Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт - Страница 20

• Предыдущая
• 20/163
• Следующая

Дальше настал черед высшей математики. За оставшиеся сорок секунд Джэнсону предстояло точно выйти на место приземления. Инерционный волоконный гироскоп определит, в правильном ли направлении он движется; увы, даже этот умный прибор не поможет ему рассчитать, как скорректировать курс.

Джэнсон вывернул шею, пытаясь отыскать взглядом Катсариса.

Грека нигде не было видно. Что было нисколько не удивительно. Разве можно что-нибудь разглядеть в этой кромешной темноте? Быть может, Катсарис от него в каких-то пяти футах. А может быть, в пятидесяти? В сотне? В тысяче?

Вопрос был отнюдь не праздный: двое парашютистов, кувыркающихся вслепую в сплошном черном облаке, могли случайно столкнуться друг с другом – а это неизбежно привело бы к роковым последствиям. Вероятность такого столкновения была мала; с другой стороны, вся операция бросала вызов рациональному подсчету вероятностей.

Если в момент приземления они отклонятся от заданной точки всего на каких-нибудь двадцать футов, последствия будут катастрофическими. Те самые тучи, что обеспечивают незаметность, неизмеримо затрудняют точное попадание в цель. В обычных условиях парашютист приземляется на хорошо видимую площадку – как правило, обозначенную сигнальными огнями – и в основном ориентируется на свое зрение, управляя стропами. Для опытного парашютиста все сводится к автоматическим движениям. Но в данном случае от этих навыков нет никакого толка. К тому моменту, когда Джэнсон и Катсарис снизятся настолько, что смогут что-либо разглядеть, будет уже слишком поздно. Поэтому они были вынуждены вместо чутья полагаться на устройства глобальной системы позиционирования, надетые на запястья, – по сути дела, играть в электронную версию путешествий Марко Поло.

Тридцать пять секунд. Время летит стремительно; ему надо как можно быстрее выходить на позицию.

Откинув руки назад, Джэнсон постарался изменить положение тела. Все тщетно: боковой ветер с силой урагана ударил ему в грудь, бросая его в отвесное падение. Джэнсон сразу же понял, в чем дело. Он быстро теряет высоту. Слишком быстро.

Можно ли как-нибудь на это повлиять?

Ему нужно затормозить. В то же время, для того чтобы попасть в крепость, он должен лететь как можно быстрее. Одно исключает другое.

Неужели он сорвал операцию всего через несколько секунд после ее начала?

Этого не может быть.

И тем не менее именно к этому все и шло.

Завывающий ветер хлестал Джэнсона ледяными бичами. Негромкий голос трезвого рассудка, ищущего выход из любых ситуаций, заглушался монотонным нытьем самобичевания. Ты же знал, что у вас ничего не получится. И не могло ничего получиться. Слишком много неизвестных факторов, слишком много неподвластных переменных величин. Почему ты согласился взяться за эту работу? Тобой двигала гордость? Профессиональная гордость? Но эта гордость – худший враг профессионализма; Алан Демарест не переставал это повторять, и вот яркое подтверждение его слов. Гордость приведет тебя к гибели. С самого начала не было никаких шансов на успех. За это задание не взялся бы ни один здравомыслящий человек, хоть что-нибудь понимающий в военном деле. Вот почему обратились именно к тебе.

Но вдруг тихому голосу удалось пробиться сквозь однообразное нытье.

Максимальное скольжение.

Ему нужно принять позу, необходимую для скольжения. Он услышал свой собственный голос, донесшийся сквозь десятилетия, из того времени, когда он учил молодое пополнение, прибывшее в отряд «Морских львов».

Максимальное скольжение.

Удастся ли ему? Уже много лет Джэнсон не пробовал выполнить этот прием. И уж точно ему ни разу не приходилось осуществлять скольжение, прыгая по приборам Джи-Пи-Эс. Для скольжения необходимо превратить свое тело в воздушный парус, придать ему горбатый профиль крыла самолета, чтобы приобрести подъемную силу. В течение нескольких секунд Джэнсон набирал скорость, опустив голову и разведя ноги. Затем он чуть согнул руки в локтях и сложился пополам, словно приготовившись отвесить низкий поклон; его ладони сложились горстями. И вдруг он резко откинул голову назад и свел ноги вместе, вытянув носки наподобие балетного танцора.

Ничего не произошло. Он так и не начал скользить.

Ему потребовалось ускоряться еще в течение десяти секунд, прежде чем он ощутил, что его словно поднимает вверх. Траектория полета стала более пологой. Выполняя максимальное скольжение, человек может заставить свое тело двигаться под углом сорок пять градусов к вертикали.

Теоретически может.

При максимальном скольжении горизонтальная скорость может практически сравняться с вертикальной – так что спуск на каждый ярд будет продвигать парашютиста вперед почти на целый ярд к месту приземления.

Теоретически может.

А на практике он был обременен полной боевой экипировкой коммандос; под летным комбинезоном оттопыривались сорок лишних фунтов снаряжения, уложенного в пояс и карманы куртки. На практике он был сорокадевятилетним мужчиной, чьи суставы застыли от пронизывающего арктического ветра, забирающегося под комбинезон. Для выполнения скольжения требовалось находиться в идеальной физической форме, а Джэнсон не знал, сколько времени смогут продержаться в максимальном напряжении его мышцы.

На практике каждый взгляд, который он бросал на альтиметр и экран Джи-Пи-Эс, нарушали идеальную форму его тела, от которой так много зависело. Однако без этих приборов он просто бы летел вслепую.

Джэнсон полностью освободил голову, прогнал все заботы и тревоги; на некоторое время он превратится в машину, в автомат, сосредоточенный на выполнении единственной задачи: обеспечении заданной траектории снижения.

Он еще раз мельком взглянул на закрепленные на запястье приборы.

По мигающему датчику Джи-Пи-Эс Джэнсон понял, что отклонился от курса. Как сильно? Градуса на четыре, быть может, на пять. Сложив руки, он отвел их на угол сорок пять градусов, и наградой стал едва заметный разворот его тела.

Прибор Джи-Пи-Эс перестал мигать, и Джэнсона захлестнула безграничная, немыслимая надежда.

Он продолжал скользить, вспарывая иссиня-черное небо; воздушная подушка позволяла ему сохранять высоту, несясь к точке назначения. Он был во всем черном, небо было черным, он слился воедино с воздушными потоками. Ветер дул ему в лицо, но при этом поддерживал его в воздухе, словно рука ангела-хранителя. Он был жив.

Запястьем Джэнсон ощутил слабую вибрацию. Тревожный сигнал альтиметра.

Предупреждение о том, что он приближается к минимальной критической высоте – ниже которой непременно разобьется при приземлении. В учебниках это выражалось не столь драматично: «минимальная высота раскрытия парашюта». Но во время затяжного прыжка с большой высоты этот параметр очень приблизительный; если открыть парашют слишком поздно, земля ударит его с силой тяжело груженного трейлера, мчащегося по автобану.

С другой стороны, сейчас Джэнсон находился от точки приземления дальше, чем рассчитывал. Он надеялся раскрыть парашют непосредственно над крепостью. Во-первых, маневрировать в стремительно перемещающихся воздушных потоках значительно труднее с раскрытым куполом. Во-вторых, медленный полет над стенами Каменного дворца сопряжен с риском обнаружения. Гораздо труднее разглядеть в небе крохотный комок, несущийся со скоростью 160 миль в час, чем человека, неспешно парящего под большим прямоугольным куполом.

Риск и так и так. Необходимо принять решение. Без промедления.

Джэнсон покрутил головой, стараясь разглядеть хоть что-нибудь, все равно что, в окружающем сплошном мраке. Впервые в свободном падении он ощутил совершенно непривычное чувство: клаустрофобию.

Это и определило его выбор. Внизу обязательно будет туман. Ни комбинезон, ни черный купол парашюта не будут видны на фоне беззвездного неба. Выгнувшись, Джэнсон перевел тело в вертикальное положение и, нащупав вытяжное кольцо, рванул что есть силы. Послышался легкий шелест плотно свернутого парашюта, разворачивающегося в воздухе, и стропы натянулись. Он ощутил знакомый толчок, его словно подхватили за плечи и под ягодицы. Завывание ветра разом прекратилось, словно кто-то отключил звук с помощью пульта дистанционного управления.

• Предыдущая
• 20/163
• Следующая