Дела житейские - Макмиллан Терри - Страница 30

Я провалялась в постели два дня. В школу я идти не могла, даже если бы хотела. Фрэнклин делал мне горячие ванны с солью Эпсома, поил меня куриным бульоном с лапшой и накачивал чаем и соком. Он даже причесывал меня. В такие минуты нельзя не возблагодарить судьбу за то, что рядом с тобой любящий мужчина.

— Стало быть, вы приятельница Эли? — спросил Реджинальд.

— Да, хотя не видела его целую вечность.

— Он только что уехал в Сан-Франциско.

— Вот так так! И когда?

— На прошлой неделе. Он будет гастролировать весь год с балетной труппой.

— Бог ты мой, он мне ни слова об этом не сказал.

— Ну ладно. Расскажите мне немного о себе, Зора.

— Что вас интересует?

— Откуда вы? Сколько лет поете? Где пели? Почему считаете, что вам нужны уроки? Какого рода пение вам ближе всего? Ваши жизненные цели? И все в таком духе.

— Понятно. Родилась я в Толедо, штат Огайо, и с малолетства пела в баптистской церкви.

— А соло?

— Не реже одного воскресенья в месяц.

Реджинальд слушал и кивал головой.

— Пою я, наверное, лет с десяти или с одиннадцати. Надеюсь, что со временем буду петь профессионально. Больше всего люблю ритмы и блюзы, но не меньше люблю импровизировать на темы джаза и народных мелодий. Поэтому я и здесь, хотелось бы как-то овладеть всем этим. Ну и, конечно, научиться владеть голосом.

— Вы раньше учились?

— Только в школьном хоре.

— Конкурсы дарований?

— Два раза, когда училась в школе. Оба раза первое место.

— А теперь скажите мне, кто ваши любимые певцы?

— Это очень сложный вопрос. Я почитаю многих. Люблю Джоан Арматрейдинг и Нэнси Уилсон, Чака Хана, Лауру Ниро, Арефу, Сару Воген, Джонни Митчела. Хватит?

— Начинаю понимать. Слушайте теперь, как я работаю. Занятия раз в неделю; первые три недели или около того мы будем отрабатывать дыхание. Вы писали, что преподаете музыку, — у вас есть пианино?

— Есть, — я улыбнулась, вспомнив, как его получила. Ах, Фрэнклин, Фрэнклин. Видит Бог, как я люблю тебя.

— Прекрасно. Вам придется много заниматься дома. Кроме того, техникой дыхания вы будете овладевать на протяжении всего курса. Двадцать минут каждый раз. Минут пятнадцать гаммы, а остальное время — пение. Сейчас представьте себе, что вы воздушный шар, наполненный воздухом.

— Прямо сейчас?

— Вам нужно другое время?

— Я не знала, что мы сразу начнем занятия.

— А чем же, вы думали, мы будем заниматься?

— Побеседуем.

— Я учу вокалу, а не беседую.

— О'кэй. Так чего вы от меня хотите, повторите, пожалуйста. — Я чертовски нервничала, чувствуя, что не готова к этому.

Он указал на мой живот.

— Я хочу, чтобы все перешло в диафрагму, вот сюда, и чтобы живот у вас стал, как у беременной. А потом сделайте выдох, так, чтобы живот прилип к спине. Мы будем повторять это быстро и медленно. Задача в том, чтобы научить вас контролировать брюшные мышцы. Как только вы этим овладеете, а это, смею вас уверить, будет не завтра, вы сами увидите, насколько вам легче петь. Вы быстро устаете от пения?

— Я даже не знаю. Никогда не пела слишком долго.

— Ладно, сейчас посмотрим.

Я попыталась сосредоточиться, но мне было трудно так дышать. Реджинальд все время корректировал меня, и наконец я совсем выбилась из сил.

— Я попрактикуюсь дома.

— Я вас предупреждал, что это дело времени.

Но я очень расстроилась, потому что не сразу все получалось. А я хотела, чтобы это было сейчас же.

— Ну ладно, спойте что-нибудь, — сказал он.

— Спеть?

Он посмотрел на меня с недоумением, будто я сморозила глупость.

— О'кэй. — Я откашлялась, чтобы прочистить горло. Потом открыла рот, но не могла исторгнуть ни звука. Такого со мной еще не случалось.

— Сделайте глубокий вдох и попытайтесь расслабиться, — сказал Реджинальд.

Легко ему говорить! Четыре раза я пыталась начать „Восприми чудо" Лауры Ниро, прежде чем что-то начало получаться. С грехом пополам я добралась до конца. Пот с меня тек ручьями.

— Неплохо, — заметил Реджинальд. — В дальнейшем, особенно работая над каждой песней, мы будем уделять особое внимание вашей позе, постановке головы и всему, что необходимо на сцене. Приносите на урок кассету, чтобы записывать каждое занятие. Вы должны следить за тем, что мы делаем, и через несколько месяцев увидите результаты. Позвольте мне предупредить вас: если вы недостаточно серьезны, дорогая ученица, и не готовы по-настоящему работать, я вас выгоню. Все ясно?

Я кивнула. Он говорил, как настоящий учитель, но по дороге домой меня не покидало ощущение, что у меня на щеках появились ямочки, как у Фрэнклина. Очень уж подергивались лицевые мышцы. Я думала только о том, что сделала первый шаг и все это — только начало.

— Теперь ты здесь живешь, папа? — спросил Дерек, входя в квартиру.

— Да, здесь.

Могу поклясться, он решил, что я пошел в гору. Не знаю только, сообразил ли он, что здесь ничего моего нет. Но ему, конечно, должно было казаться, что живу я очень недурно. Майлс бренчал на Зорином пианино.

— Эй, Майлс, что ты там делаешь? Не трогай пианино. Это не игрушка. Ну-ка, вали оттуда и закрой дверь.

Майлс вышел в коридор. Он напоминал ощипанного цыпленка. Пацану всего семь, а он уже такой фитиль, ноги длиннющие, костлявые, да и весь он — кожа да кости. Сейчас он — вылитая мать, но надеюсь, ему повезет и он еще изменится. А Дерек как две капли воды похож на меня, только чуть светлее.

— Ты какой размер носишь, Дерек?

— Одиннадцатый.

— Ничего себе, я сам ношу тринадцатый! У тебя лапищи будут побольше. Тебе уж на работу пора, старина.

Он ухмыльнулся.

— Так где ж твоя подруга, папа?

— Она еще в школе.

— Она учится в школе? Еще такая молоденькая?

— Да нет же! Она преподает в младших классах, но обычно остается в школе, чтобы подготовиться к завтрашнему уроку.

— Ты собираешься на ней жениться? — спросил Майлс.

— А что ты знаешь о женитьбе, стручок? — Я схватил его круглую головенку и постучал по ней костяшками пальцев. Он заверещал, а Дерек прыгнул на меня, чтобы защитить его. Мы возились, как сумасшедшие, и тут я услышал, как что-то звякнуло. Вот ведь черт!

— Лови, — крикнул я, — лови!

Зорина лампа упала на пол. Только этого не хватало!

— Я не хотел, папа! — воскликнул Дерек.

— Я тоже, — подхватил Майлс.

— Да ладно, ребята. Никто не виноват. — Тут открылась дверь. Мальчишки бросились к дивану с таким виноватым видом, словно их сейчас должны были выдрать.

— Да не бойтесь. Она вас не съест.

Они переглянулись и уставились на дверь.

Увидев ребят на диване, Зора сначала обалдело уставилась на них, а потом как-то глупо улыбнулась и выдавила:

— Привет!

Дерек и Майлс вспыхнули и пробормотали:

— Здравствуйте. — Майлс прятался за спину Дерека, а Дерек пытался оттолкнуть его.

— Привет, дорогая, — я подошел к Зоре и поцеловал ее в щеку.

— Кто же эти красивые молодые люди? — спросила она.

— Я — Дерек.

— Я — Майлс.

— Прекрасно. А я — Зора. Рада вас видеть, мальчики. Ваш папа столько рассказывал о вас.

Они засмеялись.

Зора посмотрела на меня, не понимая, что в этом смешного.

— Да, Дерек, Фрэнклин говорил мне, что ты отлично играешь в баскетбол, а ты, Майлс, в каком классе?

— Во втором, — отозвался Майлс и снова спрятался за спину Дерека.

— А что случилось с лампой? — как бы между прочим спросила она.

— Извини, дорогая. Я куплю новую. Мы возились на полу и свалили ее.

— Да ерунда, — бросила Зора. — Обедать будете?

Оба так и прыснули со смеху.

— Я обещал им угостить их пиццей, а потом сводить в кино.

— А я так хотела приготовить обед для твоих ребятишек, Фрэнклин.

— Как-нибудь в другой раз, — ответил я.

— Вы любите моего папу? — выпалил Майлс.