Портрет моего сердца - Кэбот Патриция - Страница 38

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая

Вернувшись днем в свою мастерскую, она угрюмо принялась разглядывать портрет, который заканчивала для показа в субботу: двое светловолосых малышей проказливо улыбались, обнимая за шею многострадальную борзую. Мэгги даже подпрыгнула, когда услышала за спиной журчащий голос:

— В чем дело? Обычно жизнерадостная мадемуазель Маргерита сидит в печали? Немыслимо!

Мэгги выдавила улыбку при виде Беранж Жаккар, застывшую на пороге. Одета, как всегда, по самой последней парижской моде, хотя собиралась всего-навсего к себе в мастерскую, расположенную напротив.

— Так в чем же дело? — повторила она, проходя в залитую солнцем комнату. — Я считала, что англичанки не позволяют себе роскоши томиться и грустить.

— Я не грущу. Ну… не совсем…

— Неужели? Тогда, принцесса, ты очень хорошо притворяешься. — Беранж презрительно сморщилась, глядя на картину. — Уф! Какой ужас! Полагаю, это маленькие графы?

— Маркиз и его младший брат.

— Ну, разумеется. Наверняка папа и мама очень ими гордятся. Маленькие сорванцы. Тебе следовало бы написать их с пальцами в носу, куда они их чаще всего и запускают.

С содроганием отвернувшись от портрета, Беранж прошествовала к окну, где Мэгги держала именно для таких случаев бутылку красного вина. Налив бокал, француженка направилась к софе со множеством подушек и с легким вздохом опустилась на нее. Все ее движения были по-кошачьи грациозны. Она всегда напоминала Мэгги именно кошку, гладкую, хитрую, чем-то похожую на принцессу Ашу. А себя Мэгги представляла большой и неуклюжей собакой.

— Итак, принцесса, — сказала шикарная мадемуазель, отхлебнув вина, — расскажи тетушке Беранж, что привело тебя в уныние.

— Ох, Беранж, не знаю, с чего и начать, — с тоской произнесла Мэгги.

— А-а. — Француженка изящным движением тонкого указательного пальца вынула из бокала кусочек пробки. — Имеется ли тут нечто общее с тем фактом, что твоему драгоценному Огюстену вчера расквасили нос?

— Где ты это услышала?

— А кто не слышал? Об этом говорят на всех углах.

Мэгги тихо простонала. В доме, где располагались их мастерские, жили художники и несколько скульпторов. Мэгги и Беранж, единственные женщины, служили для них объектом постоянных наблюдений и сплетен. Их жизнь и поступки во всех подробностях докладывались соседям теми, кто попадал в посещаемые девушками круги общества.

— Ох, Беранж, что мне делать?

— Делать? С чем, принцесса?

— С Джерри, конечно! — Мэгги пригладила волосы, оставив на лбу фиолетовую полосу. Беранж снисходительно улыбнулась:

— Он снова напустил лужу под диваном?

— О нет. — Мэгги не смогла удержаться от смеха, несмотря на сердечную муку. — Не с тем Джерри. Я имею в виду Джереми Ролингза!

— Джереми Ролингза? Солдата, который сломал нос Огюстену? Ага, теперь все проясняется. Джереми Ролингз… Я, кажется, слышала о нем раньше. — Беранж задумчиво постучала по зубам длинным наманикюренным ногтем. — Где я слышала это имя?

— Думаю, ты видела его в сегодняшней утренней газете, — тяжело вздохнула Мэгги, а Беранж подняла тонкую светлую бровь. — Его помолвка с принцессой Ашей из Джайпура объявлена в разделе светской хроники.

— Да. Теперь припоминаю. Это и есть тот Джерри, по которому ты сохла все годы, что я тебя знаю? — После нерешительного кивка подруги, которая не любила признаваться в любви к Джерри и тем более, что сохнет по нему, француженка продолжила: — Неудивительно, что у тебя грустный вид. Он вернулся из Индии с невестой королевских кровей, тут же сломал нос твоему жениху, и ты не знаешь, что делать. Так? Фью-ю! — Этот странный звук Беранж издавала в тех случаях, когда что-то казалось ей невероятным. — Я всегда считала тебя слишком… вежливой и благопристойной, принцесса, однако никогда не думала, что ты дура.

— Я не дура, — попыталась защититься Мэгги. — Я просто не знаю, как поступить. Ни разу не оказывалась в подобной ситуации.

— Ни разу двое мужчин не дрались из-за тебя? — Француженка была явно потрясена. — Бедная моя принцесса! Значит, ты поистине не жила! Ведь самая приятная вещь в мире, когда из-за тебя дерутся, и ты должна продлить это удовольствие. Насколько возможно…

— Ты с ума сошла? — Мэгги негодующе уставилась на подругу. — Беранж, прошлой ночью кто-то пытался убить Джерри, и я подозреваю, что это Огюстен!

— Правда? Как романтично!

— Романтично? Это ужасно!

— Ужасно романтично! Ты думаешь, это был Огюстен? — переспросила Беранж. — Вряд ли. Дуэль — да. Но убийство? Нет! Хотя с такими рыжими волосами… Нельзя быть уверенной…

— Беранж, это вовсе не смешно и не романтично. Кто-то прошлой ночью пытался убить Джереми, и я не могу не задать себе…

Но тут Беранж прервала ее стенания.

— Господи! — Что-то в голосе подруги заставило Мэгги поднять голову, и она увидела на лице Беранж неподдельное изумление. — Ты и Джерри! Вы занимались любовью!

— Беранж!

— Поверить не могу. Неудивительно, что Огюстен попытался его убить. — Она с восторгом захлопала в ладоши. — Тебе очень понравилось? Правда, это изумительно?

Мэгги смотрела на нее круглыми глазами, не в силах отрицать.

— Как ты… как смогла… догадаться?

— Ты вся светишься.

— Ничего подобного!

— Светишься, светишься, принцесса. Мне жаль, но факт есть факт. Не заметит этого лишь глупец или жених.

— Это просто случилось! — воскликнула Мэгги, пряча лицо в испачканных краской ладонях. — Господи, Беранж, просто случилось. Я не хотела. Не ждала. И он сказал мне, что не обручен.

— Все они так говорят, — презрительно фыркнула Беранж.

— Но я поверила. Он сказал, что Звезда Джайпура вовсе не женщина, а драгоценный камень!

— Ну, теперь я могу заявить, что слышала все!

— О-о! — Мэгги не сдержала рыданий. — Я сама навлекла на себя беду и не заслуживаю ничьего сочувствия. Я была уверена… так уверена, что он собирается на мне жениться! Просто не знаю, что на меня нашло!

— А я знаю.

Беранж оказалась рядом со стаканами вина в обеих руках. Один протянула ей, ласково повела к дивану, уселась рядом с ней, что потребовало умелого маневрирования, так как у обеих были довольно большие турнюры, и сказала:

— Я знаю, что на тебя нашло. Ламур! Давай-ка сначала выпьем за нее.

Француженка залпом проглотила вино, а Мэгги робко отхлебнула из бокала, поскольку никогда еще не пила днем до еды. Впрочем, невинность она тоже никогда не теряла, и, пожалуй, событие заслуживало тоста. К ее удивлению, бургундское мягко улеглось в желудке, поэтому она сделала новый глоток.

— Значит, ты… не презираешь меня?

— Презираю тебя? — Изумленная вопросом, Беранж впервые в жизни чуть не пролила вино. — Почему я должна тебя презирать?

— Если бы о нас с Джереми узнали мои сестры, они бы никогда больше не заговорили со мной.

— Твои сестры и так с тобой не разговаривают, хотя единственным твоим преступлением до сих пор было то, что, подобно многим другим женщинам, ты стремишься жить самостоятельно, не даешь пропасть таланту, дарованному тебе Господом. Ты художница! В этом нет позора. Ведь ты же не стала… — Беранж замолчала, пытаясь найти действительно постыдное занятие, — проституткой?

— Нет, конечно. Но в их понимании образ жизни художников достаточно скандален и порочен. А теперь, выходит, они правы. Я стала падшей женщиной!

— Ма шер, если уж ты падшая женщина, то мне даже страшно подумать, кто я, — усмехнулась Беранж. — Право, мне очень хотелось бы повидать твоих сестер, принцесса. Как ты ухитрилась вырасти в семье с подобными буржуазными взглядами и стать такой художницей?

— Я не считаю взгляды моей семьи буржуазными, — попыталась возразить Мэгги. — По крайней мере не в большей степени, чем у других. Кажется, моим проклятием является моя плотская натура. Я, например, даже представить не могу, чтобы хоть одна из моих сестер занималась любовью со своим мужем до свадьбы. Особенно Анна. Она слишком благопристойна. Хотя до смерти мамы Анна была гораздо терпимее. А теперь она снова решила, что ее долг меня воспитывать и поучать.

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая