Охота на духов - Пейвер Мишель - Страница 29

• Предыдущая
• 29/53
• Следующая

Фин-Кединн повернулся спиной к ночной темноте и вернулся к костру.

Волк замедлил бег, потом остановился; вокруг была Тьма, насквозь продуваемая ветрами; а до Бесхвостого Брата еще много-много прыжков. Он совершил ошибку. Не надо было ему убегать в эти Горы.

Волк грыз оленью голову возле большого Логова бесхвостых, когда над ним снова стал кружить этот проклятый филин. Волк сразу понял, что его пытаются заманить в ловушку, но не смог совладать с собой и все-таки погнался за филином. Ведь тот унес его волчонка!

Он долго гнался за ним. Свет и Тьма несколько раз сменили друг друга, а потом этот филин взял и исчез. И теперь Волк понятия не имел, где находится. Лапы его проваливались в Белый Мягкий Холод, Горы грозно нависали над ним, ветер приносил запахи белой куропатки и зайца — но запах Большого Бесхвостого Брата уловить Волк так и не смог.

Подняв морду, он отрывисто, призывно пролаял: «Где ты?»

Но в ответ услышал только вой ветра.

Ветер сменил направление, и Волк повернул ему навстречу, надеясь поймать и еще какие-то запахи. И ветер принес некий новый запах, Волку совершенно незнакомый. Это был запах собак, но какой-то необычный. С собаками явно что-то было не так. Но Волк чуял, что это очень крупные и сильные псы, что они хитры и полны ненависти, и когти его напряженно вцепились в землю. Против таких псов у Большого Брата возможности выстоять не больше, чем у новорожденного волчонка.

День выдался ветреный. Ветер так и стонал в Горловине Тайного Народа. Правда, того странного воя, о котором говорила Ренн, Торак так и не услышал, но стоило упасть камешку, и он невольно вздрагивал.

Время от времени он замечал на скалах и валунах выбитую кем-то спираль. Джуксакай говорил, что этот знак когда-то давным-давно оставили предки его племени, отмечая путь к Священной Горе, хотя теперь уже много зим никто туда ходить и не решается.

Но кто же тогда очистил эти знаки от ледяной корки?

И где все-таки Волк?

Торак старался не думать о том, что псы Эостры способны сделать с его четвероногим братом. Он даже призывно завыть не решался, разве что время от времени мысленно звал Волка.

В некоторых местах снег был таким глубоким, что Торак проваливался по пояс; зато со скал ветер сорвал весь снежный покров, и приходилось карабкаться по голым, скользким камням. Вскоре он совершенно взмок от усилий, но благодаря новой, горной одежде совсем не замерз. Нательная рубаха из кожи гагары с густым и теплым пухом отлично согревала грудь и спину, а под мышками в нее были вшиты куски кожи белой куропатки; на этой коже пух был не такой густой, и она хорошо впитывала пот. Носки, связанные из шерсти мускусного быка, оказались легкими, как паутинка, и невероятно теплыми. Мягкая стелька из сушеного мха, положенная в башмаки, предотвращала возникновение мозолей, а кольца из сыромятной кожи, пришитые к подошвам, позволяли почти не скользить даже на обледенелых камнях.

Но ничто не могло спасти Торака от разреженного воздуха, в котором дышать становилось все труднее. И все сильней болела голова. А хуже всего было то, что он прекрасно понимал: он не долженбыл бы находиться там, где сейчас находится!

Горловина Тайного Народа представляла собой настоящий лабиринт мелких оврагов, скалистых выступов и извилистых ущелий. Нависавшие прямо над головой утесы скрывали небо. Речка Красная Вода ушла под землю. Вокруг было настоящее царство камня.

И похоже, Тайный Народ тоже был отнюдь не в восторге от вторжения Торака в их заповедное ущелье.

— Они заставляют человека видеть всякое разное, — предупреждал его Джуксакай. — Однажды у входа в Горловину я нашел мышь-полевку, и она прямо у меня на глазах превратилась в камень. А в другой раз я видел, как большая белая птица на лету исчезла прямо в скалистом утесе.

— Но каков самТайный Народ? — спрашивал его Торак. Он знал, что Тайный Народ живет в озерах, реках и скалах; ему порой даже доводилось испытать на себе его присутствие, и, надо сказать, воспоминания эти были далеко не из приятных. Но он никогда по-настоящему не задумывался, кто они и откуда пришли.

— Этот народ когда-то состоял из разных племен, как мы сейчас, — сказал Джуксакай, — а потом, во время Великого Голода, его люди стали убивать и есть людей, и Всемирный Дух наказал их. Он велел им навсегда спрятаться ото всех и выходить только тогда, когда рядом никого не будет. Вот почему ты их никогда не видишь. И даже если подойдешь к ним совсем близко, то увидишь перед собой разве что камни.

Но Торак чувствовал, как они смотрят на него из-за скалистых выступов, следят за каждым его шагом. Он прошел мимо группы камней, стоявших кольцом и словно наклонившихся друг к другу, и, быстро оглянувшись, успел заметить возле них некое неясное движение. Да и на ходу ему не раз доводилось слышать довольно отчетливые шорохи, а порой и громкий грохот осыпающейся гальки. Но стоило ему остановиться, и всякий шум мгновенно прекращался; а как только он снова пускался в путь, всевозможные шорохи и шумы возобновлялись.

Около полудня Торак остановился, чтобы передохнуть.

— Я не желаю вам зла, — сказал он, обращаясь к тем, кто обитал в этих скалах. — Я ищу Пожирательницу Душ. А с вами я ссориться вовсе не хочу.

Над головой у него послышался шорох, и Торак вовремя успел отскочить в сторону: здоровенный валун, явно кем-то сброшенный, ударился о землю у самых его ног и словно взорвался, разлетевшись на мелкие осколки.

Чуть позже, услышав журчание воды, Торак отыскал в одном из овражков небольшой родничок, возле которого были заросли той, похожей на вереск, травы, которой Джуксакай пользовался для растопки. Вот это удача! А поблизости Торак нашел подходящий выступ, под которым, если загородиться стенкой из камней, вполне можно было и переночевать.

Ночью никакие камни мимо него со свистом не пролетали, и никакого странного воя он не слышал. Но и следов Волка он по-прежнему обнаружить не смог.

Наутро ветер улегся. И эта тишь казалась какой-то неестественной. Словно ее кто-то создал намеренно.

Выбравшись из оврага, Торак вскоре увидел на снегу следы целой стаи собак, которые промчались по Горловине некоторое время назад. Он насчитал не менее семи различных отпечатков лап; и все эти следы были гораздо крупнее тех, какие ему когда-либо доводилось видеть.

Во рту у Торака мгновенно пересохло; он вытащил нож и осторожно прошел по этому следу до очередного скалистого выступа.

Молодой заяц был разорван на мелкие кусочки. Его темно-красные кишки валялись на снегу, точно клубок спутанных веревок. На разгрызенном черепе странным образом уцелели затянутые ледяной коркой глаза.

Торак представил себе, какие отчаянные зигзаги проделывал несчастный заяц, пытаясь спастись от этих жутких псов. Они разорвали его в клочки, расшвыряв на тридцать шагов вокруг его плоть и мозги, но так и не съели ни кусочка. Значит, они убили его только потому, что им хотелось убить.

Жалость и отвращение охватили душу Торака; он скороговоркой произнес молитву в защиту заячьих душ и двинулся дальше, понимая, что молил Великого Духа защитить скорее не этого беднягу-зайца, а себя самого. Он тогда правильно сказал Ренн: Эостре он нужен живым. Но теперь понимал, что живым еще не значит невредимым.

Он чувствовал запах собственного пота, доносившийся из распахнутой горловины парки. Любая собака почует такой запах даже на расстоянии целого дня пути! «Я боюсь!»— вот что говорил этот запах.

Сзади послышался глухой стук.

Торак резко обернулся.

И даже весь обмяк, такое испытал облегчение.

Рек подняла голову над черепом несчастного зайца, озабоченно каркнула и вновь принялась сосредоточенно выклевывать заячий глаз.

Убрав нож в ножны, Торак поднял голову и увидел, что по снегу к нему мчится Волк.

• Предыдущая
• 29/53
• Следующая