Великие загадки истории - Пернатьев Юрий Сергеевич - Страница 73

Продолжались и сеансы внушения с профессорами Абелем и Шмидтом. С каждым опытом Вольф понимал отдаваемые ему мысленно распоряжения все быстрее и точнее, научившись выде­лять из хора «звучащих» в его сознании мыслей именно тот «голос», который необходимо было услышать. Чтобы закрепить знания на практике, в свободные от представлений дни недели юный меди­ум ходил на берлинские базары. Вдоль овощных и мясных рядов стояли краснощекие молодые крестьянки и пожилые женщины из окрестных сел. Вольф шел вдоль прилавков и поочередно, слов­но клавишами приемника, включал все новые «станции», прослу­шивая простые и неспешные мысли немецких крестьян то о хо­зяйстве, то о судьбе дочери, неудачно вышедшей замуж, то о ценах на продукты... Ему надо было не только «слышать» эти мысли, но и проверять, насколько правильно строится их восприятие.

Подобными тренировками Мессинг занимался более двух лет. За это время Абель научил его еще одному искусству — способ­ности выключать силой воли то или иное болевое ощущение.

Когда Вольф почувствовал, что уже вполне владеет своим орга­низмом, он решил испытать свои силы в варьете Зимнего сада — Винтергартене.

В начале вечера артист выступал в роли факира, заставляя себя забыть о боли, когда ему кололи иглами грудь, насквозь протыкали шею. В заключение на сцену выходил артист, разоде­тый, как настоящий миллионер: блестящий фрак, цилиндр, усы­панные перстнями руки, золотая цепь к часам, бриллиантовые запонки... Затем на сцене появлялись разбойники. Они «убива­ли миллионера», а драгоценности его (естественно, фальшивые) раздавали посетителям, сидящим за столиками, с просьбой спря­тать в любом месте, но только не выносить из зала. И тут в зале появлялся молодой сыщик Вольф Мессинг. Он шел от столика к столику и просил прелестных дам и уважаемых господ вернуть ему ту или иную драгоценность, либо спрятанную в кармане, либо зажатую в руке. Чаще всего она оказывалась в заднем кар­мане брюк, внутреннем кармане фрака, в сумочке или туфельке женщины. Номер этот неизменно пользовался успехом и среди бедноты, и среди людей состоятельных.

Тем временем события в мире приобретали все более тревож­ный характер — шел 1914 г., и угрозу мировой войны ощущали в Европе особенно остро. Мессинг понимал, что господин Цель­мейстер сознательно отгораживал его от более насыщенной жиз­ни, уделяя главное внимание стремлению к успеху и заработку. Но самый удачливый артист его труппы уже тогда ощущал недостаток профессиональных знаний. Несмотря на занятость в иллюзионе, он регулярно брал уроки у частных учителей, постигая азы психо­логии и занимаясь общеобразовательными предметами.

Когда Вольфу исполнилось пятнадцать лет, импресарио продал его в знаменитый в то время цирк Буша. Однако и там програм­ма не изменилась: все те же иглы, все то же прокалывание шеи. Но были и первые психологические опыты. В цирке Буша артисты уже не «убивали миллионера» и не раздавали его драгоцен­ности посетителям, а наоборот, собирали у них разные вещи. Потом все это добро сваливалось в кучу, а Вольф должен был извлечь каждую вещь и раздать владельцам.

К 1915 г. Мессинг стал в Берлине настоящей знаменитостью, и господин Цельмейстер решился, наконец, отправиться с ним в пер­вое турне — в Вену. Теперь уже не с цирковыми номерами, а с про­граммой психологических опытов. С цирком было покончено на­всегда, впереди была новая жизнь, полная ожиданий и надежд.

Первое выступление шестнадцатилетнего Мессинга состоялось в венском Луна-парке. Трехмесячные гастроли в музыкальной сто­лице Европы стали настоящим «гвоздем сезона», тепло восприня­тые венцами и гостями города. Среди приезжих был и великий физик Альберт Эйнштейн, который в один из вечеров побывал на выступлении молодого телепата.

Мессинг настолько заинтересовал знаменитого ученого, что тот пригласил его на дружескую встречу. С волнением пересту­пил Вольф порог квартиры самого Эйнштейна. В первую оче­редь его поразило обилие книг: они были повсюду, начиная с пе­редней. В кабинете Мессинга встретили сам хозяин квартиры и его гость — Зигмунд Фрейд, прославленный австрийский врач и психолог, создатель теории психоанализа. Фрейд — пятиде­сятилетний и строгий — посмотрел на собеседника исподлобья тяжелым, неподвижным взглядом. Он был, как всегда, в черном сюртуке, накрахмаленный воротник словно подпирал жилис­тую, уже в морщинах шею. Эйнштейн был одет проще: в вязаном джемпере, без галстука и пиджака. Фрейд сразу же предложил приступить к опытам, взяв на себя роль индуктора.

В следующую минуту «прозвучало» мысленное приказание Фрейда: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернув­шись к Эйнштейну... выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Уловив тайную мысль психоаналитика, Вольф взял пинцет, подошел к великому ученому и, извинившись, со­общил, что приказал его ученый друг. Эйнштейн улыбнулся и тут же подставил щеку....

Второе задание было проще: подать Эйнштейну его скрипку и попросить поиграть на ней. Мессинг выполнил и это безмолвное требование Фрейда. Эйнштейн засмеялся, взял смычок и заиграл. Вечер прошел непринужденно, весело, несмотря на огромную раз­ницу в возрасте и пропасть в знаниях. На прощание Эйнштейн сказал: «Будет плохо — приходите ко мне...»

В 1917 г. Цельмейстер сообщил, что принял решение о прове­дении большого турне, маршрут которого охватывал чуть ли не весь земной шар. За четыре года Мессинг и его импресарио побывали в Японии, Бразилии, Аргентине...

В 1921 г. Вольф Мессинг вернулся в Варшаву. За те годы, что он провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России про­изошла революция, на перекроенной карте Европы обозначилось новое государство — Польша. Местечко, где родился Вольф и где жили его родители, оказалось на территории уже другой страны. Как следствие — воинский призыв в польскую армию.

Прошло несколько месяцев. Однажды рядового Вольфа вызвал к себе командир и сказал, что его приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.

Когда-то, в 1920 г., став диктатором Польши, Пилсудский начал под давлением Антанты войну против Советской России. Он был революционером и социалистом, поклонником Фридриха Энгель­са, руководителем Польской социалистической партии, но глав­ным пунктом в его политической программе была «глубокая не­нависть к России». В 1926 г. Юзеф Пилсудский совершил военный переворот, упразднив многопартийность, гарантированную поль­ской Конституцией 1921 г. Формально занимая пост военного министра, он, по сути, руководил всем государством.

Вот с этим человеком и предстояло Мессингу вести беседу. Адъютанты ввели медиума в роскошную гостиную, где собралось высшее общество — блестящие военные, роскошно одетые дамы. Сам же Пилсудский был одет в подчеркнуто простой полувоен­ный костюм без орденов и знаков отличия.

Начался сеанс. За портьерой был спрятан портсигар, который необходимо найти. Эту простенькую задачку Мессинг виртуозно решил за пятнадцать секунд, после чего аудитория разразилась аплодисментами... Более близкое знакомство с Пилсудским состоя­лось позднее в личном кабинете.

В чем заключалась личная просьба Пилсудского, Мессинг ни­когда не рассказывал, но в то время по всей Польше активно обсуждался роман Пилсудского с молодым врачом Евгенией Левицкой. Возможно, просьба личного характера как раз и касалась этой щекотливой темы. Однако польского диктатора могли ин­тересовать не только собственные любовные интриги, но и вра­ги внутри страны и планы набирающей мощь Германии.

По окончании военной службы Мессинг снова вернулся к опы­там. Его новому импресарио господину Кобаку было пятьдесят лет. Это был человек нового склада — деловой, предприимчивый, хорошо понимающий запросы и настроения публики. Вместе с ним Вольф совершил множество турне по различным странам Европы, выступая со своими опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности он стремился всячески разнообразить программу выступлений. Так, в Риге ездил по улицам на автомобиле с завязанными черной лентой глазами. Дорогу Мессингу мысленно указывал настоящий во­дитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, интересен тем, что ни до, ни после этого медиум за руль автомобиля даже не держался.