Дорога в Гандольфо - Ладлэм Роберт - Страница 8
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
Защитой же самому зданию служили вставленные в окна железные решетки и стальные двери.
Надеясь на то, что грохот его мотоцикла заставит толпу зевак расступиться, Хаукинз до отказа вывернул ручку газа. И действительно, китайцы шарахнулись от него в разные стороны, освобождая ему путь.
И тут вдруг Хаукинз увидел перед собой нечто такое, что чуть было не заставило его вылететь из седла мотоцикла и к чему он стремительно мчался со скоростью в пятьдесят миль в час по мостовой площади Славного Цветка.
В три ряда, прямо перед закрытыми воротцами решетки стояла баррикада, сооруженная из уложенных горизонтально толстых досок. Каждый последующий ряд был приблизительно на фут выше предыдущего. Образованная таким образом своеобразная ступенчатая стена прикрывала собой изящную ограду.
Здесь же выстроилась цепью дюжина солдат с двумя офицерами на флангах. И все они смотрели на него.
«Выбора нет, – подумал Маккензи, – остается только действовать».
Дерзать, пренебрегая опасностью!
Эх, если бы у него осталось хоть немного патронов!
Пригнувшись к рулю, Хаукинз направил мотоцикл прямо в середину сооружения. Повернув ручку акселератора до упора, выжал до отказа педаль сцепления. Стрелка спидометра, резко качнувшись, уткнулась в крайнее положение. Человек и машина, словно огромная, невиданной формы пуля из плоти и стали, понеслись по воздушному коридору.
Под истеричные вопли зевак и разбегавшихся в панике солдат Хаукинз рванул руль на себя и одновременно сполз на край седла. Под тяжестью его тела переднее колесо оторвалось от земли, и машина, напоминавшая вместе с оседлавшим ее человеком сказочную птицу Феникс, ударила по верхней части баррикады.
Сопровождаемый громким треском не выдержавшей мощного натиска дощатой баррикады и деревянной решетки, Маккензи, этот стремглав мчавшийся вперед человеко-снаряд, проложил себе дорогу через ряды заграждений.
Мотоцикл плюхнулся на посыпанную отполированной галькой дорожку, которая вела к зданию миссии. В следующую секунду выброшенный из седла Маккензи, перелетев через руль и прокатившись по грунту, с глухим стуком ударился о первую ступеньку крыльца, исхитрившись при этом удержать сигару в зубах.
В любую секунду китайцы могли перегруппироваться и открыть стрельбу, и тогда он, прежде чем потерять сознание, все-таки успеет почувствовать острые укусы обжигающей, словно лед, боли.
Но огонь так и не был открыт. Вместо выстрелов Хаукинз слышал звучавшие все более и более громко крики зевак и солдат, которые рассматривали обломки баррикады и деревянной решетки. Многие из солдат, попадавших в страхе на землю, теперь стояли на ней на четвереньках.
По-прежнему никто не стрелял. Маккензи понял, что он уже на американской территории. И если бы его застрелили здесь, за решеткой, то это могло бы быть расценено как убийство на земле, принадлежащей Америке, – акт, чреватый международным конфликтом. Черт побери, его спасли эти гомосексуалисты! Он остался жив благодаря всей этой дипломатической казуистике!
Встав на ноги, Хаукинз поднялся по ступенькам к белой стальной двери и принялся нажимать на кнопку звонка, одновременно колотя кулаком по металлической панели.
Но никто и не подумал впустить его внутрь.
Он еще сильнее задубасил в дверь, не отрывая другой руки от звонка. Затем стал кричать, взывая к тем, кто находился в здании.
Через несколько минут небольшое прямоугольное окошечко в двери открылось, и Хаукинз увидел в нем пару широко открытых, испуганных глаз.
– Да это же я, Хаукинз, ради бога! – прорычал генерал, чуть ли не касаясь губами обладателя этих перепуганных глаз. – Отворяй свою чертову дверь, сукин сын! Что ты на меня уставился?!
Выглядывавший в окошечко человек моргнул, но дверь не открыл.
Генерал снова крикнул, и человек за дверью опять моргнул. А еще через несколько секунд вместо глаз в окошечке показались дрожащие губы.
– В миссии никого нет! – услышал Хаукинз произнесенные прерывавшимся от страха голосом нереально прозвучавшие слова.
– Что?
– Прошу прощения, генерал!
И в следующее же мгновение окошко закрылось.
Хаукинз постоял какое-то время в растерянности. Затем снова принялся колотить в дверь и кричать во все горло, нажимая на кнопку звонка с такой силой, что бакелит, из которого она была сделана, треснул.
Ответом служила все та же тишина.
Обернувшись, он бросил взгляд на толпу зевак и солдат, и до него дошло, что они кричат и насмехаются над ним.
Хаукинз спрыгнул с крыльца и побежал вдоль фасада. Все окна были закрыты, и не просто, а на железные ставни, встроенные за стальными решетками. Само чертово здание выглядело наглухо закупоренным и обезлюдевшим.
Хаукинз зашел за угол. Там то же самое: железные ставни на окнах, решетки.
Тогда он направился к черному ходу и опять принялся колотить по двери и кричать так, как он еще никогда не кричал в своей жизни.
В конце концов окошко в двери открылось и в нем появилась новая пара глаз, менее испуганных, но тем не менее широко открытых и встревоженных.
– Да отворите же вы эту чертову дверь!
И снова в окошке показались губы, и Маккензи смог увидеть седоватые усы. Это был посол.
– Убирайтесь отсюда, Хаукинз! – произнес он своим глубоким голосом. – Мы не имеем с вами ничего общего!
И окошко закрылось.
Хаукинз так и остался стоять на месте, на какое-то мгновение позабыв и о времени, и о пространстве. Он смутно ощущал, что зеваки и солдаты, стоявшие за оградой, добрались и сюда, к задней стороне здания.
Пребывая все в том же состоянии прострации, Хаукинз попятился от двери назад, глядя на стену и крышу миссии.
Конечно, он бы мог сделать это, используя железные решетки окон! Подпрыгнув, генерал схватился руками за решетку первого окна и добрался до следующего ряда пересекавшихся железных прутьев.
Через несколько минут он был уже на покрытой черепицей покатой крыше.
С трудом вскарабкался на самый верх и осмотрелся.
Слева от посыпанной гравием дорожки, посередине лужайки, возвышался флагшток. Роскошное полотнище флага Соединенных Штатов слегка волновалось на ветру.
Генерал-лейтенант Маккензи Хаукинз определил направление ветра и расстегнул ширинку.
Глава 4
Улыбнувшись стоявшему в дверях отеля «Беверли-Хиллз» швейцару, Дивероу подошел со стороны дверцы водителя к огромному автомобилю. Дав чаевые работавшему на стоянке служащему, он уселся в машину позади шофера. На капоте плясали солнечные блики. Все это – и швейцары у входа в гостиницу, и служащие автостоянки, и чаевые, даваемые и принимаемые без единого слова, и роскошные лимузины, и слепящее солнце – только лишний раз подтверждало, что он в Южной Калифорнии.
Это было так же верно, как и то, что всего лишь два часа назад он разговаривал по телефону с первой женой Хаукинза.
Решив руководствоваться в своих действиях логикой, Дивероу вознамерился, собрав по крупицам все, что касалось Хаукинза, воссоздать целостную картину распада его личности. Поскольку именно из частностей, не сомневался он ничуть, и сложится полное представление о сущности рассматриваемого дела. Осуществить же свой план выявления современного пути становления распутника ему будет намного легче, если он начнет расследование с момента появления своего «подопечного» в по-настоящему коррумпированном мире – с мягкими шелками и деньгами, являвшими собой обратную сторону медали, за которой скрывались убийства, пытки и вест-пойнтское высокомерие.
Ввела же Хаукинза в этот мир Регина Соммервил, испорченная и богатая девица, уроженка Хант-Кантри, штат Вирджиния. Она расставила свои сети на дичь по имени Хаукинз в 1947 году, когда молодой, прославившийся в битве в Арденнах воин по-прежнему продолжал поражать нацию – на этот раз своими подвигами на футбольных полях. Поскольку папочка Соммервил владел большей частью Вирджиния-Бич, а сама Регина была настоящей южной красавицей, богатой и магнолиеподобной – и не только по исходившему от нее аромату, – то брак был устроен легко. Героический выпускник Вест-Пойнта, начавший свою службу рядовым, был радушно встречен, потрясен и на какое-то время даже покорен мягкой по натуре и вместе с тем настойчивой дочерью конфедерации, ее милой привычкой говорить, растягивая слова, большой грудью и приверженностью ко всему, что ее окружало.
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
