре лагеря, который они за два дня до этого установили близ ничем не примечательного селения Панипат, расположенного на равнине к северо-западу от Дели. Шатер давал возможность Бабуру и членам его военного совета возможность укрыться от палящего зноя в апрельский полдень, хотя стоило опустить боковые пологи, внутри очень скоро тоже становилось душно, а стоило их откинуть, как непрекращающийся, вездесущий ветер начинал задувать внутрь мелкий песок и пыль, щипавшие глаза и забивавшие ноздри. В нескольких шагах от шатра установили плотные, шерстяные ветровые заслоны. Это облегчило положение, но ненамного.

Восседая на своем золоченом троне спиной к ветру, Бабур потягивал шербет из местных лимонов и воды, охлажденной с помощью с великим тщанием доставленного с гор льда. Бабури, сидевший на корточках слева от престола, предавался тому же занятию, причем ради каждого глотка ему приходилось опускать прикрывавший нижнюю часть лица от пыли желтый платок из тонкого хлопка.

Хумаюн, которому всего месяц, как минуло восемнадцать, сидел на пуфе по правую руку от отца. На нем были темно-зеленая туника из тончайшего хлопка и просторные шаровары из той же ткани. Как и некоторых других командиров, его старательно обмахивал опахалом из павлиньих перьев слуга, обнаженный по пояс, но покрытый потом от усердия.

— Бабури, что сообщает разведка о передвижении войск султана Ибрагима?

— Они продолжают двигаться в нашем направлении, однако, похоже, тянут время. Снимаются с лагеря, делают переход миль в пять-шесть и снова устраивают стоянку. Отчасти это может быть связано с тем, что у них огромный обоз, но по моему разумению, не больно-то они рвутся ввязаться в схватку. Хотят, чтобы мы растратили свои припасы — а заодно и терпение! — и первыми предприняли опрометчивую атаку.

— Надеюсь, им этого не дождаться. Нам выгоднее, чтобы они напали первыми, потому что это даст возможность полностью использовать преимущество пушек и ружей, ведя обстрел с защитных позиций, и во много раз усилит поражающее воздействие. Ну а каковы последние данные об их численности?

Бабур поставил чашу с шербетом.

— Их около сотни тысяч. Две трети из этого числа — конница, остальные — пешие бойцы. Что касается последних, то по моему разумению, они больше настроены на грабеж, чем на битву. И — да, конечно, у них имеются боевые слоны. По донесениям наших лазутчиков, их около тысячи, почти все в прекрасном состоянии, хорошо обучены и защищены доспехами. Это серьезная угроза. Даже занимая оборонительную позицию, нам будет непросто не дать им прорвать наши позиции. А это необходимо, потому что если слоны ворвутся в расположение войск, поддерживать дисциплину будет очень трудно. Наши бойцы, по большей части, вообще в жизни слона не видели, что уж говорить о том, чтобы с ним сражаться…

• Предыдущая
• 87/109
• Следующая