Серебряный конь - Митчелл Элайн - Страница 20

• Предыдущая
• 20/37
• Следующая

В прошлом году люди, которые пришли рано со своими вьючными лошадьми, оставались в хижине всего две ночи. Может быть, и нынешние тоже так поступят? А вдруг на следующую ночь они стреножат лошадей или будут караулить их по очереди, чтобы поймать его? Таура решил дождаться глубокой ночи, а потом вернуться к хижине.

Луна скрылась за грядой облаков, когда Таура опять очутился на краю буша и постоял, всматриваясь сквозь завесу кожистых листьев туда, где был двор. Он видел, как Золотинка беспокойно ходит по двору, но другая лошадь, похоже, спала.

Переступая с одной кочки снежной травы на другую, он направился на этот раз прямо к тому единственному месту изгороди, где рядом была трава, а не земля.

Золотинка снова подошла к нему.

— Высоко ли ты умеешь прыгать? — спросил Таура. — В загородке есть одно место, где она ниже, вон в том углу.

— Мне там ни за что не перепрыгнуть, — ответила она.

— Даже если я прыгну во двор и покажу тебе пример? — Разговаривая, он все время следил за гнедым. Стоит этому дурню заржать, и его план сорвется.

И тут гнедой зашевелился, вскинул голову, испуганно захрапел, а затем громко заржал.

— Прыгай — и за мной, — скомандовал Таура поворачивая к лесу. В хижине уже слышались стуки, мужской голос выбранился.

Таура рванулся прочь, ступая по траве. Он оглянулся, но Золотинка не тронулась с места, и не успел он еще добежать до деревьев, как услыхал скрип открывающейся двери. К тому моменту, как мужчина вышел наружу, Таура успел скрыться, но только что он был на волосок от опасности. Он видел как мужчина рыщет вокруг, видел, что тот озадачен, поскольку не находит никаких следов. Наконец он вернулся в хижину, но слышно было, как он ходит внутри дома, а затем Таура почуял запах дыма, выходящего из трубы.

И тут вдруг налетел предрассветный ветерок, он всколыхнул ночную темноту, тронул прохладными длинными пальцами шкуру Тауры, его уши, зашелестел в гуще эвкалиптовой листвы. Скоро наступит рассвет. Тауру не должны видеть, но он никак не мог заставить себя уйти и продолжат стоять на месте, не спуская глаз с высокой ограды. Мужчина вышел наружу с кружкой чая в руке и прислонился к ограде. Потом подозвал Золотинку. И, к удивлению Тауры, та подошла к человеку, взяла губами что-то из его руки и съела это.

Таура тряхнул головой и углубился в чащу. Он шел к своему табуну совершенно беззвучно. Позади раздалось ржание Золотинки. Он на минуту остановился и прислушался, он не мог взять в толк, как она ржет ему вслед и в то же время берет что-то из рук человека. И, однако, ее ржание укрепило его решимость переманить ее к себе.

Таура прошел через лес и обнаружил свой табун и прогалине, наполненной расплавленным золотом утреннего солнца. Как хороши его серые кобылы их жеребятами разного цвета и одной хорошенькой светлой. И только сейчас он осознал, как рискованно его намерение освободить Золотинку. Он не должен подвергать себя такому риску — преследуя его, люди могут обнаружить и его табун. Все-таки как было бы замечательно присоединить ее к серым.

В то утро он повел табун вверх, к хребту Бараньей Головы, и спрятал его в лощине, которая открывалась на северо-запад, где уже не было снега. Сам же он повернул назад к хижине, осторожно и тихо прошел сквозь густейший лес и не оставил буквально ни одного следа.

Все его чувства были обострены. Он слышал тихий шорох рано выползшей змеи, видел бусинки ее глаз. Он ощущал взгляды серых попугаев, видел их горчащие красные хохолки. Когда мимо него быстро проскакали два кенгуру, он стал ступать еще осторожнее. И наконец он расслышал звук подкопанных копыт вдали. Таура скользнул в глубину густого кустарника и стал ждать.

Он услышал, что приближаются две лошади, и когда понял, что они миновали его, то приблизился к тропе. Он увидел двоих всадников: один сидел на Золотинке, другой — на гнедом. Вьючных лошадей, очевидно, с собой не взяли, а это значило, что люди останутся в хижине еще на одну ночь.

Какое-то время он шел за ними, чтобы посмотреть что они делают. Они ехали куда придется, просто что-то высматривая. Если они ищут его следы, то зря теряют время, ничего не найдут.

Он повернул обратно к хижине и осмотрелся. Вьючные лошади паслись на отгороженном участке. Все было как он и предполагал. Он направился к хребту Бараньей Головы, к своему табуну.

Той ночью Таура снова отправился к хижине, гордо ступая по темному лесу еще до того, как показалась луна. Листья касались его плеч, от буша шел приятный запах ночной сырости. Таура все время думал, что бы сказала Бел Бел про его теперешний дерзкий поход. Но он знал — она поняла бы его.

И сама молочно-белая, Бел Бел оценила бы красоту молодой кобылки. Ураган, тот, конечно, счел бы его глупцом.

Долгое время Таура стоял на краю леса и наблюдал, слегка удивляясь, что Золотинка не подает признака того, что знает о его присутствии. Правда, он держался еще бесшумнее, чем прежде, а чувства у Золотинки не так обострены, как у диких лошадей.

Очаг и лампа в хижине не горели, повсюду было тихо. Лошадей как будто никто не сторожил, и они не были стреножены. Все еще опасаясь ловушки он вышел из-за деревьев, радуясь, что луна еще не взошла. Он дошел до ограды, кожу у него покалывало от нервного ожидания, однако ничего не произошло. Гнедой крепко спал.

Таура еще раз окинул забор взглядом и, ощущая весенний прилив сил и подъем духа, почувствовал уверенность в том, что сумеет перепрыгнуть ограду и увести Золотинку. Он попятился, потом как можно тише разбежался и прыгнул.

— Так, а теперь за мной! — приказал он Золотинке.

Гнедой проснулся, испуганно вскрикнул. Из хижины выбежал человек и заорал:

— Попался, голубчик!

— Скорей! — сказал Таура, сделал три шага короткого разбега и взвился в воздух. Колени его слегка ударились о верхнюю перекладину, казалось, что он парит в воздухе. Свистнула веревка, но упала, не долетев до Тауры. Ему казалось, что сердце у него сейчас разорвется от страха и натуги, но он перепрыгнул изгородь. К нему бросился другой человек с веревкой, но Таура бешено шарахнулся в сторону, когда веревка хлестнула его по бедру. Золотинка заржала ему вслед, но все еще оставалась во дворе. Таура заржал в ответ, но она не прыгнула. Он не понял, что человек накинул на нее аркан. Таура поскакал к лесу, заслышав, что люди похватали седла и уздечки. Но дикий жеребец, прекрасно знающий местность, он неминуемо должен был опередить людей, пока они седлали лошадей. Он помчался в сторону Каскадов — сторону, противоположную той, где находился его табун, так как людям естественно было предположить, что именно к табуну он направится.

Таура мчался сквозь ночь, и темнота окутывала его, как занавес. С дерева с криком взлетела белая сова, и жеребец в страхе шарахнулся в сторону. Он слышал, как люди нагоняют его, и свернул в горную лощину, а люди, поняв, что поймать его будет нелегко, вскоре сдались и прекратили погоню. Владелец Золотинки совершенно не желал, чтобы она повредила себе ноги в ночной погоне за брамби, к тому же людям стало ясно, что Золотинка может сыграть роль приманки для Тауры. Так что они решили остаться в хижине еще на одну ночь.

Утром они добавили еще несколько перекладин на низкой стороне изгороди.

Таура осмотрел тропу в Гроггин и понял, что люди не покинули горы. Он также всмотрелся в небо, угадывая приближение скверной погоды и чувствуя, что ее надо ждать в самом скором времени. Когда во второй половине дня люди так и не ушли, он поспешил к своему табуну и отвел его ниже по Крекенбеку, где в случае снегопада было где укрыться. Они еще не достигли лощины, как на вершинах гор завыл ветер и принес с собой колкие хлопья снега. Жеребята испуганно жались к матерям. Таура чувствовал, что отвечает за них, и оставался с ними ввиду надвигающейся метели. Колени у него, ушибленные об изгородь, одеревенели. Ему было приятно остаться со своими кобылами.

Всю ночь напролет валил холодный снег. Люди в хижине Мертвой Лошади потеряли всякую надежду на то, что светлый жеребец снова придет, и беспокоились уже только за своих лошадей. Вьючным лошадям было лучше, чем верховым — в загоне можно было укрыться под деревьями.

• Предыдущая
• 20/37
• Следующая