Утренние прогулки - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/29
• Следующая

И тогда я снова подумал, что они, наверно, поссорились.

Ведь даже самые лучшие друзья иногда ненадолго ссорятся.

Я чуть не сказал об этом папе, когда они меня провожали. Несколько раз я набирал воздух, чтобы сказать: «Папа, помирись, пожалуйста, с мамой».

Но всякий раз не мог эти слова выговорить. Это как с поздравлением - в уме произносишь легко и просто, а вслух не выговорить.

Потом поезд тронулся, и уже поздно было спрашивать.

А через шесть часов наш поезд был уже в Ленинграде.

Маму я увидел сразу, в окно.

- Ну, что папа? Как у него дела? - спрашивала мама, пока мы ехали домой.

Мы о его делах в Москве даже не разговаривали. Но я ответил:

- Хорошо.

- Твой папа очень хороший человек, - сказала мама. - Я его всю жизнь буду уважать. А ты тоже должен его любить, он твой отец.

И я подумал: «Наверно, они и не ссорились. Просто это мне показалось из-за глупостей Бабенкова. А мама плачет оттого, что ей тоскливо без папы».

***

Утром я сразу попал на изложение. О Москве.

Анна Григорьевна прочитала нам такой рассказ «Моя Москва», а мы все стали писать, что запомнили, как обычно.

Только свой рассказ автор, наверно, написал лет десять назад, потому что он о многом интересном не говорил.

А я написал про все, что видел. И о Царь-пушке в Кремле, и об Останкинской башне. Я оттуда наблюдал город. На сорок километров во все стороны видно, и лифт туда взлетает так быстро, как самолет. Я думал, мы еще на третьем этаже, а мы уже были на сто пятьдесят третьем. И о проспекте Калинина написал. Даже про робота на выставке вспомнил. Тот робот сначала кланяется и здоровается с посетителями, а потом поет, танцует и веселится.

Я сдал изложение уже после звонка и сразу начал переживать. А вдруг надо было написать только про то, что Анна Григорьевна прочитала. Она посмотрит мое изложение и объявит классу:

- У нас появился новый хвастун. Съездил в Москву на два дня и теперь хвастает.

Я и дома об этом думал, и на другое утро, когда шел в школу.

Анна Григорьевна наши изложения успела проверить и на первом уроке уже начала их раздавать.

А я все ждал: вот сейчас мое, сейчас до меня она дойдет и скажет.

Наконец я увидел свои странички, я их сразу узнал по почерку.

И Анна Григорьевна тут же заговорила.

- Очень интересная работа, - сказала она. - Ее написал Коля Кольцов. Пожалуй, это не изложение, а сочинение. Я с удовольствием его прочитала и сама узнала много интересного о Москве. Я даже директору, Екатерине Николаевне, ходила читать. И ей тоже оно понравилось.

Хотя Анна Григорьевна говорила одни хорошие слова, я все равно продолжал переживать.

***

В позапрошлое лето я чуть не утонул.

Мы тогда приехали на месяц в Молдавию, в деревню.

Наш дом стоял на берегу Днестра. В Днестре вода была всегда теплая, будто специально подогретая, но мутная. И течение было мощное. Если по горло зайдешь, то уже не устоять - сбивает с ног.

Но в одном месте была заводь со спокойной водой. У нашего берега течения почти не было, а у другого оно ускорялось, потом река делала поворот, а за поворотом неслась как бешеная, потому что там было узкое место и посередине - пороги.

В тот день я плавал по заводи на надувном матрасе. Папа под вишневым деревом что-то читал, а мама играла в бадминтон с соседкой.

И вдруг, когда я выплыл на середину и собирался поворачивать назад, кто-то с берега закричал диким голосом:

- Мальчик тонет!

Я даже оглянулся: может, помощь моя нужна? Но вокруг в реке никто не тонул.

«Вот дураки - пугают зря!» - подумал я. И вдруг увидел, что мама бежит к воде и размахивает руками. И папа тоже отбросил книгу и бежит по берегу к повороту.

Только тут я понял; что кричали про меня.

Я греб уже изо всех сил к своему берегу, но матрас перестал слушаться: он стал разворачиваться - и его понесло течением туда, где были пороги.

- Держись! Держись за матрас крепче! - кричала мама из воды и плыла кролем вдогонку за мной.

- Маша, перестань! - закричал папа с берега. - Я возьму его на себя.

- Не прыгай, ты утонешь! - крикнула мама папе. - Я его догоню.

Но папа уже прыгнул с крутого берега в реку.

А я рулил изо всех сил, чтобы не напороться на главный порог, но мой матрас все равно несло на него.

По берегу бежали люди, двое прыгнули в лодку, все что-то кричали, но я уже их не слышал.

Тут с обеих сторон за матрас ухватились мама и папа.

- Разворачивай, разворачивай! - кричала мама папе. А папа успокаивал меня:

- Держись, главное, держись крепче!

Мы понеслись с бешеной скоростью. Я уже не рулил, а только сжимал изо всех сил края матраса.

Потом в глаза и в нос мне ударила пена, и мы проскочили пороги.

Дальше снова было спокойное течение.

Вдруг на нас из порогов выскочила лодка. В ней сидели двое людей.

- Живы? - спросили они. - Помощь нужна?

- Маша, у тебя все в порядке? - спросил папа.

- Возьмите в лодку мужа, он ведь плавать едва умеет, - сказала мама.

- Что еще за выдумки, - обиделся папа, - уж до берега-то я доплыву.

А я лежал на матрасе и все еще не мог слова сказать, даже зубы у меня стучали, хоть и была жара.

- Ну что, испугался? - И мама засмеялась. - Не будешь соваться в следующий раз. И ты тоже, - стала ругать она папу. - Ну что ты доказал? Не умея плавать, бросается в реку. Не хватало мне еще вас обоих вытаскивать. О чем ты думал?

Мы уже выплыли на мель, и папе вода была по колено.

- Я тебя спрашиваю: ты-то о чем думал? - сказала в третий раз мама.

- Я не думал, - ответил папа. - Я в это время ни о чем не думал. Но ты видела - мой способ был все-таки проще, чем твой. Если рассчитать скорость, то с берега…

- Даже здесь у него математика! - перебила мама.

В следующие дни они водили меня за руку почти все время, а потом мама стала учить меня плавать по-настоящему, а не по-собачьи, как я умел раньше.

***

Когда папа много работал дома, мама играла только по утрам. Он уходил - она сразу садилась к пианино.

А теперь она стала играть иногда по полдня.

Несколько лет назад ее приглашали выступать с концертами, но она тогда отказалась. Потому что пришлось бы ездить по разным городам, а кто же о нас с папой стал бы заботиться?

Дома мама чаще всего играла Бетховена. А я всегда ждал, когда она начнет играть Моцарта или Шопена. Или Чайковского - я тоже любил слушать.

Сегодня она играла как раз Чайковского, а я все ждал, чтобы она скорей кончила.

Я никак не мог перестать думать о папе после разговора с Бабенковым. И глаза зажмуривал, и по лбу себя колотил кулаками - не помогало.

Наконец она кончила играть, и я встал со своего дивана, чтобы пойти к ней в комнату и спросить. Обо всем, что говорил Бабенков.

Я уже подошел к двери, и вдруг услышал, что она плачет.

Я хотел назад вернуться, но дверь скрипнула, и мама сразу дернулась, отвернулась от меня и спросила:

- Тебе что-нибудь надо?

- Ничего, - сказал я тихо и вернулся к себе.

Последние дни была жара.

В школу мы ходили без пальто, а в классах даже сидели с открытыми окнами.

Анна Григорьевна сказала, что мы всю программу прошли - и теперь последние дни можно заняться внеклассным чтением.

На ее уроках мы по очереди читали вслух книгу писателя Арро «Вот моя деревня».

А потом кончился последний урок и начались каникулы.

Этих каникул так ждешь, а как наступят, не знаешь, чем и заняться.

Был бы Гриша Алексеенко, мы бы с ним сделали моторный самолет - у него была книга, и в ней все подробно рассказывалось: как и из чего делать.

• Предыдущая
• 10/29
• Следующая