Меч и роза - Кэнхем Марша - Страница 28

• Предыдущая
• 28/101
• Следующая

– Но чем принц удерживает их? Какими доводами можно убедить твоего брата, заставить его пренебречь истиной и логикой? Почему Дональд по-прежнему с принцем, если он не рассчитывает на успех? Только, ради Бога, не говори мне о шотландской гордости, чести и преданности, иначе я не выдержу!

– Ладно, я не стану говорить о них, – согласился Алекс. – Лучше поговорим о последствиях. Все горцы, собравшиеся в Гленфиннане, знали, что обратного пути у них не будет. Мы либо победим, либо потеряем все. Ты сама недавно напомнила, что мы отвоевали Шотландию, и спрашивала, зачем опасаться двух гарнизонов армии Ганновера. Да, Шотландия и вправду принадлежит нам, и я считаю, что нам следовало бы в течение шести месяцев укреплять границы, восстанавливать крепости, вооружаться и готовиться к ответной атаке. И она последовала бы, в этом не может быть сомнений. Англия не потерпела бы такого оскорбления ее имперской гордости. Что станет с ее остальными владениями, если она не сумеет удержать даже никчемные горы и болота у собственной границы? Североамериканские колонии наверняка воспользуются таким преимуществом, как и враги Англии – Испания и Франция, сражающиеся с британцами за право торговать в Вест-Индии и Персии. Королю Георгу пришлось бы послать армию на север, чтобы покорить горцев не важно, хочет он этого или нет. На карту была бы поставлена честь страны, а не самого короля.

– Но вы бы выиграли время, чтобы собрать армию, – возразила Кэтрин.

– Да, и тогда, возможно, сражаться за свободу согласились бы не пять-шесть, а двадцать – тридцать тысяч человек. Но промедление было бы выгодно не только нам. Англичане не стали бы терять даром эти полгода: они обратились бы за помощью к заграничным союзникам, вымуштровали бы всю армию, чтобы больше не допустить позора, как в Престонпансе, устроили бы нам блокаду со стороны моря, да такую, чтобы даже рыба не проплыла. Пришел бы конец ошибкам, случайностям, просчетам туповатых генералов. Англия обрушила бы на нас всю свою мощь, мы захлебнулись бы в крови.

Заметив, как нахмурилась Кэтрин, Алекс зажал в ладонях ее похолодевшую маленькую руку.

– Нам не оставили бы ничего. Англичане покорили бы нас, уничтожили раз и навсегда – в назидание другим колониям, которые вздумают взбунтоваться. Но пострадали бы не пять тысяч одураченных смелых, но простодушных людей, а тридцать тысяч, их жены, дети и дома. У нас отняли бы все имущество. Шотландия перестала бы существовать.

Он надолго замолчал. Кэтрин разглядывала его лицо при утреннем свете: под глазами залегли круги,, которыхраньше не было, на лбу обозначились морщины, губы сжимались сильнее, чем в те времена, когда она считала его шпионом и убийцей, у которого нет совести.

– Я люблю тебя, Александер Камерон, – произнесла она. – И буду любить, что бы ни случилось, где бы мы ни поселились – в замке или хижине.

– Возможно, у нас, Камеронов, не останется даже хижины, если мятежники потерпят поражение и имущество их вождей будет конфисковано.

– Значит, Дональд может лишиться Ахнакарри?

– Однажды он чудом избежал этого – в 1715 году, когда его отец возглавлял восстание в поддержку Стюартов. Вождям предложили выбирать между виселицей или изгнанием, если они откажутся принести присягу королю Георгу. Когда вождь оказывался особенно упрямым и решительным, он мог приказать принести присягу сыну или брату и таким образом сберечь земли и титулы, несмотря на наказание.

– Твой отец, кажется, до сих пор во Франции?

– В Италии, вместе с королем Яковом. Многие вожди позднее подали прошения о помиловании и с разрешения Стюарта вернулись в Шотландию, но, как ты уже догадалась, мы, Камероны, упрямы. Старый Лохиэл то и дело заявляет, что не вернется на родину, пока на английский престол не взойдет Стюарт.

– Клан львов... – пробормотала Кэтрин и была награждена удивленным взглядом мужа. – Леди Мора рассказывала мне, как шотландцы преданы своим вождям.

– Но на этот раз передать земли и титул будет некому. У младшего Лохиэла не осталось ни сыновей, ни братьев.

– Но ведь твой брат Джон отказался поддержать принца.

– Джон не якобит, – возразил Александер, – но и не сторонник Ганновера. Если ветер переменится, он ради собственного спасения может послать отряд воевать против нас, но в этом случае он потеряет всякое уважение клана. Его никогда не признают вождем.

– А Арчибальда или тебя? Темные глаза ярко блеснули.

– Мы с Арчи не станем даже думать о титуле, пока жив Дональд, к тому же такое решение принимать не нам. Если нам придется отступить в Шотландию, то пробудем мы там недолго. Нас ждут изгнание, тюрьма, а может, и виселица.

– Но не могут же англичане повесить всех, кто участвовал в восстании!

– Отруби голову – и тело сгниет. Достаточно повесить вождей, чтобы кланы исчезли сами собой.

Кэтрин вздрогнула и прижалась к Алексу.

– Полно, не горюй. Нищими мы не останемся – если прекрасная миссис Монтгомери разумно распорядится сбережениями мужа.

– Она промотала все до последнего гроша, – скорбно призналась Кэтрин, уткнувшись в плечо мужа. – Наверное, Демиен уже все рассказал тебе.

– Твой брат сообщил, что ты зря не потратила ни пенни. Мистер Монтгомери пожалел о том, что его жена терпела лишения.

– Миссис Монтгомери недоставало только присутствия мужа.

– Но теперь он здесь, – тихо напомнил Алекс. – И сделает все возможное, чтобы наверстать упущенное.

Его ладони заскользили по ее нагому телу, пробрались под волну волос, замерли одна на затылке, вторая под изящно очерченным подбородком. Он уже собирался запечатлеть на ее губах страстный поцелуй, как вдруг Кэтрин вырвалась и отстранилась.

– В чем дело? – растерялся Алекс. – Я сказал что-нибудь не то?

Она молча покачала головой, ее глаза стали огромными и потемнели – этот тревожный признак не ускользнул от внимания Алекса.

– Или что-то натворил?

Губы Кэтрин на время лишили его возможности строить догадки. Поцелуй был дерзким, почти грубым. К тому времени как она отстранилась, в Алексе вспыхнуло желание.

– Прошу прощения, мадам, – сбивчиво произнес он, – но что я все-таки упустил?

– Вы не ответили на вопрос, сэр Невежа.

– За такой упрек я с радостью воздержусь от ответа еще раз.

Кэтрин яростно толкнула его в бок.

– Ты рассказывал о весьма лестных предложениях, но ни словом не упомянул, что они были слишком соблазнительны, чтобы отвергать их.

Он задержал взгляд на ее обольстительно пухлых губах.

– А если бы я сказал, что принял их все?

– Тогда я назвала бы тебя лжецом и хвастуном, – возразила Кэтрин. – А еще – извращенным, похотливым животным.

– Извращенным и похотливым? – Он насмешливо приподнял бровь. – Если рядом с тобой я не могу удержаться от объятий, это еще не значит, что я от всех требую такого же внимания.

– Еще не значит?

– С другой стороны, мне известно, что последствия физических лишений могут быть весьма серьезными. Граф Джованни Фандуччи – наглядный пример целительной и благотворной силы женского внимания. Когда мы познакомились с ним, нашим первым побуждением было спрятать от него подальше всех молоденьких девушек. Но после нескольких ночей с Огнеглазой Ритой...

– Кто такой граф Джованни Фандуччи и что это за Рита? – перебила Кэтрин.

– Граф добровольно присоединился к нам после битвы при Престонпансе и снискал уважение почти всей армии, когда перепил Струана Максорли, который протрезвел лишь через три дня. Граф не только сумел уложить нашего друга под стол, но и забрал выигрыш, Огнеглазую Риту, прозванную так потому, что...

– Не важно! Можешь не объяснять.

– Сказать по правде, я знаю о талантах Риты только с чужих слов.

– Ну разумеется!

– И не желаю убеждаться в них лично. Тем более что наш итальянец оказался отъявленным собственником – к огромному огорчению Струана.

– А я думала, Струан Максорли и Лорен... поладили.

Улыбка Алекса угасла.

– Мы все так считали. Особенно когда она вызвалась сопровождать клан в походе.

• Предыдущая
• 28/101
• Следующая