Карбонель - Слэй Барбара - Страница 9

• Предыдущая
• 9/32
• Следующая

— Значит, это Рози! — сказала миссис Пэндэлбери Паркер. — Подойди ко мне, дитя.

Розмари тихонько прошла между парой тапочек, состоящих по преимуществу из каблуков и перьев.

— Здравствуйте, как ваши дела? — спросила она вежливо.

— Не очень-то сегодня утром… Моя голова, ты знаешь… По-моему, ты прелестная девчушка. Я знала, что у такой замечательной мамы должна быть очаровательная дочка. Так что вполне разумно попросить тебя поиграть с Ланселотом. Ланс, милый, подойди сюда!

Розмари заметила какое-то движение за тяжелой голубой дамасской шторой, и мальчик примерно такого же роста, что и Розмари, направился к ним, выйдя из глубокой оконной ниши. Он держал руки в карманах, а выражение его лица было не очень-то приветливым.

— Вы одного возраста, так что должны подружиться, — сказала миссис Пэндэлбери Паркер.

Мальчик нахмурился еще сильнее. Розмари показалось это забавным. Почему-то взрослые уверены, что дети одного возраста обязательно должны подружиться. Она поймала себя на мысли, что миссис Пэндэлбери Паркер и миссис Уолкер почти ровесницы, тем не менее трудно представить, что они могут подружиться.

— Ну, а теперь бегите и играйте, милые, и постарайтесь быть умницами.

Мальчик посмотрел на Розмари и кивком головы показал на дверь. Они вышли вместе.

Выбравшись из комнаты, он сдул щеки, как воздушный шарик.

— Она знает, что я этого терпеть не могу, и все равно продолжает.

— Кто что продолжает? — спросила Розмари.

— Тетя Амабель зовет меня Ланселотом, потому что так звали ее отца — моего дедушку. Знаешь, меня назвали в его честь, хотели таким образом умиротворить его, чтобы он простил маму. Но он не простил. Так что я заклеймен ужасным именем на всю оставшуюся жизнь ни за что.

— А что натворила твоя мама? — поинтересовалась Розмари.

— Вышла замуж за моего папу. Он был бедным художником и до сих пор им остается. Папа говорит, что все хорошие художники бедны, пока не умрут. А сейчас я должен с тобой играть.

— Я тебя об этом не просила. Между прочим, я не виновата, что тетушка так тебя называет. И нечего на мне злость срывать.

Мальчик посмотрел на нее, будто только что увидел, и напряжение пропало.

— Видимо, это действительно не твоя вина. Знаешь, а ты не такая скучная, как я ожидал. Можешь называть меня Джоном — это мое второе имя. В школе никто не знает про Ланселота. Ладно, пошли в сад.

Они выбежали за дверь, обитую зеленым сукном, на лестницу, покрытую линолеум, а затем — в сад.

— Давай, кто быстрее — до конца террасы? — предложил Джон.

Они побежали, и Розмари обогнала Джона. В саду стояла полукруглая скамейка, а над ней цвели светло-желтые розы. Дети сели на скамью, чтобы перевести дух.

— Знаешь, — сказал Джон, — я думал, что тебя Амабель пригласит девчонку-недотрогу в белых туфельках, а ты носишь сандалии и платье, как моя сестра. Она сейчас болеет корью. Подцепила ее в тот самый день, когда у меня в школе кончились занятия.

— Как ее жаль!

— Жаль?! — возмутился Джон. — Она веселится вовсю: у нее такие классные пятна, и картинки для вырезания ей дают в постель. А мне приходится торчать здесь с тетей Амабель.

Глаза Розмари округлились.

— Это же очаровательный дом.

— Было бы все классно, если бы меня оставили в покое, но ведь вечно: «Ланс, не делай этого!» или «Ланс, милый, сделай то!» и «убери ноги со скамейки» и «не трогай». Единственное приличное место здесь — это кухонный двор: там замечательно. Пойдем собирать крыжовник.

Они провели счастливые полчаса среди кустов крыжовника, на которых ягоды висели, как золотые фонарики среди темных листьев. Они ели до тех пор, пока сама мысль положить еще одну ягоду в рот не стала вызывать отвращение. Затем они стали играть в индейцев, а потом пробовали ловить рыбу на дорожке, посыпанной гравием, с помощью невода, сплетенного из прутьев крыжовника. Но поймать ничего не удалось, кроме нескольких акул-людоедов — палок, валявшихся на дороге, — поэтому они решили положить невод на место, пока он не порвался. Когда начало припекать, они ушли с кухонного двора и растянулись на траве под кедром на лужайке. Денек выдался жаркий. С лужайки была видна главная аллея, она проходила здесь, а потом поворачивала к парадному входу. По аллее проскользнул черный блестящий автомобиль и поехал по направлению к главной дороге.

— Как здорово иметь такую машину! — сказала Розмари, садясь и пересыпая пригоршню песка из одной руки в другую.

— Фу! Это же пустяки, — сказал Джон безразлично, — у тети Амабель три машины, считая маленькую серую.

— Боже мой! — воскликнула потрясенная Розмари. — А у тебя тоже три машины?

— Честно говоря, у нас их четыре, и еще пони, и еще… еще аэроплан. А у тебя?

Розмари удивилась. Джон не был похож на мальчика, имеющего пони и аэроплан. На его серых фланелевых шортах сзади была заплатка, а кожа на носках сандалий протерлась почти до дыр. Розмари не любила хвастаться, но в такой ситуации сложно было удержаться и не сказать что-нибудь в том же духе, так что, не заботясь о правдоподобии, она выдала:

— А у меня есть ведьмина метла и говорящий кот.

— Это глупо, — сказал Джон.

Розмари села, скрестив ноги и выпрямившись. Она покраснела до кончиков ушей.

— Честное слово, есть.

Джон обернулся и посмотрел на нее.

— Хорошо, не сердись.

— Но ты мне не веришь, а это правда.

— Но ты же не сможешь это доказать.

— Докажу! — горячо возразила Розмари. — Я знаю волшебное заклинание, по которому кот тут же появится здесь, хочет он того или нет.

— Вот и славно! — сказал Джон, язвительно усмехаясь, — попробуй!

Розмари встала. Сможет ли она вспомнить вызывающие слова? Она зажмурилась и произнесла немного неуверенно:

Она снова открыла глаза и с тревогой огляделась: Карбонеля не было.

— Я же сказал, что ничего у тебя не получится, — проговорил Джон с ноткой неподдельного восхищения в голосе, которое в любой другой момент очень польстило бы самолюбию Розмари. Но он даже не скрывал своего недоверия, это злило Розмари, и она с досадой кусала губы. Она еще раз с отчаянием огляделась по сторонам в поисках Карбонеля. И не увидев ничего, кроме залитой солнцем лужайки, вдруг неожиданно для самой себя расплакалась.

Джон сел на корточки.

— Послушай, — он неуклюже попытался утешить ее, — ну, какое это имеет значение? Мне даже в голову не могло придти, что ты поверишь в эту болтовню насчет пони и аэроплана. Конечно же, у нас нет ни того, ни другого. Только старая развалина, которая когда-то была машиной. Это же просто игра. Ну, возьми мой носовой платок: сегодня он у меня с собой, — добавил он с гордостью.

Розмари попыталась найти свой платок в гольфе, но безуспешно.

— Но это же правда, — настаивала она, не переставая всхлипывать, — у меня действительно есть летающая метла и ведьмин кот… — и она рассказала всю историю с начала и до конца.

Джон слушал ее с открытым ртом. Розмари описала, как жила с мамой, зачем пошла на Фэрфакский рынок, и все чудеса, которые произошли потом.

— Ни фига себе! — сказал Джон, когда она закончила рассказ. — Слушай, а ты везучая! Я не о метле, хотя ты, конечно, здорово все придумала. Я имею в виду, что ты сама готовишь обед на газовой горелке. Вот это чудо.

Розмари хотела еще раз объяснить, что все это чистая правда, но передумала. В конце концов, она не может упрекать Джона за недоверие. Неделю назад она сама себе не поверила бы, а зависть Джона по поводу газовой горелки ее вполне удовлетворила.

• Предыдущая
• 9/32
• Следующая