Сюрприз - Кренц Джейн Энн - Страница 62

• Предыдущая
• 62/73
• Следующая

Имоджин сделала гримасу:

— Конечно же, нет. Я уже объясняла, почему я вышла за тебя замуж. Я люблю тебя.

— Ты сказала это лишь потому, что надо мной нависла опасность быть убитым на дуэли. У тебя было смятение чувств… страх.

— Вздор!

— И — прости меня, Господи! — я воспользовался твоим состоянием и принудил тебя к браку.

— Как вы смеете, сэр? Ничего подобного не было! Я полностью отдавала себе отчет в своих действиях, когда согласилась на брак! Сколько раз объяснять, что у меня очень крепкие нервы? И не было никакого смятения! Просто я любила вас тогда и люблю сейчас.

— Но, Имоджин…

Она прищурила глаза:

— Ты самый упрямый мужчина, которого я когда-либо встречала! Уму непостижимо, что я стою перед тобой и пытаюсь убедить тебя в своих чувствах! Можно подумать, что мы спорим по поводу какого-то туманного места в замарском свитке!

— Я прихожу к выводу, что твоя любовь ко мне еще более необъяснима, чем многие тайны древнего Замара, — сказал, не спуская с жены глаз, Маттиас.

— Некоторые истины нужно просто-напросто принимать, потому что они самоочевидны, милорд. Любовь — одна из таких истин. Я даю тебе любовь. Ты берешь ее или отвергнешь?

Маттиас смотрел в ясные голубовато-зеленые глаза и не видел никаких духов. — Возможно, я упрям, но не глуп. Я принимаю твой дар. Видит Бог, он ценнее всего того, что я нашел в библиотеке древнего Замара. Обещаю тебе беречь и защищать этот дар.

Она улыбнулась ему загадочной улыбкой, в которой, казалось, были заключены все тайны прошлого, настоящего и будущего.

— Я не отдала бы тебе свою любовь, если бы не верила в то, что ты сумеешь уберечь ее.

Он не стал тратить время на разгадку тайн этой женственной улыбки. Он просто заключил Имоджин в объятия и прижался губами к ее губам.

Имоджин услышала громкий стон и поняла, что он вырвался из груди Маттиаса. Он поднял ее на руки, донес до дивана и положил на шелковые подушки. Она прочитала в его глазах страсть н желание.

Имоджин выглядела несколько испуганной — и в то же время заинтригованной.

— Маттиас, ты что задумал? Неужели ты… собираешься заниматься любовью прямо здесь? Прямо сейчас?

— Я часто сидел в кресле за письменным столом и представлял, как ты лежишь обнаженная на этом диване. О, это было такое мучение!

— Боже мой!

— Я ждал, когда же мои фантазии смогут осуществиться. — Маттиас сел рядом с Имоджин на диван и положил руку ей на бедро. — Кажется, этот день настал,

— Но сейчас середина дня и мы в библиотеке! Расстегивая платье Имоджин, Маттиас куснул ее за мочку уха.

— Древние замарцы часто занимались любовью днем.

— Правда?

— Уверяю тебя. — Маттиас спустил лиф платья. — Могу сослаться на авторитетные документы.

— Ты сам наивысший авторитет по вопросам древнего Замара.

— Счастлив, что вы признаете это, И.А.Стоун. — Наклонившись, он стал целовать обнажившиеся пружинистые груди.

— Любовь после обеда… Как необычно! — в сладостном предвкушении произнесла Имоджин.

Маттиас потянул юбки вверх, заголив бедра и живот Имоджин.

Невыразимо сладостные ощущения овладели ею. Она почувствовала изумительную легкость, доходящую до головокружения. Она отдала Маттиасу любовь, и он поклялся беречь ее. Колчестер был человеком слова. И он к тому же, сказала она себе, человек, который способен научиться любить.

И научить его любви должна именно она.

В этот момент длинные и деликатные пальцы отыскали пышущее жаром, повлажневшее место между ее раскинутых бедер — и все мысли о будущем мгновенно улетучились из головы Имоджин. Она самозабвенно отдалась экзотическим замарским ласкам. Маттиас играл завитками волос, гладил и сжимал упругие складки до тех пор, пока Имоджин не задохнулась… Пока не затрепетала… Пока не выгнулась навстречу его ласкам.

Рука Имоджин пробралась к его брюкам и освободила твердую, жаждущую плоть. Маттиас толкнулся плотью в нежную женскую ладонь, содрогнувшись от сладостных ощущений, когда эта ладонь стала ее ласкать.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Господи, Имоджин! — Маттиас лег на ее бедра и деликатно, но решительно вошел в жаркий, трепещущий грот. Она всем телом прильнула к нему, наслаждаясь тяжестью его тела, вдавившего ее в подушки. Ее пальцы вонзились ему в плечо.

Когда Маттиас излился в атласные глубины ее лона, она услыхала, как он шепчет ее имя!

Дневник Люси оборвался как-то совершенно внезапно. Некое зловещее предчувствие овладело Имоджин, когда она читала последние записи.

Мой дорогой, мой обворожительный Аластер — красивейший из мужчин, но у него есть слабость, присущая представителям его пола. Он слишком много говорит в постели и притом только о себе. Он наверняка думает, что я не заметила его недавней оговорки. Вероятно, он полагает, что я не поняла подтекста его слов, вырвавшихся в тот момент утомления и скуки, который наступает у мужчин после удовлетворения желания. Может быть, он даже убедил себя, что не произносил этого вслух. Ноя не дурочка. Я услышала и все поняла. Аластер — моя истинная любовь, и я заставлю его признать, что мы созданы друг для друга. Мы уедем в Италию и станем вести счастливую жизнь любовников, которые обречены жить вместе.

Я настолько возбуждена, что едва могу дышать. У меня трясутся руки, когда я пишу эти слова. Сыщик главного уголовного полицейского суда с Боу-стрит, которого я наняла, чтобы проверить неосторожно оброненные Аластером слова, наконец-то возвратился с севера. Информация, которую он привез, даже более полезна, чем я ожидала. Мой несносный Аластер — совсем не тот, за кого себя выдает! Я уверена, что он сделает все, чтобы утаить правду от общества. Абсолютно все. Когда я назову ему цену за свое молчание, он наверняка согласится заплатить ее. Поначалу он может рассердиться, но потом, когда мы окажемся в безопасности в Италии, он поймет, что мы обречены быть всегда вместе. Он простит меня за то, что я должна сделать. Это для его собственного блага.

Холодок пробежал по спине Имоджин, когда она закрывала дневник. Она долго сидела молча, невидящим взором глядя, в окно.

Нет никакого сомнения, думала она, что до самого конца Люси жила в созданном ее воображением мире. Реальность и фантазия там настолько переплелись, что трудно сказать, где кончается одно и начинается другое.

Неодолимая страсть Люси к Аластеру Дрейку лишила ее способности здраво мыслить. Возможно, Люси не была сумасшедшей в полном смысле слова, но абсолютно здоровой ее не назовешь.

Имоджин встала, сунула дневник под мышку и пошла вниз в надежде разыскать Маттиаса.

Он был на том же месте, где она оставила его пару часов назад, — сидел за письменным столом, погрузившись в греческий текст. Когда она вошла, он поднял голову.

— Имоджин! — Он хотел было улыбнуться, но в этот момент увидел у нее дневник, подавил улыбку и медленно поднялся. — Ты прочитала его.

— Да.

— И что же? — Он не спускал глаз с ее лица, пока она приближалась. — Стоит ли он твоих мук, дорогая?

Имоджин задумчиво улыбнулась:

— Я подозреваю, что большие муки пережил скорее ты, а не я, Маттиас.

— Ну уж нет! Люси была твоей подругой, а не моей.

— Да, но ты мучаешь себя тем, что попросил меня прочитать дневник. Жало собственной вины чрезвычайно остро, не правда ли, милорд?

Маттиас поднял брови:

— Признаюсь, у меня раньше не было такого опыта. И вы пощадите меня, мадам. Возможно, я заслуживаю эти мучения, но умоляю вас не продлевать их. Удалось ли вам узнать что-нибудь важное или все было попусту?

— Мне кажется, я знамо, почему кто-то охотится за дневником. А возможно, знаю даже, кто именно. Люси раскрыла некую темную тайну об Аластере Дрейке.

— О Дрейке? — посерьезнел Маттиас. — Что за тайна?

— Мне неизвестно. Она не пишет об этом. Но что-то очень важное, потому что она наняла сыщика с Боу-стрит, чтобы эту тайну узнать.

• Предыдущая
• 62/73
• Следующая