Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс - Страница 89

• Предыдущая
• 89/109
• Следующая

Он сознавал, что столь резкий поворот на полном скаку чреват серьезной опасностью, что его люди столкнутся друг с другом, застрянут и превратятся в легкую мишень для лучников султана Ибрагима. Однако его конница была превосходно обучена, и хоть он приметил, что один или два воина, при попытке совершить слишком резкий поворот, упали вместе с конями, большинству удалось осуществить маневр успешно, и скоро Бабур, оставив позади за завесой пыли разъяренного и растерянного врага, уже мчался к своему лагерю, преследуемый лишь свистом летящих ему вдогонку стрел. Как было приказано заранее до атаки, отступали его воины врассыпаную, в беспорядке. Некоторые, даже имитируя паническое бегство, бросали щиты.

Темнело в здешних краях быстро, и равнина уже погрузилась в сумерки, когда Бабур спешился внутри своего земляного укрепления. Долго ждать не пришлось: почти сразу же из сгущающегося мрака появился Бабури. Костяшки его левой руки были туго замотаны белой тряпицей, сквозь которую проступала кровь, однако, несмотря на полученную рану, тот приветствовал Бабура улыбкой.

— Пленники есть?

— Пленники что надо. Не какие-нибудь паршивые водоносы, а конные воины. Среди них даже один командир. Дрался яростно: не так-то просто было его взять.

— Прекрасно, вот он и будет нашим гонцом. Через пять минут доставь его ко мне в шатер. Да, смотри, чтобы он и прочие были с завязанными глазами: врагу незачем знать нашу диспозицию.

Спустя пять минут Бабури привел в его шатер пленника: рослого, мускулистого, темнокожего воина с густыми, пышными усами. Для жителей Индостана то было обычное украшение, а вот у него на родине, подумал Бабур, мало кто, включая его самого, смог бы отрастить на физиономии такое кустистое великолепие.

— Развяжите ему глаза. Как тебя зовут?

— Асиф Икбал.

— Прекрасно, Асиф Икбал, ты человек такой же везучий, как мне рассказывали, как и храбрый. Я отпущу тебя, чтобы ты доставил мое послание султану Ибрагиму.

Воин не выказал никаких чувств, лишь слегка склонил голову в знак понимания.

— Ты передашь ему, что, хотя наша сегодняшняя атака была отбита и мы понесли немалые потери, мы бросаем ему вызов. Мы именуем его трусом, поскольку, несмотря на подавляющее численное превосходство, у него не хватает духа на нас напасть. Спроси его: быть может, все дело в том, что командиры ему не повинуются? Кстати, некоторые из них уже послали ко мне гонцов, предлагая принести клятву верности и за хорошую награду поступить в мое войско. Или он просто понимает, что Аллах не на его стороне, раз в его войске неверных язычников больше, чем правоверных мусульман? Скажи ему так: «Атакуй или оставайся с именем труса!»

После того как индийскому командиру снова завязали глаза, чтобы вывести его за пределы лагеря и отпустить к султану, Бабур повернулся к Бабури:

— Будем надеяться, что того впечатления слабости, которое мы постарались произвести сегодня вечером, будет достаточно, чтобы придать Ибрагиму куража для наступления.

— Вкупе с нашими оскорблениями этого должно хватить. Никому не нравится, когда его называют трусом. К тому же Ибрагим знает о разброде и недовольстве в его войске, и сообщение о том, что кое-кто из его знати втайне ведет переговоры с тобой, должно заставить его действовать, пока часть его воинства не разбежалась и он не лишился численного преимущества.

— Согласен. Отдай приказ, чтобы бойцы были готовы к отражению атаки перед рассветом. Если Ибрагим решится напасть, то утром, пока еще не так жарко.

Бабури уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг задержался и обнял Бабура.

— Завтрашний день будет судьбоносным для нас обоих. Я чую это.

— Советую как следует выспаться. Удача благоволит отдохнувшим, это я точно говорю.

Ничего не ответив, Бабури вышел из шатра, и его поглотила тьма.

Еще до рассвета лагерь султана Ибрагима ожил: слышались возгласы, ржали кони, трубили боевые слоны. А потом начали отбивать размеренный ритм барабаны.

«Он действительно собрался напасть, — подумал Бабур. — А если так, это будет самый решающий день в его жизни, хоть я и сделал все от меня зависящее, чтобы добиться победы». Он почти не спал всю ночь, продумывая в деталях план битвы, вновь и вновь выискивая в нем слабости и просчеты, но не находя таковых. Больше он уже ничего не мог сделать…

Чтобы отдать последние приказы, Бабур призвал к себе Бабури и Хумаюна. Хумаюну предстояло командовать правым крылом, а Бабури левым. Когда битва разразится вовсю и основные силы султана Ибрагима застрянут, преодолевая земляные валы и заграждения из подвод, они начнут обхват с флангов, и тогда, с благословения Аллаха, победа им будет обеспечена. Останется лишь наладить преследование, чтоб не дать противнику возможности перегруппироваться.

Когда его сын и друг отбыли на свои позиции, Бабур объехал войска, которым предстояло сражаться на защитных сооружениях. Они были разделены на отряды, и обращаясь к каждому из них, он говорил одно и то же:

— Ваша позиция — это позиция славы. Именно вы определите судьбу сражения. Держитесь крепко. Верьте в себя и наше дело. Вам ведома мощь нашего нового оружия — пушек и ружей. Ваша задача — не подпустить к ним врага, и тогда наш огонь повергнет неприятеля в хаос.

Приметив явно нервничавшую группу совсем юных конников, ерзавших в седлах, непрерывно проверяя и перепроверяя оружие, Бабур с улыбкой сказал:

— Я помню, как чувствовал себя перед своей первой битвой. Нет ничего хуже ожидания. Но когда придет время, вы будете сражаться, как надо. Сконцентрируйтесь на противнике перед вами и верьте, что с боков вас прикроют ваши товарищи.

На другом участке земляного вала он спешился и проверил тугой лук стоявшего на посту загорелого, обветренного ветерана с розовым шрамом на лысой голове.

— И далеко ты можешь послать стрелу из этого лука?

— На пятьсот шагов, повелитель.

— Ну, думаю, мне нет надобности напоминать такому опытному бойцу, что прежде чем стрелять, нужно подпустить врага хотя бы на четыреста девяносто шагов. Должен сказать, что ты сослужишь мне особо ценную службу, если будешь сшибать своими стрелами вражеских бойцов, которые сидят за ушами боевых слонов. Оставшись без погонщиков, слоны станут неуправляемы и начнут топтать своих же бойцов.

Уже направляясь к своей позиции в центре оборонительных сооружений, Бабур задержался, чтоб обратиться к капитану турецких пушкарей Али-Гули.

— Спасибо за то, что ты отправился так далеко от дома, чтоб сражаться вместе со мной. Я знаю, что каждое твое орудие стоит полусотни вражеских слонов, сколь бы ужасающе они ни выглядели. Обрати этих зверей в бегство, и ты будешь щедро вознагражден.

Вернувшись на свой командный пункт, Бабур спешился и преклонил колени в краткой молитве, а когда прочел ее, пред его мысленным взором предстали образы отца, матери, его бабушки, Вазир-хана и Байсангара. Наиболее воинственно выглядела Исан-Давлат, которой Бабур мысленно поклялся: «Сегодня я стяжаю великую честь и докажу, что достоин быть твоим внуком, в чьих жилах течет кровь Тимура и Чингиса».

— Повелитель, они определенно наступают.

Бабур встал и выпрямился — спокойный, уверенный в своем предназначении. Оруженосец застегнул на нем стальной нагрудник, пристегнул к поясу отцовский меч и подал высокий шлем, увенчанный желто-зеленым плюмажем. Помимо этого, он вручил господину длинный кинжал в кожаных ножнах, который Бабур заткнул за высокое бурое голенище своего сапога.

Теперь силы султана Ибрагима быстро приближались. Как он и ожидал, впереди вражеского войска двигались боевые слоны. Казалось, в большинстве своем они вдвое превосходили ростом самого высокого человека, и утреннее солнце сверкало, отражаясь от перекрывавших одна другую пластин их чешуйчатых доспехов. К окрашенным алой краской бивням были прикреплены изогнутые клинки более трех локтей в длину. Погонщики побуждали слонов двигаться быстрее с помощью длинных, тяжелых деревянных колотушек. Из установленных на слоновьих спинах башенок уже полетели первые стрелы, но расстояние было еще слишком велико, и выстрелы не наносили урона.

• Предыдущая
• 89/109
• Следующая