Роковая любовь - Кэмп Кэндис - Страница 27

• Предыдущая
• 27/72
• Следующая

— Отдай это какой-нибудь из своих девиц. Он мне не нужен!

Этот резкий отказ, хотя только что она была в полном восторге, ошеломил Марка. Он чувствовал так, как будто получил пощечину.

— Что с тобой? — спросил Марк удивленно.

— Я продала тебе свою душу за жизнь Эмиля. Но за подарки янки-грабителя я не продаюсь!

Марк разозлился.

— Черт побери! Ты лживая, подлая маленькая сучка! — закричал он на нее и, подбежав к ней, грубо схватил ее за руку, впиваясь своими ногтями в ее нежную кожу.-Тогда что за спектакль ты устроила прошлой ночью? Тогда я был тебе желанен и тебе очень хотелось спариваться со мной?! Или не так было? Может у тебя хватит совести сказать, что ты стонала и корчилась и выкрикивала мое имя только из-за того, чтобы спасти Эмиля! — злобно передразнил он ее.

— Отойди от меня! — потребовала Энэлайз.

— Не отойду! Не отойду до тех пор, пока ты не признаешь, что жаждешь меня так, как я тебя! — сказал он.

— Никогда! — прошипела Энэлайз и гордо вскинула голову.

Он грубо прижал ее к себе и сильно поцеловал, запрокинув ей голову. Его губы жадно впились в ее губы.

Она поняла, что целуя ее, он опять пытается одержать победу, используя ее чувства. Он больно ухватил ее одной рукой за волосы, а другой — за талию, а потом склонился над нею и стал целовать ее шею и грудь.

— Нет, Марк! Заклинаю тебя! Остановись! Ты задушишь меня. Я не могу дышать, — едва смогла произнести Энэлайз.

Он поднял свою голову и заглянул ей в глаза.

— Признайся! Скажи! Скажи, что ты хочешь меня!

— Нет! — ответила она.

Марк вновь нагнулся к ней и грубо поцеловал ее. Затем он поднял ее и понес к кровати. Подойдя к кровати, Марк бросил Энэлайз на середину ложа, прямо на голубую, сияющую павлиньими узорами, ткань и сам улегся рядом.

Он начал расстегивать ее одежду. Но сейчас он действовал не грубо, напротив, его руки нежно перебирали пуговицы и так же нежно казались ее обнаженного тела. Марк искусно ласкал ее грудь, живот и бедра, щекотал языком ее тугие, темно-коричневые соски. Он был таким искушенным любовником, что опять завладел каждой частичкой ее тела. И она ничего не могла поделать.

На каждое его прикосновение отзывалась каждая клеточка ее тела, жаждущая еще большего наслаждения. Энэлайз, пытаясь не выдавать своих чувств, закусила губу. Когда же, наконец, он вошел в нее, ей стоило большого труда сдержать крик — так хотело этого ее тело! Это было дивное чувство, но она знала, что дальше будет совсем райское блаженство и стала отвечать на его ритмичные движения. Волна экстаза накрыла ее, и она, вздрогнув, уже не смогла сдержать крик! Но Марк, передохнув несколько минут, вновь медленно и осторожно продолжал свои действия. И ее вскоре накрыла вторая волна оргазма, настолько сильная, что Энэлайз стала почти больно от наслаждения. Что он делает с ней — смутно подумала она, а Марк еще и еще заставлял ее содрогаться и трепетать от удовольствия, сдерживая себя сам. И, наконец, он, почувствовав, как она изнемогает, сделал так, чтобы его собственный оргазм совпал с ее…

Когда страсти улеглись, он, лежа рядом, заглянул ей в глаза и спросил:

— Ты все еще будешь отрицать, что любишь меня?!

Энэлайз беспомощно качнула головой, и слезы покатились из ее глаз: «Он прав, он вытащил меня из вялого, скучного мирка и показал неведомые ранее стороны жизни».

На следующее утро Марк проснулся рано. Его мучили угрызения совести. Будь проклят его характер! Он любил Энэлайз, любил силу ее духа и воли. Однако сам делал все, чтобы сломить эту волю, подчинить ее своей собственной воле. Кроме того, он вел себя, как необузданное грубое животное по отношению к ней, и все из-за того, что она не любила его. Бог свидетель тому, что так, конечно, обращаться с нею было нельзя. При таком обращении с нею нельзя было ждать ответной любви. Это Марк прекрасно понимал. Но его продолжала терзать ревность. Его сердце было изранено, и нервы в ее присутствии были напряжены до предела. Стоило ему подумать только о другом мужчине, как у него начинался приступ ревности. Раньше ему казалось, что его уже ничто не сможет вышибить из седла. Он был человеком с твердым характером, умел контролировать себя, свои эмоции. Но, как только Энэлайз начинала бросать в его сторону презрительные взгляды, он сходил с ума от ревности, начинал выходить из себя и говорил и делал гадости, чтобы причинить ей ответную боль.

— Бедная моя любовь. — Марк приподнялся на локоть и смотрел на Энэлайз. Она лежала, свернувшись калачиком. Волосы ее разметались в разные стороны по лицу и подушке. Марк улыбнулся и осторожно убрал пряди волос в ее лица. Боже! Как он любил ее! Он знал, что убьет всякого человека, кто обидит ее, и сам же обижал ее больше всех. Он сам не мог понять — то ли это было в его, Шэффера, характере, то ли в нем говорили гнев и ревность. Неужели и его отец обращался так с его матерью, как он обращается сейчас с Энэлайз? А, может быть, именно такое обращение заставило его мать пойти по рукам?

Впечатления детства — отношения отца и матери, ее неверность, их расставание — все он искал в них аналогии со своими отношениями с Энэлайз. И так же, как подростком, он страдал и ненавидел.

Он ненавидел себя за те унижения, которым он подверг Энэлайз, но был уверен в том, что скорее руку себе отрежет, чем отпустит ее от себя.

Когда Энэлайз проснулась, то Марка уже не было. Она зарделась от стыда, вспомнив прошлую ночь и то, как она отвечала на его ласки. Ей стало очень стыдно. Она вела себя, как сучка во время течки. Прекрасная голубая ткань с сияющими как павлиньий хвост узорами валялась, скомканная, на полу. Энэлайз подняла ее и с отвращением швырнула на кровать. Посмотрев на ткань, Энэлайз. немного подумала, а потом ее осенила интересная мысль. Она улыбнулась про себя, взяла ставшую ей неприятной ткань, разыскала Мэй и отдала ее негритянке.

Мэй глазам своим не поверила. Сначала она отказалась принять такой дорогой подарок, но Энэлайз настояла на своем, и служанка согласилась.

Марк не пришел на ночь домой, и Энэлайз вдруг стало страшно. А что, если он так рассердился на нее, что не вернется совсем? Как ей тогда быть?

Он вернулся на следующий день вечером, и Энэлайз с облегчением вздохнула, стараясь все же не подавать вида, что была очень расстроена его отсутствием.

Его поведение в последующие дни изменилось и стало необычным для него — он стал более вежлив в обращении с нею и менее требователен. Но он не освободил ее от ее обязанностей в постели, хотя и стал мучить ее даже своей страстью.

Он брал ее быстро и также быстро отпускал ее после того, как удовлетворял свою страсть. Энэлайз уговаривала себя, что была благодарна и за это. Но каждый раз такие торопливые совокупления оставляли ее раздраженной и разбитой, с тупой болью в пояснице.

Мэй быстро сшила себе из подаренной ткани новое выходное платье. Когда Марк увидел ее воскресным утром, отправляющуюся в нем в церковь, то лицо его стало мертвенно-бледным. Он так посмотрел на Энэлайз, что она от страха даже несколько отступила в сторону. Марк ушел из дома, сильно хлопнув дверью, и не возвращался до поздней ночи.

Энэлайз уже спала, когда он вошел в спальню и, грубо тряхнув ее за плечо, приказал:

— Просыпайся!

Энэлайз, ничего не понимая спросонья, моргала ресницами.

— Что случилось? Который сейчас час? — спросила она у него.

— Неважно, — проворчал он и резко сорвал покрывало с ее тела. — Вставай! У меня есть подарок для тебя!

Он говорил это все с такой усмешкой, что Энэлайз стало немного страшно. Быстро соскользнув с кровати, она стала перед ним и только сейчас почувствовала, как от него разит виски и дешевыми духами. Энэлайз поняла, что он провел это время с проститутками, и представила следующую картину — его смуглое, худощавое тело лежит рядом с другой женщиной, и руки, которые так нежно ласкали ее тело, — ласкают тело проститутки.

— Тебе мало одной любовницы? — вырвался у нее вопрос, о котором она сразу же пожалела, так как им дала ему повод поиздеваться над ней.

• Предыдущая
• 27/72
• Следующая