Сто лет и чемодан денег в придачу - Чевкина Екатерина Максимовна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/83
- Следующая
Морфин по-прежнему действовал, поэтому боль казалась терпимой, однако и собраться с мыслями тоже было трудно. Тем не менее Шеф проковылял по всему Клоккарегорду, заглядывая в окна, пока не удостоверился, что все обитатели усадьбы собрались в доме на кухне. К тому же кухонная дверь, выходящая в сад, оказалась незаперта. В нее Шеф и вошел, припадая на ногу, но исполненный решимости и с револьвером в левой руке, и начал так:
— Собаку немедленно запереть в кладовку! Иначе пристрелю ее на месте, и у меня останется еще пять патронов, по одному на каждого из вас.
Шеф подивился сам себе — до чего он владеет собой даже в гневе! У Прекрасной вид был скорее расстроенный, чем испуганный, когда она проводила Бастера в кладовку и заперла дверь. Бастер удивился и немного встревожился, но больше обрадовался. Заперли-то его, оказывается, в кухонной кладовой: собачья жизнь имеет все же и плюсы!
Пятерых друзей тем временем выстроили в ряд. Шеф сообщил, что чемодан в углу принадлежит ему и что он намерен забрать его с собой. И возможно, один или несколько из тех, кто сейчас стоит перед ним, останется в живых, в зависимости от того, какие ответы Шеф получит на свои вопросы и много ли пропало из того, что было в чемодане.
Наступило молчание, которое прервал Аллан. Он сказал, что в чемодане наверняка недостает нескольких миллионов, но, с другой-то стороны, господин с револьвером мог бы принять во внимание, что поскольку в силу разных причин вышло так, что двоих коллег господина с револьвером уже нет в живых, то делиться содержимым чемодана господину с револьвером с ними не придется.
— Так Болта и Хлама нет в живых? — переспросил Шеф.
— Ежик?! — вдруг воскликнул Буссе. — Тыли это! Сколько зим, сколько лет!
— Буссе Буза?! — воскликнул в ответ Пер-Гуннар «Ежик» Ердин.
И Буссе Буза и Ежик Ердин упали в объятия друг друга.
— И не такое видывали, — сказал Аллан. — Переживем и это.
Бастера выпустили из кладовки, Бенни перевязал Ежику кровоточащую рану, а Буссе Буза поставил на стол еще один прибор.
— Мне хватит и вилки, — сказал Ежик, — у меня правая рука не работает.
— Раньше-то ты с ножиком лучше управлялся, — напомнил Буссе Буза.
Ежик и Буссе Буза были когда-то не только закадычными друзьями, но и компаньонами по продуктовому бизнесу. Только Ежик был более азартен и все время стремился расширять масштабы. Пока приятели не разошлись после того, как Ежик стал слишком настойчиво продвигать идею насчет импорта шведских фрикаделек с Филиппин, с обработкой их формалином, чтобы продлить срок годности с трех дней до трех месяцев (или трех лет, это уж сколько формалина не жалко).
Тут Буссе сказал «Стоп!». Ему не хотелось участвовать в изготовлении продуктов, от которых человек может умереть. Но Ежик считал, что Буссе преувеличивает. От капли химии в еде еще никто не умер, а от формалина, может, даже наоборот, люди будут дольше сохраняться.
Друзья расстались друзьями. Буссе перебрался в Вестеръётланд, а Ежик в виде опыта ограбил одну фирму-импортера, да так удачно, что забросил фрикаделечный проект и посвятил все свое рабочее время грабежу и разбою. Поначалу Буссе и Ежик пару раз в год перезванивались, но со временем все реже, и наконец совсем перестали, — и вот однажды вечером Ежик заявляется, пошатываясь, к Буссе на кухню, такой же грозный, как бывало.
Но злоба Ежика испарилась в ту же секунду, как он вновь увиделся со своим компаньоном и другом юности. И теперь он сел за стол с Буссе Бузой и его приятелями. И не важно, что они прикончили Болта с Хламом. И это, насчет чемодана, и все вообще потерпит до завтра. Потому что теперь на столе ужин и пиво.
— Ну, будем! — сказал Пер-Гуннар «Ежик» Ердин и упал в обморок лицом в тарелку.
Ежика вытерли, отнесли в гостевую комнату и уложили в постель. Бенни, проверив состояние пациента, ввел ему дополнительную дозу морфина, чтобы тот спал до конца следующего дня.
После чего Бенни и остальные смогли наконец воздать должное курочке и печеной картошке. И воздали!
— У этой курицы вкус настоящей дичи! — восторгался Юлиус, и остальные подхватили, что никогда не пробовали ничего вкуснее и сочнее. — В чем секрет?
Буссе рассказал, что закупает свежих кур в Польше («не фуфло, а действительно качественных»), а потом вручную с помощью шприца вводит в каждую примерно литр особого отвара специй собственного изобретения. Затем куры соответствующим образом упаковываются — а поскольку немалая часть работы производится на равнине Вестеръётланда, то, по мнению Буссе, он имеет все основания именовать своих кур «шведскими».
— В два раза вкуснее благодаря специям, в два раза тяжелее благодаря жидкости и в два раза более востребованы благодаря стране-производителю, указанной на маркировке, — подытожил Буссе.
Совершенно неожиданно из этого вышел неплохой бизнес, хоть и мелкооптовый. И все обожалиего кур. Однако местным оптовикам Буссе их продавать избегал из соображений безопасности, чтобы какой-нибудь из них не наведался невзначай к Буссе на двор и не обнаружил, что там не пищит ни единого цыпленка.
Вот что он имеет в виду, говоря о противоречии между законом и моралью, продолжал Буссе. Поляки небось не хуже шведов умеют и откармливать своих кур, и забивать их. Неужели качество определяется национальными границами?
— С головой-то у людей так себе, — заключил Буссе. — Французы считают лучшим французское мясо, а немцы — немецкое. Так что я скрываю некоторую информацию исключительно в интересах потребителя.
— Благородно с твоей стороны, — сказал Аллан без тени иронии.
Затем Буссе рассказал, что проделывает нечто похожее с арбузами, которые тоже импортирует, только не из Польши, а из Испании и Марокко. Их он именует испанскими, поскольку вряд ли поверят, что они из Шёвде. Но прежде чем перепродать, он закачивает в каждый арбуз по литру сахарного сиропа.
— Они становятся в два раза тяжелее, что хорошо для меня, и в три раза вкуснее, что еще лучше для потребителя!
— Тоже благородно с твоей стороны, — сказал Аллан. По-прежнему без иронии.
Прекрасная подумала, что наверняка найдутся потребители, которым по медицинским показаниям ни в коем случае нельзя принять таким образом внутрь целый литр сахарного сиропа, но промолчала. Она не считала, что у нее или у остальных присутствующих за столом есть право судить о морали. К тому же арбуз оказался не менее божественным на вкус, чем только что съеденная курочка.
Комиссар Ёран Аронсон сидел в ресторане гостиницы «Royal Corner» в Векшё и жевал куриные кордон-блю. Курятина была не вестеръётландская и, соответственно, сухая и безвкусная. Но Аронсон размачивал ее доброй бутылкой вина.
Как раз теперь прокурор должен пошептать на ушко какому-нибудь репортеру, а завтра журналисты пустятся во все тяжкие. И конечно же, прав прокурор Ранелид — сразу же посыплются сообщения, где находится желтый автобус с помятым передом. В ожидании этого Аронсону можно и тут посидеть. А чем еще заняться? У него ведь ни семьи, ни близких друзей, ни даже нормального хобби. Когда эта странная погоня закончится, надо будет заняться ремонтом собственной жизни.
Комиссар Аронсон завершил вечер джином с тоником, за которым сидел и жалел себя и воображал, что будет, вытащи он служебное оружие и пристрели пианиста в баре. Но если бы он вместо этого остался трезвым и обдумал как следует то, что он фактически уже знал, то вся история наверняка приняла бы совсем другой оборот.
Тем же вечером в редакции газеты «Экспрессен» разгорелся небольшой лингвистический спор при утверждении «шапки» в завтрашний номер. Наконец директор отдела новостей решил, что если один мертвый — то можно говорить про убийство, двое мертвых — про двойное убийство, но трое мертвых — это все же никакое не массовое убийство, как бы того ни хотелось кое-кому тут в отделе.
- Предыдущая
- 43/83
- Следующая
