Мастер сновидений - Ниоткудина Алинна - Страница 51

Наутро выпал снег.

«А парню хоть бы что, даже жарко под двумя шкурами, может действительно какая–то любовь греет. "

— Одрик. Господин хороший, поднимайтесь! — к моему удивлению он подскочил на редкость быстро.

— Ух, ты, зима!

«Надо же, редко приходится слышать столь радостные возгласы по поводу прихода зимы. "

— Да, все точно по календарю. Наступил Засыпень, и тебя засыпало снежком. Хорошо, мы не на юг идем, в тех горах так просто не отделались.

Одрик зачерпнул пригоршней снега, и стал тереть лицо как мочалкой, видимо стирая наши с Лотти художества.

— Тебе не нравится? А мы с сестренкой твоей так старались.

— Да надоело! И чешется, сил нет. К тому мы уже скоро придем, я не собираюсь у гномов быть инкогнито.

— Почему ты решил, что скоро?

— А во–он…, — и Одрик показал рукой на следующую гору, склоны ее был покрыты снегом, но на его белом фоне четко различались серые хвостики дымов. Да совсем недалеко, но это если по прямой, нам оставалось всего ничего: спуститься с одной горы, перейти речушку, и подняться на другую гору. Ничего, до темноты успеем, должны успеть.

«Я разбудил и дремлющие угли костра, нужен нормальный завтрак, привалов больше не предвидится, следующий прием пищи будет уже у гномов. Пламя разгорается, начинает облизывать жарящиеся над ним колбаски, последние из наших припасов, вот еще один нахлебник выискался. С колбасок на угли капает жир, угли довольно шкворчат. Зову Одрика, его где–то носит, еще бы с его ходулями. А! вон он, спящих варгов тормошит. "

— Господин хороший, кушать подано! Давай живей сюда.

«Парень примчался живее некуда. Свою пару колбасок проглотил, казалось, не разжевывая, так быстро они исчезли. Пришлось выделиться ему еще одну из своей пары, потому что на его голодные глазищи смотреть было невыносимо. Ломался, отнекивался, но все–таки взял. Опять вскочил не прожевав, схватил засохшую лепешку и полетел, куда полетел…. К варгам. Разломал об коленку лепешку, мне показалось, что я даже слышал стук, и предложил зверюшкам. Те вышли из утренней задумчивости и потянулись за своими кусками. "

— Да присядь ты хоть на минуту, — я все надеялся начать разговор с ним, как там, у гномов сложиться еще не известно.

«Последний наш переход выдался тяжелым, ровного пути, чтобы спокойно ехать рядом и переговариваться, почти не было. И короткие наши разговоры, состояли из моих вопросов и его ответов, которые приходилось клещами тянуть. То, что Одрик мне поведал, действительно нерадостно вспоминать, ну хоть что–то есть с чего начать. Его семья была из Ричелита, но не попала под мое внимание, надо будет ликвидировать этот пробел в работе.

Горы в этих местах опасные, а зимой дороги становятся рискованными вдвойне. Два дня такого снегопада и пути обратно уже не будет. Вот и Матнарш(68), еще засветло мы подошли к его склону, изъеденному как сыр. Из каждой дырки этого сыра выглядывала гномья землянка. Нас встретили на удивление радушно. У Одрика там действительно оказались хорошие приятели, братья Чёги и Матти. Одрику еле–еле по пояс будут, но крепенькие коренастые, как грибы–боровики. А когда я отыскал матушку Суа и передал записку от сейна Калларинга, то на меня обрушились почести заготовленные видимо для самого сейна. Не часто в моей жизни бывают подобные сюрпризы.

Но мне надо возвращаться, не могу я себе позволить из–за какого–то парня оставлять весь свой подопечный город. "

Примерно месяц спустя, в ночь 3–тий день праздников Зимнего поворота я увидел необычный и пугающий сон. Я собрался, предупредил мэтра Олирко и направился к порталу….

«…Каравач остается Каравачем, праздники праздниками, а как только кто–то слышит про деньги, все моментально включается в рабочем порядке. Каравачские дельцы даже похороны собственной матери притормозят, если есть возможность заработать ДЕНЬГИ. И в горный поход, не смотря на праздники, я собрался очень быстро, вернее меня собрали. И никто даже не поинтересовался, зачем человек тащится в горы в такое время, да еще в одиночку, едет, значит надо ему.

Мне было надо. И просто пора проведать моего матнаршского сидельца, к тому же я выяснил про него массу интересного, но сон… СОН! Это во сне я узнал про тяжелые лавины в эту зиму, что мне подтвердили в Караваче. Но он звал меня, сказал, что у него воздух кончается. И не было ощущения сна, это был сам Одрик, как будто он просочился в какую–то щель в реальности между сном и бодрствованием, на границе сознания. Мне даже захотелось к нему прикоснуться, но стало боязно. Плохо, ах как плохо в нашем Ордене преподают магию, особенно ее специфические проявления. А это же интереснее всего. И опаснее всего! Например, как мне удалось выяснить, стихийная магия действительно бывает, но выглядит совсем не так, как нам красиво поведала Лотти. И какая–то девчонка, невинно похлопав глазками, обвела вокруг пальца Тайного полковника и меня, МЕНЯ, резидента Ордена равновесия! Позор моим сединам!

За этими размышлениями я добрался до места первой ночевки, нашел даже старое кострище. Костер разгорелся, нужны были бревна для надьи, в такие зимние ночи надья обязательна. Когда я нес срубленный мной ствол, почувствовал чей–то взгляд, нет, не звериный, а человеческий. Кого это еще понесло в такое время в дорогу?! Сделал обманный маневр и стал прочесывать ближайшие к костру деревца. И нашел! За костром подглядывал, какой–то парнишка в потертом деревенском полушубке.

— Попался, братец! Ты что здесь делаешь? — А он молчит, только один нос из–под шапки виднеется. Привел пленника к костру, чтоб не замерз. Хотел посмотреть в его ясные очи, шапку снял…… Мудрейший Лафригор! А там действительно ясные очи, и тяжелые косы, да такие, что я и не видел никогда.

— Прости, обознался, вижу что ты — сестричка.

Хотя мне и не положено на девичьи косы смотреть, ни по статусу, ни по возрасту, надо будет записать, потом нашим статистикам передать, для науки еще не плохо бы прядь срезать, да перепугаю девчонку до смерти, она и так вся дрожит. Надо ее накормить, сытого человека легче разговорить, а под стаканчик огневочки еще легче, но девушкам этого нельзя. Или можно, самую каплю «для сугрева», намерзлась, поди. Похлопал себя по карманам, где там моя фляга именная, гномами подаренная? Так, а стакана у меня и нет, вот дурья башка, забыл! Только медная луженая кружка, но по такому морозу к ней язык прилипнет. Ну не из горла же, отхлебывать! А, ну есть же крышечка–наперсток, вот наперсточка ей и хватит, ну чисто в медицинских целях.

— Вот тебе микстурки, девонька, чтоб не заболеть. А заболеешь — придется возвращаться! — И поверила, бедненькая моя, ну нельзя быть такой наивной, пропадешь.

— Да, — я продолжил, — горькая, а лекарство сладким не бывает.

— Бывает! — слава Мудрейшему, заговорила, — отвар вечерницы с медом от кашля. Меня мама так лечила, а братишке я сама такой делала.

— Почему ж не мама? — ее глаза наполнились слезами.

Все с тобой ясно, моя лапушка. Нет больше твоей мамы, папа приводит новую жену, ты ей мешаешь, молча все сносишь. Тебя отправляют в люди, работаешь, просто так тебе никто лишнего куска не даст, слова ласкового не скажет, а ты молчишь, жаловаться все равно некому. Откуда ты? Наверняка из трактира. Тут хуже не придумаешь, ты вырастаешь, природа берет свое, за тебя цепляются сальные взгляды и липкие руки…. И хорошо еще приглянешься какому–нибудь состоятельному горожанину, и он возьмет тебя в личные служанки. И будешь ты мыть, стирать, готовить, в общем, обихаживать его днем и ночью. Да еще между делом рожать бастардов, и все молча. И не слова поперек хозяину не скажешь, тут твои дети хотя бы сыты и согреты, а деваться тебе некуда. А не от этой ли судьбы ты сейчас убегаешь?

— Знаешь, лапушка, давай познакомимся, а то как–то нехорошо девушке одной в лесу с незнакомым мужчиной у костра сидеть. Меня зовут Антонин. А тебя как называть?

— Кайте.

— Вот и хорошо. Куда путь держишь, Кайте?