Клятвопреступник - Пейвер Мишель - Страница 33

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая

— Это дурная весть, — прошептал колдун. — Кто этот человек — Тиацци?

Маленькая бусинка янтаря упала со складки его одеяния и покатилась к кромке огня. Ренн подумала, следует ли ей поднять ее.

— Он колдун племени Дуба, — сказала она. — Он убил колдуна племени Лесной Лошади и занял его место, став их новым колдуном. Он не тот, за кого себя выдает.

— Разве? — Его голос казался озадаченным. — И… ты все это выяснила сама?

— Да, — солгала Ренн.

— Кто ты такая?

— Я Ренн. Колдунья племени Ворона. Я пыталась предупредить остальных, но они не стали слушать.

— И ты пришла, чтобы сразить Пожирателей Душ.

— С твоей помощью, колдун.

— Ах, — вздохнул колдун, его грудь слегка колыхалась при каждом вздохе.

Янтарная бусинка зашипела и вспыхнула в огне. Ренн уловила знакомый резкий запах.

«Это не янтарь, — подумала она. — Это еловая смола».

— Чтобы победить Пожирателей Душ! — воскликнул колдун, и при этих словах он, казалось, вырос, заполняя собой укрытие.

Его грудь колыхалась от смеха, когда он отбросил свой капюшон и тряхнул соломенными волосами.

— И как же, — вопрошал Тиацци, — ты намереваешься сделать это?

Повелитель Дубов не торопился убить ее.

Сунув руку в рукав своего одеяния, он вытащил пригоршню шариков еловой смолы и кинул несколько в рот. Ренн смотрела, как его желтые зубы растерли их в порошок. Она увидела, как золотая песчинка запуталась в клоках его бороды. Правда обрушилась на нее, словно снег. Тиацци был одновременно и колдуном племени Зубра, и колдуном племени Лесной Лошади. Он убил их обоих и занял их место, пользуясь маской колдуна Лесной Лошади и привычкой колдуна Зубра к одиночным бдениям. Вскоре один из них исчезнет, и второй будет править единолично.

Только Ренн знала его тайну. И он понимал, что она знает.

Желтые зубы продолжали жевать. Зеленые глаза лениво оглядывали ее.

Стоя перед ним на коленях, с руками, связанными за спиной, она была полностью в его власти. Он сплюнул комок в огонь и ухмыльнулся, когда она скривилась.

— Я полагаю, ты собираешься дать мне клятву никому не рассказывать.

Ренн пыталась не дрожать.

— Это бессмысленно, — сказала она.

Его глаза сверкнули.

— И бессмысленно делать вид, что ты не объята ужасом.

Она не ответила.

С невероятным проворством для мужчины такого огромного размера он метнулся на ее сторону костра, окружив ее шелестящими листьями и обдав едким запахом ели. Его рука обвилась вокруг ее горла: на руке было три пальца. Грубые обрубки нащупали вену под ее кожей… Он осклабился, почувствовав, как колотится ужас у нее под кожей. Он бы мог переломить ей шею, словно хворостину. Один щелчок, и все было бы кончено.

Мысли Ренн метались, словно пескари на мелководье. Нужно сказать хоть что-нибудь. Что угодно.

— Огненный опал, — выдохнула она.

Уголком глаз она заметила, как другая его рука потянулась к груди. Привиделось ли ей это, или тень в самом деле легла на его лицо? Но чего вообще мог бояться Повелитель Дубов?

Она сделала шаг наугад.

— Ты не сказал ей, — заключила она.

— Не сказал кому? — спросил Тиацци и сделал это едва поспешнее, чем следовало.

—  Эостре, — прошептала Ренн, и от этого имени ее голос стал ледяным, словно дыхание могильного кургана. — Ты не сказал ей, что заполучил его. Но она знает. О, да, Повелительница Филинов всегда все знает. Она идет за тобой.

Его багровый язык скользнул, облизнув губы.

— Ты не можешь этого знать.

— И все же я знаю. У меня есть дар моей матери.

— Твоей… матери?

— А ты не видишь? — Она посмотрела ему в глаза. — Повелительница Змей. В моих жилах течет ее кровь… Я знаю, что задумала Эостра.

— Откуда тебе знать? Ты не колдунья!

— Я знаю, что обладатель блуждающей души ускользнул, — сказала она, цепляясь за его неуверенность, словно за соломинку. — Я знаю, что твои планы были нарушены. Что произошло? Кто обратился против тебя?

Он отшвырнул ее от себя, и она больно ударилась головой о косяк двери. У Ренн помутилось в глазах, и она с трудом поднялась. Она услышала, как Тиацци смеется.

— Да, — задумчиво промолвил он, — может, так и лучше. Возможно, живая приманка окажется полезнее мертвой.

Из рукава он вытащил зазубренный кремниевый нож длиной с руку Ренн. Она отшатнулась от него, но он даже бровью не повел. Сейчас не было времени развлекаться, он сосредоточился на деле. Дернув за лестницы для духов, свисавшие через дымоход, он обрезал их и использовал веревку, чтобы связать ее лодыжки, затем с грубой силой сунул кляп ей в рот.

Тиацци склонился над Ренн.

— Тебе придется кое-что сделать для меня, прежде чем ты умрешь, — выдохнул он. — Ты приведешь ко мне обладателя блуждающей души.

Она яростно потрясла головой.

— О да. Ты приведешь его ко мне в священную рощу.

После краткого обыска он нашел ее нож из зуба бобра и свисток из косточки тетерева, срезал с пояса ее мешочек с целебными травами и бросил все три предмета в огонь. Прежде чем накинуть капюшон на лицо, он напоследок взял лук Ренн и разломил его надвое.

Тораку показалось, что он видел Волка на берегу, но, когда он позвал, тот не появился. Как и вороны. Словно они знали, что он совершил, и осуждали его за это.

— Но не я оставил ее, — убеждал он сам себя. — Это онапокинула меня.

Порыв ветра взволновал реку, и ольховые деревья зашевелились с упреком. Узловатый дуб угрюмо смотрел на Торака, когда он проплывал мимо.

Он не мог поверить, что Ренн оставила его и отправилась обратно в Открытый Лес. Наверняка она передумает и пойдет за ним? Он прислушивался, ожидая услышать плеск долбленки, но до него доносилось лишь бурление воды и вздохи дремлющих деревьев.

«С ней все будет хорошо, — подумал Торак. — Она в состоянии позаботиться о себе».

О, конечно, в состоянии, Торак. Зачем ей твоя помощь, когда вокруг в Сердце Леса рыщут злобные племена и хозяйничает Пожиратель Душ?

Наступил рассвет, и Торак остановился, чтобы отдохнуть и подкрепить силы. Ранним утром солнце дрожало над кустом лесной земляники. Если бы Ренн была с ним, он бы выкопал несколько корешков и пожевал их, чтобы очистить зубы. Выискивая на мелководье ветки тростника и жуя их сырыми, он вспомнил, как однажды прошлым летом она попыталась скормить корешок Волку, и это превратилось в игру в догонялки. Они все втроем оказались в воде, Торак и Ренн обессилели от смеха, а Волк плескался рядом, теребя свою добычу и играючи рыча, словно это был лемминг.

— Хватит! — сказал себе Торак.

На противоположном берегу выдра подняла свою лоснящуюся морду и поглядела на него, затем снова принялась жевать форель, которую держала передними лапами.

Рек слетела вниз, схватила клювом хвост выдры и потянула. Разъяренная выдра развернулась, зарычала на непрошеного гостя, и, пока она смотрела в другую сторону, Рип спикировал и выхватил рыбину из лап выдры.

Вороны поравнялись с Тораком и расправились с рыбой. Они разделили ее между собой, отметил он. Точно так же и они с Ренн все делили друг с другом. Он ударил по земле кулаком.

Когда от форели не осталось ничего, кроме костей, Рек села Тораку на плечо и нежно потянула его за мочку уха. Рип подскочил к ним и уставился на мешочек с целебными травами на поясе Торака: мешочек из лебединой лапки, что принадлежал Ренн, пока она не отдала ему его прошлой весной.

— И вы туда же, — раздраженно бросил Торак воронам.

Рип махнул хвостом и снова уставился на мешочек.

Сам не зная почему, Торак раскрыл его и вытащил материнский рожок. Оба ворона наклонили головы, словно прислушиваясь.

Торак уныло повертел рожок в руках. Он был гравирован угловатыми значками, напоминавшими ели по форме. Фин-Кединн однажды сказал Тораку, что это в своем роде был Лесной знак его матери, по которому он узнал, что рожок принадлежал ей. Теперь Торак понял, что позабыл. Вокруг кончика рожка был обвязан локон волос Ренн, который он нашел в ее спальном мешке, когда был изгнанником.

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая