Королевский гамбит - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 58

Доковылял я, как во сне, до проигрывателя, вытащил свой диск, поставил один из этих и первым делом запустил такую песню.

И в самом деле — «Битлз», притом какие «Битлз»! Золотая олдуха! На этикетку глянул: «Битое стекло» песенка называется, и как раз в том месте, где на альбоме мне всегда казалось, будто чего-то не хватает — сразу после «Риты-Метр». Джордж поёт, Джон с Полом подпевают. Клавиши, гитара, Ринго на тамтамах, и что-то там про Индию. Наверное, Джорджа заморочки. Звук неописуемый. Сижу я, слушаю, а сам думаю: вот сейчас проснусь, сейчас проснусь… Не хило хотя б мелодию запомнить…

Прогнать ещё раз, что ли?

Ущипнул себя. Глаза скосил. Башкой потряс. Нет, вроде не сплю.

И тут я как вскочу, как заору, на парня на того как наброшусь: «Откуда?!» А он так грустно смотрит на меня и улыбается. Потянулся к проигрывателю.

— Не выключай, — говорю, — пусть играет!

— Хорошо, — отвечает и садится прямо на пол. — Слушать объяснения будешь?

Я подумал и сел рядом с ним, поближе к чемоданчику.

— Буду.

Расселись мы, я чайничек поставил, крекеры достал. А «Битлы» поют…

Минут пятнадцать он телеги мне толкал. Подробно, обстоятельно. Видно, и в самом деле знал, о чём говорит. И постепенно картина начала проясняться.

По его рассказу выходило, что наша Вселенная состоит из многих миров, уложенных друг на дружку, навроде стопки блинчиков, и проткнутых вилкой, чтоб не расползлись. И весь наш мир, в котором мы живём и существуем, суть один такой вот «блинчик». Ну, это мы и сами понимаем, тоже иногда фантастику почитываем — параллельные миры и всё такое. Но мой утренний гость всерьёз утверждал, что придумал способ, как скользить по этой самой «вилке» вверх и вниз, из мира в мир, соорудил для этого машину и отправился путешествовать. А поскольку соседние миры похожи, но не очень, где-то отыскался мир, в котором «Битлз» не распадались, где-то — мир, в котором они всё-таки распались, но потом сошлись опять, а где-то мир, где полностью распались, но зато хоть Джона не убили. А поскольку парень оказался, как он выразился, «страшный меломан», то он, естественно, не удержался и стал собирать коллекцию таких вот «параллельных» альбомов.

Бред, думаю, а сам одним глазом на него смотрю, а другим в чемодан заглядываю. И вижу — не бред, и голова у меня от этого не то что кругом, а уже каким-то квадратом идёт. Рок-н-ролльным, которым в динамиках маккартниевская бас-гитара кружит. Смотрю, а там и в самом деле диски «Битлз». Альбомов тридцать, и это если ещё сольники каждого не считать. А иногда на корешке стоит не «The Beatles», как надо, а просто «Beatles» или «The Beetles». А иногда — «The Silver Beatles», «John Silver & The Beatles», «Long Johnny & The Moondogs» и даже почему-то — «Beat Legs». Но всё равно это Джон, Пол, Джордж и Ринго, в крайнем случае Джон, Пол, Джордж и Пит. И совершенно неизвестные альбомы, и «сорокапятки»… Один оформлен просто потрясающе, в каком-то ярком авангардном стиле: четыре их портрета под кубизм. Переворачиваю — так и есть! — «Дизайн обложки — Стюарт Сатклифф». Ё…

— Вот «Чёрный альбом», — комментирует тем временем мой незваный гость. — Его записали трое оставшихся «Битлов» в измерении «15», считая «вверх» от нас, когда погиб Джон Леннон. А это «Битлз возвращаются», с пятого «снизу»: они его писали, когда здесь был сделан «Пусть будет так». Йоко тогда объявила Джону, что беременна, и Пол под это дело уговорил его дать несколько концертов, и тот на радостях согласился. После они ругались, сходились, расходились, но уже нё так страшно, как здесь, у нас… Вот эти два диска — сольники Харрисона с Рави Шанкаром. А это «Молоко и мёд», только не тот, какой он вышел после смерти Леннона, а такой, каким должен был бы выйти. Здесь Леннону Гарри Брукер помогал…

Говорит он, а сам всё достаёт из чемодана диск за диском, альбом за альбомом. И ладно бы только «Битлз»! Как будто знал, зараза, что я люблю. Пять или шесть дисков «Цыганского оркестра» Джими Хендрикса. Тройной (и видимо, полный) вариант «Стены» «Пинк Флойд» и дюжина их же альбомов с Сидом Барреттом. Я не удержался и поставил один. Поставил — и застонал: ох господи, действительно ведь Сид — это его безумная гитара! В нашем мире они его выгнали после первого альбома, когда он спятил на кислоте, а тут… Вы слышали хоть одно нормальное соло Барретта после «Владений Астрономии»? А вот я слышал! И это, доложу я вам, такое соло!.. Дальше больше. Дженис — дисков пять. Игги Поп и «Студжиз» — какой-то альбом «Relax» — «Расслабься». (Каково! Представляете? У меня в голове тут же закрутились вывихнутые эштоновские соло, диск захотелось сразу схватить и послушать.) Марк Болан и «Ти Рекс» (уже не помню, сколько их там было, но много…), совместный сольник Джеггера с Маккартни (чума!), «Блэк Саббат» с Оззи навсегда, «Лед Зеппелин» живые и здоровые — «Восточный фронт», «Дневники негодяя», плюс ещё альбомов пять — и никакой ублюдочной «Коды». И даже — здрассьте-нате! — уж совсем недавняя покойная «Нирвана» — датированный прошлым годом «Белый альбом» и этим — «День безумия»…

Похоже, у меня сегодня тоже день безумия.

«Стоп! — вдруг думаю себе. — Какого ж лешего этому чуваку в таком разе надо от меня?»

— Ну хорошо, — говорю, — затея клёвая, хочу с тобой дружить. Но от меня-то ты что хочешь?

Только я вот так его спросил (а парень и ответить не успел), как тут же подцепил и вытащил ещё один компакт.

Вытащил и обмер. «The Venders» — «Just Do It».

Признаться, до этого момента я как-то не очень верил происходящему. Мало ли — собрали пару-тройку талантливых ребят, заделали дюжину песен под «Битлов», потом на каком-нибудь пиратском дискорезе сляпали компакт, подумаешь, фигня какая… Решили подшутить, в общем. При современных технологиях это раз плюнуть.

Но не над моей же группой!

Ну мы с ребятами тоже поигрываем… по клубам и гаражам. С полгода назад у нас как будто даже контракт наметился, да обломился — менеджер, который нас прибрал, попал в аварию и загремел в больницу, да так, что по сей день там валяется, как только жив остался. Мы сейчас засели в студии, да что-то не идёт, заморочки какие-то. А здесь… Ну просто всё, как мы задумывали, вплоть до обложки, где рулон туалетной бумаги с отпечатанным на нём портретом президента. Перевернул. «Стифф Рекордз», 60 минут, и наши морды на обратной стороне. 13 песен в общем списке плюс бонус-трек под занавес — мой вариант «The End» Джима Моррисона. Всё почти как на наших тэйпах-демонстрашках! Вот только не знаю, что за песня такая — «Пришелец» и что за Энни Белл на бэк-вокале. Но всё равно — как обухом по голове. Если «Стифф», значит, издали… Когда?!

— Когда?.. — только и смог я сказать. Чувствую: голос сел, руки трясутся, перед глазами пелена. Глотнул из чашки. — Где ты его нашёл?

— Я всё ждал, когда ты до него доберёшься, — говорит меж тем парнишка. Очки поправляет. — Я купил его на измерении «4», если двигаться отсюда «вверх». У них там Эдди ван Берн — ну, он ведь здешний менеджер ваш, да? — под мотоцикл не попал и устроил вам контракт и студию. Вот вы и записались.

Ну, я с низкого старта — к проигрывателю.

А парень мне в спину, ненавязчиво так:

— Ты уверен, что хочешь это сделать?

Хочу ли я? Ещё бы!

А хотя, постой… В общем, ведь все песни мне и так известны (кроме разве что «Пришельца»), а если и у нас такая штука скоро выйдет, у меня таких компактов будет — слушай не хочу. А сейчас, за просто так если, это будто своровал. А на фига тогда?

Стою, компакт в руках трясётся, и снова думаю — зачем он это делает?

— Послушай, — говорю и оборачиваюсь, — ведь ты на этом, верно, жуткие бабули бьёшь. А у меня, кроме гитары и неподписанного контракта, нету ничего, даже девчонка моя от меня ушла. Ума не приложу, сколько ты за такие вещи можешь запросить. Чего ты хочешь?

— Видишь ли, Тим, — отвечает он. (Чёрт, а я ведь даже не спросил, как его зовут!) — Моя машина обходится мне дорого, уж слишком много потребляет энергии, запчастей и прочего. Вот я по разным измерениям музыкой и торгую. Я мог бы спекулировать на технологиях, возить туда-сюда открытия, но, видишь ли, открытия и так свершаются везде почти одновременно — научный базис разных измерений очень схож. И потом, ведь в большинстве своём они засекречены. А музыка — это нечто эфемерное, нечто такое, что творится по наитию, по озарению… Вот я и переправляю такие «озарения» из одного мира в другой, для избранных друзей. Своего рода элитарный клуб такой.