Дорога в Омаху - Ладлэм Роберт - Страница 6

• Предыдущая
• 6/158
• Следующая

– И все-таки ни к чему, что все так распалились, особенно Винсент Манжа… Манжу… Манго… как его там?

– Чего еще ждать от итальянца? Это у него в крови.

– Пусть так, Уоррен. И все-таки Винсент меня тревожит. Не сомневаюсь, что он был прекрасным морским офицером, однако это вовсе не исключает того, что он может оказаться и пустым хвастуном – как сам знаешь кто.

– Пожалуйста, господин президент, не надо больше, а то у меня кошмары начнутся.

– Напротив, дружище. Сейчас мы расставим все по местам. Сам видишь, Уоррен, Винсент не в ладах ни с министром юстиции, ни с председателем Комитета начальников штабов, ни, понятно же, с министром обороны. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты – как бы это получше выразиться? – облагородил его, что ли. Словом, постоянно поддерживай с Винсентом контакты по вопросам, связанным с этой индейской историей, постарайся войти к нему в доверие, подружись с ним.

– Это с Манджекавалло-то?

– Ничего не поделаешь, старый приятель: в это дело с индейцами вовлечено и твое министерство.

– Но из этого ничего не выйдет!

– Согласен. Но подумай о той реакции, которую вызовет эта история в мире, когда решение суда станет известно широкой публике. Наша страна уважает законы, но не своеволие, и Верховный суд не допустит никаких нарушений правопорядка. Ты должен внимательно следить за тем, что говорят об этом за рубежом, и принимать соответствующие меры.

– Но почему именно я?

– Черт возьми, кажется, я и так уже разъяснил тебе все, Уорти!

– Но почему не поручить это вице-президенту? Пусть обеспечивает меня всей необходимой информацией.

– О ком это ты?

– Да о вице-президенте!

– А, кстати, как его зовут?

В яркий солнечный летний день Арон Пинкус, признанный лучшим адвокатом Бостона, штат Массачусетс, и известный как один из добрейших и деликатнейших людей среди власть имущих, вышел из собственного лимузина в модном пригороде Уэстоне и улыбнулся шоферу в униформе, придерживавшему для него распахнутую дверцу автомобиля:

– Я сказал Шерли, что эта огромная машина выглядит слишком вызывающе, Пэдди, но и она ничто в сравнении с твоей кепкой с блестящим козырьком, которая прямо вопиет, что владелец ее пребывает во грехе гордыни ложной.

– Здесь, на старом добром Юге, мистер Пинкус, мой головной убор – это то, что надо. Что же касается грехов, то у нас их больше, чем свечей на свечной фабрике, – заметил шофер, среднего возраста плотный мужчина с сединой в волосах, некогда огненно-рыжих. – О своем же драндулете вы твердите одно и то же из года в год, а толку – никакого: миссис Пинкус всегда настоит на своем.

– Мозги миссис Пинкус перегреты от постоянного пребывания под феном в салоне красоты. Но я этого не говорил, Пэдди.

– Конечно, не говорили, сэр.

– Не знаю, сколько я здесь пробуду. Поэтому поставь машину так, чтобы тебя не было видно, – где-нибудь в квартале отсюда, – и…

– «И поддерживай постоянно со мною связь по радиотелефону», – весело закончил за него фразу ирландец, по-видимому наслаждаясь игрой в конспирацию. – Как только замечу машину мистера Дивероу, так тут же посигналю, чтобы вы успели выйти через заднюю дверь.

– Знаешь, Пэдди, если бы кто-нибудь взял да записал наш разговор или хотя бы часть его, мы проиграли бы в суде любое дело.

– А вот и нет: ведь за нами – ваш офис, сэр!

– Опять ложная гордыня, дружище: уголовное право для нашей конторы – не столь уж существенная или, во всяком случае, не самая главная сфера деятельности.

– Но при чем тут уголовное право: вы же не делаете ничего преступного!

– Тогда не будем тревожиться по поводу того, что нашу беседу могут записать. Скажи откровенно, достаточно ли презентабельно я выгляжу, Пэдди, чтобы составить компанию светской леди?

– Позвольте мне поправить ваш галстук, сэр: он чуть-чуть съехал набок.

– Буду весьма признателен, – произнес Пинкус. Пока шофер занимался его галстуком, взгляд адвоката скользил по импозантному сине-серому особняку в викторианском стиле, окруженному белой деревянной изгородью. Белой же краской были щедро обведены окна и расписан высокий фронтон. Хозяйкой этой примечательной резиденции являлась достопочтенная миссис Лансинг Дивероу III, мать Сэмюела Дивероу, в будущем – из ряда вон выходящего юриста, а пока что – личности весьма загадочной с точки зрения его работодателя Арона Пинкуса.

– Все, сэр! – Шофер отступил назад и одобрительно кивнул. – Вот теперь у вас вид что надо! Ни одну особу противоположного пола не оставите равнодушной!

– Послушай, Пэдди, у меня не любовное свидание, а деловой визит с целью выяснения наитактичнейшим образом кое-каких обстоятельств.

– Знаю, босс: Сэм время от времени слетает с катушек.

– Выходит, ты и сам догадываешься обо всем?

– А как же иначе? В этом году вы уже раз десять, если не больше, посылали меня за ним в аэропорт Лоуган. Как я уже упомянул о том, порой он казался немного не в себе, но вовсе не от пьянки. Его что-то беспокоит, мистер Пинкус. У парня с головой не все в порядке.

– В этой голове – блестящий юридический ум, Пэдди. Посмотрим, может, нам и удастся выяснить, что там с ним стряслось.

– Желаю удачи, сэр! Меня не будет видно, но сам я буду, так сказать, в поле зрения, если вы понимаете, о чем я. Так что как только услышите мои сигналы, сразу же выметайтесь оттуда.

– Почему я чувствую себя престарелым костлявым еврейским Казановой, неспособным перелезть через забор, даже если целая свора питбультерьеров вцепится ему в пятки?

Пинкус понимал, что ответа на этот вопрос он не получит, поскольку его шофер уже обогнул быстрым шагом лимузин и теперь влезал в него, чтобы тотчас исчезнуть из виду, но не из «поля зрения».

Арон Пинкус встречал Элинор Дивероу лишь дважды за все годы знакомства с ее сыном. Первый раз – когда Сэмюел поступил на работу в его фирму через несколько недель после получения диплома в Гарвардской школе права. Арон подозревал, что мать просто хотела поглядеть, в какой обстановке будет трудиться ее сын, и что точно так же она приезжала прежде «инспектировать» летний кампус Школы права, чтобы ознакомиться с тамошним бытом и окружением Сэмюела. Второй, и последний, раз встреча произошла в доме Пинкусов, на вечере по случаю возвращения Сэма из армии. Надо заметить, что путь его к родному очагу был едва ли не самым необычным в истории демобилизации из армии. Вышеупомянутое празднество имело место лишь спустя пять с небольшим месяцев после того, как лейтенанту Дивероу, с честью выполнившему воинский долг, полагалось бы уже находиться в Бостоне. Что же случилось за эти месяцы, не знал никто.

И об этих же пяти месяцах размышлял Арон, направляясь к воротам в белом заборе из штакетника. Ведь пять месяцев – это почти полгода. Но Сэм ни словом не обмолвился о них и наотрез отказывался говорить на эту тему, ссылаясь на то, что не вправе разглашать тайну, ибо его задержка была, мол, связана с неким сверхсекретным правительственным заданием.

Пинкус понимал, что он не может требовать от лейтенанта Дивероу, чтобы тот нарушил данную им клятву. Но его и просто как человека и друга, и как юриста-международника терзало любопытство. И посему он решил воспользоваться кое-какими связями в Вашингтоне.

Позвонив в Белый дом по личному телефону президента, установленному в жилых апартаментах верхнего этажа, Пинкус изложил ему суть дела.

– По-вашему, Арон, он мог участвовать в какой-то тайной операции? – поинтересовался президент.

– Откровенно говоря, я не думаю, что это его стезя.

– Но иногда это как раз то, что надо, Пинки. Порой именно нетривиальный ход приносит успех. И, если уж начистоту, многие из этих поганых длинноволосых директоров с грязными мыслишками буквально изощряются в различных там вывертах. Мне рассказывали даже, будто пару лет тому назад они хотели добавить к Мирне лишнюю букву – С. Хотели осквернить само это понятие. Можете вы представить себе такое?

• Предыдущая
• 6/158
• Следующая