Когда пал Херсонес - Ладинский Антонин Петрович - Страница 35
- Предыдущая
- 35/58
- Следующая
Один раз я видел, как по базару проезжал в сопровождении друзей Владимир. Воины оставили свои торговые дела и кричали:
– Слава нашему прекрасному Солнцу!
Так можно было перевести эти крики на наш язык с языка руссов.
Городские дети бежали за княжеским конем. Иногда Владимир бросал им пригоршнями серебряные монеты.
Князь ликовал, и в глазах его можно былопрочесть довольство. На днях в базилике Св.Апостолов состоялось, по древнему ромейскому обряду, венчание его с Порфирогенитой. Сколько было пышности и торжества, сколько было сказано по этому поводу пустых и фарисейских слов! Венчание совершал митрополит Эфесский и Антиохийский, родом славянин, прибывший сюда накануне со всей возможной поспешностью. Два епископа кадили перед лицом варвара, гремели хоры, мешки серебряных монет были розданы нищим и убогим.
Владимир добился всего, чего желал. Но во исполнение договора он возвращал ромеям Херсонес, все прилежащие к нему земли, рыбные промыслы и солеварни, посылал на помощь василевсу новые отряды воинов.
В те дни в городе было много ромеев из Константинополя. Одни явились для сопровождения Порфирогениты, другие – чтобы оформить договор и следить за его исполнением, третьи – по торговым делам. Можно сказать, что со мною были все мои друзья и враги: жадный и невежественный Евсевий Маврокатакалон, интриган Агафий, назначенный по моей просьбе стратигом Готских Климатов на место убитого Стефана Никифор Ксифий, магистр Леонтий Хрисокефал, которому было поручено сопровождать сестру василевса до Киева и убедиться в ее безопасности. Даже Димитрий Ангел был в Херсонесе. Владимир пригласил на службу многих художников, чеканщиков монет и переписчиков. Воспламененный своими строительными мечтами, Димитрий тоже пустился в далекую дорогу. Сотрясаясь от кашля – ужасный недуг не покидал его, – Димитрий Ангел делился со мной своими проектами, набрасывая худыми руками в воздухе округленность куполов, придумывал условную растительность капителей.
– Чтобы почтить север, я возьму для капителей не классический лист аканта, как принято строителями, а листья дуба, вырезанные с таким изяществом природой. Резец запечатлеет в них трепет борея, воздух степных пространств. По условиям сурового климата окна придется сделать узкими и скупо дающими свет. Ничего! Яукрашу их снаружи барельефами. Внутри скудость света возместится размером храма, золотым фоном мозаик и люстрами. Побольше свечей! Воска в этой стране горы! Мы научим руссов делать свечи…
У него кружилась голова от грандиозных планов.
– Вокруг города мы построим каменные стены. Башни должны быть высокими, чтобы с них удобно было следить за передвижением кочевников. В Киеве выпадает много снегу, и мы возведем на башнях высокие крыши, увенчаем их для украшения фигурами зверей. Над городскими воротами мы установим квадригу Феодосия с головой Владимира.
– Тебе не стыдно поднять руку на великого императора?
– Подвиги Феодосия сохранит история, аслава Владимира только возникает.
– Но где же ты возьмешь камень для таких построек?
– Камень? Все предусмотрено. Ты знаешь, как строил в Хазарии патрикий Петрона Каматира?
– Не знаю.
– Когда он прибыл с помощниками на берега Танаиса, то увидел, что в этой стране нет ни извести, ни камня. Тогда Каматира построил огнеобжигательные печи и стал делать кирпичи. Известь он заменил речной галькой, размолотой в порошок на мельничных жерновах. Так будем строить и мы.
Я смотрел на него с завистью. Сколько огня было в этом болезненном человеке!
Иногда мы собирались у Леонтия Хрисокефала, обсуждая события. Больше всего на таких собраниях говорили о Владимире. Вопросы иновости о нем сыпались со всех сторон.
– Владимир принимал сегодня послов из Рима. Не знаете, что пишет ему римский папа?
– Владимир расспрашивал сарацинских купцов о Иерусалиме.
– Владимир осматривал ромейские корабли и любопытствовал об их устройстве.
– Не думает ли он посетить Константинополь?
Случалось, что к нам являлся пресвитер Анастас и сообщал о том, что делается в доме бывшего стратига.
В тот вечер он тоже принимал участие в нашей беседе. Магистр Леонтий увивался около него, пытаясь пронюхать о планах скифов. На рынке ходили слухи, что тысячи русских воинов отплыли прошлой ночью в ладьях в неизвестном направлении. Куда? Мы терялись в догадках. Но Анастас был нем как рыба, хотя в глазах его я читал скрытое торжество.
Вдруг вошел Никифор Ксифий, взволнованный и мрачный. Мы посмотрели на него.
– Владимир занял Таматарху! – сказал он.
Многие вскочили со своих мест. Магистр схватил его за плечи.
– Таматарху? Этого не может быть!
Анастас тоже встал, потягиваясь с притворной зевотой.
– Время отойти ко сну…
Но мы обступили его со всех сторон, требуя объяснений:
– Что это значит?
– Вы предали нас!
Анастас развел руками:
– Что вы, отцы! Волноваться причин нет. Чем вы недовольны? Соблюден договор во всех подробностях или не соблюден? Соблюден. Получаете вы Херсонес в свое владение? Получаете. Посылает князь варягов на помощь василевсам? Посылает. Возвращает он вам солеварни и рыбные ловы? Возвращает. О Таматархе же в договоре никаких упоминаний не было…
Таматарха лежала по ту сторону Боспорского пролива. Этот город, очень важный в торговом и военном отношении, был населен скифами и всяким торгующим людом, среди которого было много руссов. Город никому не принадлежал, как-то управляясь в своей вечной анархии. Теперь Владимир тайно переправил туда воинов и наложил на город тяжелую руку. Мы понимали, что, обладая Таматархой, он всегда может, даже не имея военных сил в Херсонесе, оказывать давление на нашу политику в Таврике. Там он оставил как бы свое око, которое могло наблюдать за Таврическим берегом. Варвар обошел наших проницательных магистров. Договор соблюден, но над Херсонесом на вечные времена повисла в воздухе русская секира.
Агафий, писавший текст договора, частыми ударами кулака стучал по столу, скрипя зубами от злости. Леонтий Хрисокефал, сжимая голову руками, бегал из угла в угол, бормоча непонятное.
– Право, вам нет причин волноваться, отцы,– успокаивал Анастас. – Таматарха никогда не принадлежала ромеям. Зачем вам этот город? А каган (иногда русского князя называют здесь каган, в подражание хазарам, и меня не удивит, если его скоро станут называть василевсом) нашел там своих людей, бежавших от его суда и не желающих платить судебной пени, беспокойных бродяг и непокорных всякого рода.
– Я понимаю твою игру! – многозначительно поднял палец Леонтий.
Анастас приложил ладони обеих рук к груди и сказал:
– Верьте, что мы теперь с ромеями как братья. Все ваши торговые права в Таматархе будут сохранены.
Уже ничего нельзя было изменить в нашем незавидном положении. Порфирогенита была в руках варвара. О Таматархе же хитрые, как змеи, магистры не подумали во время составления договора.
– Если бы вы знали, отцы, какие у нас замыслы! – потирал руки Анастас, радуясь, что он тоже принимает участие в составлении этих грандиозных предприятий.
—Господь низринет вознесшихся…
—Все в руках Всевышнего. Это ты справедливо сказал. Но наш царь…
—Кесарь, – поправил его наставительно магистр Леонтий.
—Царь! – упорствовал Анастас.
—Кесарь! – воскликнул магистр и даже вскочил со скамьи.
—Царь! – не уступал священник и поднял вразумительно палец.
Никто больше не возражал ему. Впрочем, Анастас сказал в духе примирения:
– Царь, кесарь, князь – какое это имеет значение? Важнее, что Владимир обладает великим умом. Это мудрый правитель. А всякий мудрый правитель побеждает врагов, но предпочитает мир войне, объединяет народы, а не разделяет их, собирает в житницы, а не расхищает, любит мирную торговлю, обо всем помышляет и заботится о том, чтобы поселянин получил пользу от своих трудов. Если бы вы знали, какие замыслы у него! Он хочет строить школы и академии, перекинуть мосты через реки и устроить дороги, чтобы укрепить наше обширное государство. Он хочет знать, как живут люди в других странах, отправляет посланцев в Рим, Иерусалим, Багдад, Ани, Александрию, и путешествующие рассказывают ему обо всем, что они видели и слышали в этих городах. Чего вы хотите от него? С греками он живет в дружбе, с болгарами заключил вечный мир. Мы не нарушим его, пока не будет камень плавать, а хмель – в воде тонуть. А когда это будет? Никогда. Он не гордец, хотя породнился с ромейскими василевсами. Самых простых людей он делает участниками своего совета. Так поступил он, например, с Яном Кожемякой, сыном бедного человека. Церкви он отдает десятую часть от своих имений. Нет, ему надо помогать по мере сил, ибо он доброе творит для народа…
- Предыдущая
- 35/58
- Следующая
