Белые яблоки - Кэрролл Джонатан - Страница 7

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая

Тем временем к Коко вразвалочку подошел парень в кожаной куртке. Окинув ее взглядом с ног до головы, он одобрительно ухмыльнулся.

— Эй, детка, сторгуемся?

Коко, никак на это не отреагировав, сердито отчеканила:

— Ну, так что? Теперь ты соизволишь на меня посмотреть?

— Послушай, бэби, так не годится! Я ведь с тобой говорю!

Коко медленно повернулась к парню и негромко, так, чтобы слышать ее мог только он, произнесла:

— Ладно, теперь насчет тебя, Берни. Ты обрюхатил и бросил двоих девчонок. И детей своих ни разу не видал. Ты не пошел на похороны собственной матери, а Эмили, та, с которой ты сейчас спишь, вовсю развлекается с другими, пока ты в рейсах. Довольно с тебя или мне продолжать?

Глаза у Берни округлились. Он стал похож на загнанную в угол крысу. Не ответив Коко ни слова, он повернулся и бросился прочь.

— Не пора ли и нам, Винсент? А то я что-то здесь озябла.

И она широким жестом обвела всю улицу, растущую толпу зевак, которая собралась вокруг них.

— Да! Вытащи нас отсюда.

Не успел он это произнести, как оба они снова очутились в ее спальне, где было по-прежнему темно и тихо.

— Что же мне теперь делать, Коко? Что я, по-твоему, должен делать?

Она ничего не отвечала. Молчание ее было пугающим. Этрих понял: она ждет, чтобы он сам догадался, что ему надлежало сделать в первую очередь. Но ему решительно ничего не приходило в голову. На всякий случай он снова пощупал у себя пульс. Но под кожей у него больше не существовало подтверждения того факта, что он жив, и мысль об этом была непереносима.

Он вспомнил, каково это — иметь пульс. Как сердце, бешено колотясь, подскакивало к горлу, стоило ему понервничать во время деловых переговоров или встретить симпатичную незнакомку. Лежа на левом боку, он всегда слышал ритмичный глухой звук двойных ударов, от которого ему становилось не по себе.

Мы знаем, что в груди у нас бьется сердце, а по жилам струится кровь, но вспоминаем о том, что нам не свойственно бессмертие, лишь услыхав биение собственного пульса.

Сейчас он его не слышал. Растерянно уставясь на свое запястье, он силился что-то припомнить, и наконец это ему удалось. Он сделал глубокий вздох и на выдохе произнес:

— Манн…

Сперва ему показалось, звуки эти лишены какого-либо смысла, но через несколько мгновений в глубине его сознания, в обители его чувств и мыслей раздался звон дверного колокольчика. И какая-то часть его существа поспешила отворить дверь. На пороге застыло неправдоподобно огромное слово «манн», а позади него еще один гость: Бруно Манн.

Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы осознать значение происшедшего. Взглянув на Коко, он произнес это имя вслух. Лицо ее хранило бесстрастное выражение, но ему не составило труда догадаться, что она ждет его пояснений.

— Я видел Бруно, хотя тот и умер. Выходит, мы с ним в одинаковом положении. А ты о чем-то беседовала с ним в ресторане. Ты уверяла меня, что я воскрес из мертвых, когда впервые тебя увидел. — Пламя одной из свечей на туалетном столике заколебалось. Этрих покосился на него и провел языком по губе. Его сознание, переведя дух, устремилось в погоню за следующей мыслью. — Так что это, наверное, случается со всеми, кому выпало вернуться в этот мир. В момент своего возвращения они встречаются с тобой. — Теперь он просто рассуждал вслух. Коко при этом присутствовала, но ее реакция на его слова казалась ему сейчас куда менее важной, чем собственное постижение произошедшего. — Мне надо отыскать Бруно и обсудить с ним все это. — Он принялся рассеянно постукивать одним указательным пальцем по другому. В голове у него прояснилось, план действий был почти составлен. — Ты, вероятно, ничего мне больше не расскажешь. Так что мне придется найти его, и мы обменяемся соображениями. Именно этим я и займусь. Неплохой план, верно?

Он отвел взгляд от указательных пальцев. Коко исчезла. Он вспомнил, как она жаловалась, что озябла, и решил, что она отправилась за одеждой. Подперев подбородок ладонью, он принялся мысленно составлять список ближайших дел. Чувствовал он себя если и не вполне хорошо, то, во всяком случае, гораздо лучше, чем прежде. Этриха всегда отличал здоровый прагматизм. Вопросов к Коко у него накопилось хоть отбавляй, но он почти не сомневался, что она не станет на них отвечать. Ему придется до всего доискиваться самому.

Но кое-что узнать было просто необходимо. Без этого он не мог ничего предпринять. И лишь одна она могла ему в этом помочь. Внезапно им овладело нетерпение. Поднявшись на ноги, он отправился ее искать.

Квартира, в которой обитала Коко, была довольно скромной для ангела-хранителя, или кем бы там она ни являлась на самом деле. Единственная спальня, гостиная, служившая также и столовой, кухня, ванная — и все. Этриху понадобилась всего пара минут, чтобы обойти комнаты и убедиться: она исчезла. Его это нисколько не удивило. Он лишь пожал плечами. Что бы это могло означать? Покинула ли она его навсегда или только на время?

В гостиной у окна стояла кушетка с белоснежной обивкой, а спереди от нее — круглый стеклянный журнальный столик. На его поверхности лежали два предмета, которых, Этрих был в этом уверен, прежде здесь не было. Коко предпочитала ничего не держать на столах. Кроме подсвечников, разумеется. Она сама ему об этом говорила. Подойдя к столику, он склонился над ним. Две фотографии. Одну из них, со смеющимися Тиллманом Ривзом и Черной Сучкой, он уже видел. На другой красовался затылок Коко с татуировкой «Бруно Манн» крупным планом.

Взяв в каждую руку по фотографии, он переводил взгляд с одной на другую. Татуировка под затылком и двое смеющихся чернокожих. Сами по себе изображения мало что значили, но для него они знаменовали его собственное воскресение. По пути в спальню за одеждой он решил, что если не сумеет найти Бруно, то попытается отыскать Мишель Маслоу.

Вернувшись в свою квартиру, Винсент Этрих огляделся по сторонам и обозрел ее всю целиком, а также свое имущество с таким растерянно-недоуменным выражением, какое появляется на морде у пса, если ему сыграть на губной гармошке. А стоило ему усесться за письменный стол, как на глаза тотчас же попался листок из блокнота, который он когда-то пристроил на колпаке настольной лампы. Надпись на листке, сделанная его рукой, гласила: «Одни дают, другие берут. Перепутал — пиши пропало».

Для некоторых людей самое важное — это работа, должность, ими занимаемая. Для других — дети, деньги, мировоззрение, подчас искаженное. Если бы кто-то стал утверждать, что для Винсента самое главное — это женщины, которых он знал и любил, он, скорей всего, не стал бы возражать против такого определения его личности. Во всяком случае, теперь, когда он уже умер, вернее, неизвестно почему восстал из мертвых, первой его мыслью при взгляде на эту цитату было: ничего не изменилось. В том, что касается женщин, я все тот же. Да и в остальном, пожалуй, тоже. И если я и в самом деле болел и умер, но ничего этого не помню, то какой мне прок от пережитого? Чему меня это научило? Я желаю в точности того же, чего желал вчера — работать, хрустеть купюрами в кармане и проводить время с симпатичными мне женщинами. Выходит, отсутствие пульса и та жуть, которая с ним приключилась, ровным счетом ничего в его жизни не изменили?

И тут он вспомнил недавно прочитанную статью о перевоплощении. У эксперта в данной области спросили, почему, если реинкарнация и впрямь существует, никто из нас ничего не помнит о своих прошлых жизнях? Пробежав глазами ответ специалиста, Этрих, как он теперь вспомнил, расхохотался — этому типу явно не занимать было находчивости и остроумия. Вот что он сказал: «Помилуйте, я успел позабыть, что ел позавчера за обедом, а вы хотите, чтобы я помнил подробности своей жизни в Древнем Египте!»

При воспоминании об этом Этрих улыбнулся. Взгляд его, скользнув по поверхности стола, остановился на письме от Изабеллы, из Австрии. Он было протянул к нему руку, но тут вдруг заметил ритмичное мигание лампочки автоответчика. Кто-то звонил в его отсутствие и оставил сообщение. Он перегнулся влево и нажал на кнопку.

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая