Поцелуйте невесту, милорд! - Кэбот Патриция - Страница 9

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая

Итак, что же ему теперь, во имя Господа, делать? Все его планы пошли прахом в тот самый миг, когда сквозь пелену дождя он разглядел в доме Эмму, а придумать что-либо путное за те несколько секунд, что он шагал от катафалка до ее порога, не в силах даже Джеймс Марбери. Впрочем, ему не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что его миссия по доставке останков Стюарта в родные пенаты, похоже, обречена на провал.

Зато вместо нее замаячила другая задача, куда более важная и — в буквальном смысле этого слова — животрепещущая. И Джеймс был полон решимости довести ее до успешного конца.

Эмма в отличие от графа не терзалась сомнениями. Совсем наоборот. У нее возникло ощущение, что дела наконец-то пошли на лад. Граф не только не задал ей ни единого вопроса о смерти Стюарта, но даже позволил занять место лицом вперед, расположившись на скамье напротив. Эмма терпеть не могла ехать спиной к движению.

Но, как и следовало ожидать, ее везение не продлилось долго. Когда колеса катафалка провалились в особенно глубокую рытвину, граф Денем подался вперед, чуть не свалившись с сиденья. На мгновение Эмме даже показалось, что он рухнет ей прямо на колени, хотя почему это ее так взволновало, она не могла бы сказать. Видимо, из-за его габаритов: падение такого крупного мужчины могло причинить ей серьезные увечья.

К счастью, Джеймс вовремя оценил обстановку и удержался на своем месте. Откинувшись назад, он прочнее угнездился на жесткой скамье и с достоинством произнес.

— Прошу прощения, Эмма.

Эмма, наблюдавшая за ним сквозь полуопущенные ресницы — чтобы он не заметил, — сдержанно кивнула. До сих пор ей удавалось изображать холодность, хотя, признаться, от одного взгляда на Джеймса у нее учащался пульс. Должно быть, потому, что один его вид приводит ее в бешенство.

— Все в порядке, — сказала она со всей беспечностью, которую могла изобразить. — Высадите меня возле школы, а потом мистер Мерфи отвезет вас на пристань. — И одарила его улыбкой, сладкой, как нектар с Девонширских лугов.

Джеймс не сомневался, что от него пытаются избавиться, не прибегая, разумеется, к откровенной грубости, и готов был признать, что у Эммы есть причины не испытывать особой радости от его визита. Их последняя встреча состоялась при не слишком благоприятных обстоятельствах. Собственно, когда они в последний раз виделись, он крепко смазал по физиономии ее нареченного.

Но Джеймс Марбери не из тех, кого можно вот так запросто отправить восвояси. И пора бы ей это понять.

— Должен заметить, я весьма удивлен, Эмма, что ты до сих пор живешь здесь, — сказал он. — Когда мы с матушкой получили твое письмо, то решили, что ты в Лондоне.

На кончике языка у Эммы вертелся вопрос, где, по его мнению, она могла бы жить в Лондоне, учитывая, что семья от нее отказалась, оставив без гроша, о чем Джеймсу было доподлинно известно. Но она сумела сдержаться и вместо этого произнесла с неподражаемым, как ей казалось, спокойствием:

— Неужели?

— Я думал, — пояснил Джеймс, — что ты вернулась домой, к дяде и тете.

Глаза Эммы сузились, но, к сожалению, Джеймс, созерцавший окрестности через треснувшее окошко, не заметил ее гнева. Но видимо, уловил сердитые нотки в ее голосе, когда она произнесла сдержанно:

— Вы, сэр, лучше всех должны знать, что у меня больше нет ни дома, ни семьи.

Джеймс смерил ее пристальным взглядом и нахмурился.

— Эмма, — сурово начал он, — не нужно винить меня в том, что я поставил твоих опекунов в известность относительно ваших со Стюартом намерений. Пойми, ты была слишком молода…

Глаза Эммы возмущенно округлились.

— Во-первых, я была не так уж молода, а во-вторых, не могу поверить, что вы по-прежнему настаиваете…

Джеймс поднял затянутую в перчатку руку, пресекая поток ее слов.

— А я не могу поверить, — произнес он с мягким укором, — что ты до сих пор не простила своих родных за то, что они не одобрили ваш брак. Надеюсь, теперь-то ты видишь, что со стороны Стюарта было верхом безрассудства жениться на тебе, имея столь неопределенные виды на будущее. У него не было ни гроша за душой. Вполне понятно, что твоя семья не могла приветствовать подобный союз. Но разве ты не понимаешь, что они будут рады твоему возвращению? Уверен, они сходят с ума от беспокойства.

Эмма озадаченно заморгала. Сходят с ума от беспокойства? Маловероятно. Привязанность ее близких, как она теперь понимала, имела свою цену, и этой ценой была уверенность, что она выйдет замуж за богатого или хотя бы титулованного господина, добавив блеска и без того славному имени Ван Кортов. Она обманула их надежды и была отринута ими так же легко и бездумно, как старый половик.

— Но, — продолжил Джеймс, — если тебе неловко вернуться в свою семью, ты могла бы… — Он прочистил горло. — Полагаю, ты могла бы… принять приглашение моей матери и жить с ней в Лондоне.

Эмме показалось, что она ослышалась, тем более что слова прозвучали тихо и совершенно для нее внезапно. Но, взглянув на лицо Джеймса, застывшее в напряженном ожидании, она поняла, что расслышала все правильно.

Тем не менее она тупо спросила:

— Что?

— Я очень надеюсь, что ты согласишься, — сказал Джеймс. Ему с трудом удалось сохранить вежливо отчужденный тон при виде потрясенного выражения ее лица. Было очевидно, что Эмме никогда не приходило в голову, что семья Стюарта может предложить ей поддержку, финансовую или какую-либо иную. Неужели он, Джеймс, и в самом деле казался ей таким чудовищем?

Видимо, для влюбленной восемнадцатилетней девушки то, что он совершил, попытавшись разлучить ее с человеком, которого она любила, было самым гнусным из всех возможных преступлений.

А его дальнейшее поведение, когда он не дал Стюарту ни гроша в надежде, что убогое существование на жалованье священника заставит его одуматься, не могло прибавить ему ни симпатии, ни уважения в глазах новобрачных.

— Матушка просто настаивает, чтобы ты приехала, — сказал Джеймс, что не совсем соответствовало действительности, хотя и не было чистой выдумкой. Вдовствующая графиня Денем всегда питала к Эмме слабость и, вне всякого сомнения, встретила бы ее появление в своем лондонском доме, где она жила вместе с Джеймсом, не желавшим надолго покидать свою мать, не отличавшуюся крепким здоровьем, с распростертыми объятиями.

Решив, что небольшое порицание с его стороны не помешает, Джеймс добавил:

— Тебе следовало написать нам раньше, Эмма. Создавшееся положение просто нетерпимо, как ты понимаешь.

Эмма, не знавшая, что он имеет в виду, искренне удивилась.

— Какое положение? — поинтересовалась она, опасаясь, что он каким-то образом узнал о мистере О’Мэлли и его ужасном завещании.

К ее изумлению, Джеймс всплеснул руками:

— В котором ты оказалась. Этот домишко, где ты живешь совершенно одна и так далеко от города. — Он покачал головой. — Это нелепое учительство, наконец. Неужели ты и в самом деле собираешься провести остаток жизни здесь, в захолустье?

Эмма открыла рот, но то, что слетело с ее губ, едва ли могло служить ответом на его вопрос.

— Осторожно! — воскликнула она. Джеймс вдруг обнаружил, что летит вверх тормашками. И прежде чем он сообразил, что происходит, он оказался в самом неловком — хотя многие мужчины, в том числе и сам Джеймс, сочли бы его завидным — положении, в каком ему доводилось бывать за всю свою жизнь: между ног Эммы Ван Корт Честертон.

О, конечно, между его лицом и коленями Эммы было достаточно слоев ткани — шерсть, хлопок и кружево, — чтобы ситуация не казалась совсем уж… пикантной. Ну а если учесть смущение, то его было более чем достаточно, чтобы защитить Эмму не хуже рыцарских доспехов.

И все же Джеймс не мог припомнить подобного конфуза. Тем более что сама Эмма, как скоро выяснилось, не только не испытывала смущения, но сочла случившееся необыкновенно забавным.

— О! — расхохоталась она совсем не по-вдовьи, упершись затянутыми в перчатки ладонями в его плечи, поскольку Джеймс, не найдя ничего лучшего, за что бы ухватиться, обвил руками ее талию. Он стоял на коленях на полу, его торс располагался между ногами Эммы, а поднятое вверх лицо находилось на уровне ее талии. — О Боже!

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая