Поединок с самим собой - Раевский Борис Маркович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/61
- Следующая
Глаза у нее спокойные, но хмурые. И какие-то неподвижные.
«Так, — думает Юла. — Вот это новость…».
И еще одна догадка тревожит его. Эта догадка становится все определенней. Все настойчивей стучит в виски.
«Спросить? — думает Юла. — Или не надо?».
Он молчит. Ест. Думает.
— Послушай, мам, — наконец говорит он. — Только честно… Ты это из-за меня?… А?
Мать смотрит на него непривычно долгим, тяжелым взглядом.
— Нет, — говорит она. — Не из-за тебя. Хотя… Отчасти и из-за тебя. — Она умолкает. — А в общем, — продолжает она, — Дмитрий Прокофьевич, я поняла, не тот человек… Не тот, каким казался поначалу…
«Положим, мне он никогда и не казался симпатичным», — думает Юла, но молчит.
Так, в тишине, и проходит остаток вечера.
Глава XIV. В ЛЕСУ
Приезжая, он рассказывал Жене, как чудесно в лесу, на взморье. Она лишь вздыхала. Ей было все как-то не выбраться.
Но однажды, в конце мая, она все-таки поехала. С ним. С одним.
Им посчастливилось. С утра было хмуро, но потом погодка разгулялась — и всеми красками засверкал яркий весенний денек.
Прямо у станционного домика начинался лес. Они пошли по песчаной дорожке. А вокруг стояли рыжие сосны. И солнце яркими бликами золотило их стволы.
Женя давно не была в лесу. Ее радовал каждый кустик. Каждый птичий голос заставлял ее останавливаться, подолгу внимательно вслушиваться.
Они пересекли шоссе и углубились дальше в лес.
— Постой-ка! — вдруг сказал Юла.
Он неторопливо огляделся, подумал и свернул немного влево. Внизу змеилась речушка.
— Точно! — воскликнул Юла и сбежал по крутому склону к воде. — Вот тут!
— Что — тут? — не поняла Женя.
— Вот тут провалился в полынью мальчонка. Помнишь? Ну, которого мы с тренером…
Женя кивнула. Она задумчиво оглядывала речушку и то место, где когда-то зияла прорубь. Сейчас, весной, когда вокруг все зеленело, трудно было представить, что вот тут, в мороз, торчал из сугробов провалившийся по пояс в ледяную воду парнишка.
— А медаль за спасение утопающих получил? — спросила Женя.
— Обойдусь! — усмехнулся Юла.
В руке у Юлы была палка. Необычная. Металлическая. Очень тяжелая.
Юла однажды прочитал где-то, что Пушкин в Михайловском всегда ходил с железной тростью. Кидал ее, поднимал, вертел в руке. Юлу это поразило. Пушкин, великий Пушкин, оказывается, тоже заботился о крепости своих мускулов. А в другой книге Юла прочитал, что и у Поддубного тоже была увесистая металлическая палка, с которой тот почти не расставался.
Пушкин и Поддубный! Это было так неожиданно!
И тогда Юла тоже сделал себе палку. Достал обрезок металлической трубы, залил внутрь свинец. Палка получилась тяжелая, как гиря.
Женя смеялась, что он теперь, как щеголь, с тросточкой. И ребята тоже подшучивали над его палкой. Но Юла всюду ходил с ней.
Вот и сейчас, в лесу, палка была с ним.
Юла вдруг насторожился.
В реке, возле самого берега, он увидел в воде змею. Она плыла, извиваясь, высунув из воды маленькую, гладкую, будто полированную голову.
Юла поднял палку.
— Ты только не пугайся, — сказал Юла. — Змея…
— Где? — Женя вздрогнула.
— Вон, — показал Юла.
Женя вгляделась. Засмеялась.
— Это уж!
Юла опустил палку.
— Точно?
— Конечно. Видишь: на голове два пятнышка? Вон, два маленьких желтых пятнышка? — показала Женя. — Значит, уж.
Они пошли дальше. Все было хорошо, только надоели комары. То и дело ребята хлопали себя по лицу, по шее, по рукам.
— А знаешь, — сказала Женя. — Комар живет всего два дня. Представляешь? Вся его жизнь целиком, от рождений до смерти, укладывается в эти два коротких дня. А ему, наверно, кажется, что прожил он длинную, полную всяких событий жизнь. И в ней были и радости, и горе, и веселье, и уныние, и смелые поступки, и страх.
— И любовь, — добавил Юла.
— Да, и любовь, — кивнула Женя.
Некоторое время они шли молча. Тропинка вилась меж соснами, все вниз и вниз, к морю.
— А помнишь, ты рассказывала про слонов? — сказал Юла. — Ну, как слон, чуя близкую смерть, уходит от стада?
Женя опять кивнула.
— Тогда меня это прямо поразило, — медленно продолжал Юла. — Я долго думал об этом. Интересовался… И оказалось, слоны в самом деле удивительные животные. Они, например, очень добры. И трогательно заботятся о своих слонятах.
Когда стадо слонов идет куда-нибудь, и в пути рождается слоненок, — все стадо останавливается. Дня на два. Чтобы новорожденный пришел в себя, научился ходить. Понимаешь, все стадо, штук сто слонов, а может, и больше, ждут. А дня через два малыш уже идет с мамашей, и даже через горы, и через реки.
Вот бы человеку так: родился — и через два дня уже ходит и говорит!..
И еще интересно: у слона всего четыре зуба. А когда эти зубы снашиваются, стираются, на смену им рядом прорастают четыре других. Раскрошатся и эти — вырастают еще четыре новых. И вот так у слона за его жизнь шесть раз сменяются все зубы.
Женя слушала не перебивая.
— Не сердись, Юлий, — сказала она. — Но ты меня очень удивил. Откуда ты это знаешь? Про слонов…
Юла нахмурился.
— Прочитал. Ты тогда так интересно говорила. Ну, я и взял книжку. — Он еще больше нахмурился. — А ты решила, я уж вовсе не читаю? Да? Только нельсоны и суплесы?
Женя отвела глаза.
— Не сердись, Юлий…
— Понимаешь, — сказал Юла. — Самое скверное в моей жизни — это нехватка времени. Ну, хоть разорвись. Все впритык. Зарядка, школа, обед, Квант, уроки, тренировка. А книги? Где взять время на книги? На театр? На кино? — Он хмуро, в упор посмотрел в Женины глаза. — Ты думаешь, мне не обидно? Думаешь, я не вижу, как ты и Венька обгоняете меня? А где выход? Бросить тренировки? Не могу. И не хочу.
Они опять долго шли молча.
Какая-то невидимая пичужка тоненько выводила:
— Пиу-пиу-фьють! Пиу-фьють!
Белка огненным комочком перелетела с дерева на дерево.
— Читаю перед сном и в трамвае, — сказал Юла. — И даже на переменах. Но мало этого. Ужасно мало…
Женя кивнула.
— Кстати, у меня к тебе просьба, — сказал Юла. — Раньше это делал Венька…
Он, запинаясь, рассказал про их с Венькой договор.
— Конечно! — воскликнула Женя. — С удовольствием! Буду отбирать тебе лучшие книги. И один самый выдающийся фильм в месяц.
Они вышли к морю. Берег был песчаный. Мокрый, слежавшийся, словно тщательно укатанный песок. А из воды торчали камни. Самые разные. И огромные, и маленькие, и отполированные водой, округлые, и с резкими крутыми изломами.
И на всех камнях сидели чайки. Неподвижно и молча. Издали даже казалось, что это не птицы, а какие-то белые наросты на камнях.
Вдруг несколько чаек взвились, полетели.
— Какой обман, — сказал Юла. — Чайки такие красивые, а кричат хрипло, противно.
Женя внимательно, чуть удивленно посмотрела на него.
— Да, ты прав.
Долго бродили они по берегу. Море лежало гладкое, тихое. Пахло йодом и водорослями. А вдали, как впаянные в бледную голубизну, чернели крохотные силуэты кораблей. Они почему- то не двигались, не дымили трубами.
— А знаешь, Юлий, — сказала Женя, когда они уже возвращались домой. — Ты меня сегодня удивил. И порадовал. Не сердись, но сегодня ты в моих глазах очень вырос…
— Потому что про слонов сказал, да? — усмехнулся Юла.
Женя поглядела на него задумчиво, мягко.
— И про слонов, — кивнула она. — И вообще…
Глава XV. ПЕРВЕНСТВО ЛЕНИНГРАДА
- Предыдущая
- 32/61
- Следующая
