Дитя в небе - Кэрролл Джонатан - Страница 6

• Предыдущая
• 6/63
• Следующая

Красивая плачущая женщина с рукой на перевязи, стоящая посреди улицы в Вене глубокой ночью, — эта сцена годится для кино, но никак не для обычной жизни.

Я спросил, не хочет ли она кофе, и мы направились в большое убогое кафе напротив. Даже в этот поздний час оно было залито желтым светом, а в воздухе стоял запах застарелого табачного дыма. Я даже помню название этого заведения: «Шмель». К счастью, в кафе «Шмель» хоть никто не жужжал.

Оказывается, у ее отца нашли рак поджелудочной железы. Приятель бросил ее потому, что она ему наскучила. Мы проговорили в кафе до трех часов, а затем поехали к ней на квартиру и совершили ошибку, занявшись любовью. Ничего хорошего из этого не вышло.

Но благодаря той ночи откровений и нескольким проведенным нами вместе следующим дням, случилось нечто гораздо более важное. Между нами завязалась дружба, которая исключительно благотворно повлияла на нас обоих. Очень скоро мы прониклись друг к другу такой симпатией, что поняли: мы обрели нечто жизненно важное и необходимое.

Под влиянием момента, мы с ней, бросив все, отправились на долгий уикэнд в Церматт[18], потому что в тот год зима в Европе выдалась очень снежная.

Есть на свете места, в которые люди влюбляются с той же беззаветностью и страстью, которые обычно приберегаются для большой человеческой любви. Чувствуя подобную влюбленность, сразу понимаешь, что это всерьез и надолго. А если повезет, то пребывание в подобном месте обогащает дальнейшую жизнь, придавая ей дополнительные измерения и позволяя глубже ее понимать.

В нашей любви там уже не было захватывающей дух страстности, столь характерной для начала отношений. Мы любили другу друга нежно, неторопливо и долго: просто двое близких друзей, прогуливающиеся по чудесному, знакомому городу.

В день отъезда мы сидели на балконе своего номера и, держась за руки, любовались Маттерхорном[19]. Мы были утомлены и пресыщены, мы были буквально влюблены в тот миг нашей жизни, когда сумели принять верное решение, подарившее нам драгоценные снежные шапки, тишину и Schlagobers[20] в кофе.

— Побег может стать дорогим удовольствием, но, согласись, иногда сбежать так же необходимо, как дышать.

— Что ты имеешь в виду? — Послеполуденное порыжевшее солнце устало клонилось к горизонту.

— Все это наше путешествие… перед тем, как сесть на поезд в Вене, я обернулась и напоследок окинула взглядом тот мир. Какая-то частичка меня понимала: после возвращения, независимо от того, как сложатся наши отношения, все будет иначе. Для меня что-то обязательно должно было закончиться. Вот поэтому… поэтому я и смотрела на Вену, будто в последний раз.

Все не так просто, Уэбер. Я ни за что не отправилась бы на уикэнд с человеком, которого не люблю. А мы ведь с тобой прекрасно знаем, что у нас вовсе не любовь. Зато время, проведенное с тобой, наконец позволило мне окончательно освободиться от «прежней себя» и понять, как выглядят многие вещи, если смотреть на них со стороны.

Кроме того, я поняла, что настало время возвращаться домой, в Америку. И я чувствую себя гораздо лучше, сознавая, что очень скоро там же окажется и мой друг, хотя и не мой возлюбленный, Уэбер Грегстон. Я очень тебе благодарна за это.

Она уехала через неделю, чтобы напоследок побыть с умирающим отцом. Пока я разъезжал по Европе, мы часто писали друг другу, а после моего возвращения в Штаты, она прилетела в Калифорнию. Сексуальная часть наших отношений осталась позади, но мы по-прежнему были очень рады видеть друг друга.

Я познакомил ее с Филом Стрейхорном. Сначала они были буквально напуганы друг другом.

Она больше знала его как человека пишущего: была постоянной читательницей его колонки «Полночь в Голливуде», которую он вел в «Эсквайре»[21] и очень ее любила. Узнав, что он мой лучший друг, и что я собираюсь их познакомить, она немедленно взяла в прокате первый фильм «Полуночи». И уже минут через десять, вскричав «Ну уж нет, с меня хватит!», выключила его.

— А как он выглядит?

— Ты хочешь знать, похож ли он на Кровавика? Нет, он самый обыкновенный лысеющий мужчина среднего роста.

— Слушай, Уэбер, но ведь это же просто кошмар какой-то! Мне и раньше доводилось видеть фильмы ужасов, но этот, по-моему, худший из всех. Взять хотя бы то место, где псы рвут на части ребенка.

— А-а, это босховский[22] «Сад наслаждений». Вообще, большинство самых чудовищных своих сцен Фил заимствует из знаменитых картин или прочитанных книг. Кстати, я тебе не говорил, но у Фила два университетских диплома — по физике и истории искусств. Много лет он мечтал лишь об одном — реставрировать картины.

— Как же он тогда дошел до фильмов ужасов?

— Видишь ли, где-то за месяц до окончания университета он решил, что хочет снимать кино.

Он решил, что она слишком хороша для него.

— Фил, прошу тебя, пойди и поболтай с ней о чем-нибудь!

— Я делаю салат. — Он сказал это, не оборачиваясь.

— Ты не салат делаешь, а просто прячешься. Не забывай, ведь мы с тобой четыре года прожили бок о бок в одной комнате.

— Слушай, Уэбер, неужели же все это правда? И очаровательна, и богата, и притом с хорошим характером? Что-то не верится.

— И напрасно, она именно такая. Честное слово.

— А она знает, кто делает «Полночь»? Кто играет Кровавика? Ты ей рассказал?

— Я рассказал ей абсолютно все. Что ты и сценарист, и режиссер, и актер… Короче, давай сюда свой дурацкий салат и быстренько дуй к ней!

Влюбились они друг в друга, по-моему, из-за собаки. Черного китайского шарпея по кличке Блошка. Фил называл шарпеев «шарпиками».

Во время первого же их официального свидания, Фил повел Сашу в Беверли-Центр, где в кинозале демонстрировался новый фильм братьев Тавиани[23]. На эскалаторе этого торгового улья оказалась стайка девочек-подростков, которые случайно узнали «Кровавика» и, мгновенно обступив его, стали клянчить автографы. Он всегда раздавал их довольно охотно, но на сей раз поклонницы, видимо, оказались чересчур назойливы и бесцеремонны. Дело кончилось тем, что он, схватив Сашу за руку, просто-напросто бросился бежать. Девчонки погнались за ними, но Филу удалось сделать несколько спринтерских рывков и нырнуть в оказавшийся поблизости зоомагазин.

Я знаю этот магазин, где даже несчастный хомячок стоит столько же, сколько приличный обед в Спаго. Но кто-то из них (впоследствии каждый утверждал, что это именно его заслуга) случайно обратил внимание на клетку в углу, из которой выглядывало что-то черное и морщинистое.

Народная мудрость гласит: никогда не покупай собаку в магазине — она обязательно окажется больной. Но Фил заявил, что никогда ничего подобного не видел, да и вообще, разве это не чудо? Саша заметила, что щенок больше всего похож на какой-то обезвоженный фрукт: капни на него водой, и он разбухнет до нормальной величины. Но, оказывается, Фил вовсе не шутил. Ему в жизни еще не встречалось более оригинальное животное. Он расплатился по кредитной карточке, а после фильма забрал щенка.

Он расположился на заднем сидении, величественный и невозмутимый, как эмблема «Бугатти» на капоте… а потом его вдруг стошнило, причем прямо на Сашину замшевую сумочку. Щенок продолжал блевать и дома у Фила — несколько часов подряд. Тогда они отвезли его в круглосуточную ветеринарную клинику, и там сказали, что это просто нервы — мол, привыкает к новым условиям.

Вернувшись из клиники домой они остановились на том, что начали тихонько петь ему все песенки, которые по их мнению могли успокоить бедняжку. Саша потом рассказывала, что имя Блошка, пришло Филу в голову где-то посреди битловской «Вчера»[24].

• Предыдущая
• 6/63
• Следующая