Забытый легион - Кейн Бен - Страница 11

• Предыдущая
• 11/119
• Следующая

Старик пожал плечами:

— Наверно, надеялись, что когда-нибудь Этрурия вновь поднимется.

Тарквиний нахмурился:

— Если так, значит, никто из них не был гаруспиком.

— Тарквиний, не рассчитывай, что тебе удастся изменить судьбу своего народа. — Олиний потрепал его по руке. — Наше время, можно считать, закончилось.

— Знаю.

Молодой этруск закрыл глаза и помолился за верных воинов, которые, обливаясь потом, тащили в гору великолепную колесницу, надеясь, что в один прекрасный день она вновь появится на свет в прежней славе. Но этого не случилось. Слава Этрурии миновала навсегда. Он знал это. Пришла пора смириться.

Олиний следил за ним с непроницаемым выражением.

— Пойдем, — наконец сказал он и кивнул в сторону главного помещения.

Они вернулись в пещеру и остановились перед низким каменным алтарем, над которым красовалась странная картина.

— Это Харон. Демон смерти. — Олиний поклонился. — Он охраняет меч Тарквина, пролежавший здесь больше трехсот лет.

Тарквиний с отвращением и легким страхом смотрел на приземистое синее создание с рыжими волосами. На его спине росли крылья, а оскал обнажал острые зубы. Харон держал над головой огромный молот и был готов поразить им любого, кто дерзнет приблизиться.

На плоской плите лежал короткий прямой меч с золотым эфесом. Полированный металл отражал пламя факелов. Олиний снова поклонился, а потом благоговейно передал юноше оружие.

Тарквиний взвесил клинок на ладони, затем взял его и описал в воздухе изящную дугу.

— Прекрасно уравновешен. И рукоять удобная.

— Еще бы! Он был выкован для царя. Последним его брал в руки Приск. — Гаруспик протянул руку, и Тарквиний быстро вложил ему в ладонь рукоять гладиуса.

Старик показал на огромный рубин, вделанный в рукоять:

— Один этот камень стоит целое состояние. Меч не сможет остаться незамеченным, поэтому храни его в тайне. Рано или поздно он тебе пригодится.

При виде прекрасно ограненного драгоценного камня у Тарквиния глаза полезли на лоб. Раньше видеть самоцветы такого размера ему не доводилось.

— Для первого раза достаточно. — Внезапно Олиний почувствовал усталость, на его лице проступили морщины. — Пошли готовить ягненка.

Тарквиний не возражал. Ничего подобного он не ожидал. Ему было о чем подумать.

Из пещеры они вышли молча.

Перед наступлением темноты Тарквиний вышел, чтобы поискать дров и проверить, нет ли поблизости людей или животных. К его облегчению, вокруг не было ничего, кроме волчьих следов. Вернувшись с огромной охапкой хвороста, он увидел, что Олиний уже развел костер из мелких веточек. Вскоре пламя заполыхало вовсю.

Мужчины сидели рядом на подстилке, наслаждаясь теплом и следя за приготовлением еды. В огонь падали капли жира, вспыхивая на лету.

Олиний, желая разрядить атмосферу, начал описывать огромный пиршественный зал того города, который когда-то лежал внизу.

— Это было великолепное длинное помещение с высокими ложами, стоявшими вокруг обеденных столов. — Олиний закрыл глаза и наклонился к огню. — Столы были мраморные, невысокие, с резными ножками, инкрустированными пластинами чеканного золота. Пока на столы ставили самые разнообразные блюда, играли музыканты. На пирах бывали как мужчины, так и женщины.

— Серьезно? — Римская знать на официальные обеды женщин не допускала. Тарквиний слегка повернул ягненка, жарившегося на вертеле. — Ты уверен?

Олиний кивнул, не сводя глаз с жарившегося мяса.

— Потому что видел это на картинах?

— Когда я был мальчиком, мне рассказал об этом старейший из выживших гаруспиков. — Он насмешливо кивнул на быстро догоравший факел. — Наши предки не скупились! У них были огромные бронзовые треножники на когтистых львиных лапах, увенчанные серебряными канделябрами.

До сих пор ничего более роскошного, чем скромный пиршественный зал в доме Целия, Тарквинию видеть не доводилось. Но статуи и картины, принадлежавшие хозяину латифундии, не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел здесь. Целий не тратил деньги на всякие глупости.

— Расенны обладали несметными богатствами, — продолжил Олиний. — В пору расцвета мы правили Средиземным морем, поставляя украшения, бронзовые статуи и амфоры всем существовавшим тогда цивилизациям.

— А как выглядели наши предки?

— Богатые дамы носили нарядные платья, красивые ожерелья, серебряные и золотые браслеты. Некоторые распускали по плечам длинные волосы. У других были локоны.

— Неплохо бы возлечь рядом с такими на пиру.

— Не уверен, что они ответили бы тебе взаимностью. Что для них старый гаруспик и молодой человек, у которого нет за душой ничего, кроме лука да нескольких стрел! — Представив себя со стороны — двух этрусков, рассуждающих в пещере о богатстве народа, которое превратилось в пыль несколько поколений назад, — оба рассмеялись.

Ягненок оказался очень нежным; его мясо буквально таяло во рту. Заметив, что гаруспик съел больше половины жареного мяса, Тарквиний вспомнил Декстера, но прогнал мысли о толстом надсмотрщике и решил насладиться едой и последними днями, проводимыми рядом с Олинием.

Закончив трапезу, оба легли у медленно остывавшего кострища. Тарквиний не мог справиться с печалью, а Олиний, похоже, предпочитал молчать.

Молодой этруск долго смотрел на спавшего предсказателя. Время от времени на морщинистом лице старика появлялась слабая улыбка. Олиний был безмятежен.

Тарквинию удалось сомкнуть глаза лишь через несколько часов.

Когда он проснулся, на базальтовом алтаре лежали пыльные пачки манускриптов, принесенные Олинием. Старик принялся придирчиво расспрашивать Тарквиния об их содержании. Гаруспик был настроен решительно, и Тарквинию пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вспомнить мельчайшие подробности.

Кроме того, Олиний передал ему карту, бережно расправив потрескавшуюся кожу.

— Раньше ты мне ее никогда не показывал.

— В этом не было нужды, — лукаво улыбнулся старик.

— Кто ее начертил?

— Один из наших предков. Возможно, воин армии Александра. — Он пожал плечами. — Кто знает? Этот перипл считался древним еще до моего рождения.

Тарквиний склонился над пергаментом. Раньше он не видел ничего подобного, и мир за пределами Этрурии сразу показался ему полным очарования.

Олиний ткнул пальцем в середину чертежа:

— Это Средиземное море. После разрушения Карфагена римляне назвали его Маре нострум. Наше море.

— Мерзкие бахвалы.

— Не отвлекайся! — резко сказал Олиний. — Италию и Грецию ты знаешь. Лидия находится на юго-западе Малой Азии. Если следовать береговой линии, то дальше идут Сирия, Иудея и Египет.

— А это что? — Тарквиний показал восточнее того места, на котором лежал палец гаруспика.

— Парфия. А за ней — Маргиана. — Лицо Олиния приобрело странное выражение, но вдаваться в подробности он не стал. — Тархун пришел из Ресена, города на берегу великой реки Тигр. Эта страна называлась Ассирией задолго до того, как ее завоевали парфяне.

— Тархун! — Тарквиний повторил это имя с гордостью.

— Он проявил себя настоящим героем — сумел без потерь провести своих людей через земли, где им грозило множество опасностей. — Олиний снова постучал по выцветшему пергаменту у правого поля, над Маргианой. — Это Согдиана. Там живут люди с желтой кожей и длинными черными волосами. Это искусные всадники, сражающиеся с помощью луков. На юго-востоке расположена Скифия, где нашел свою смерть Александр Македонский.

Тарквиний был заинтригован. Он даже не подозревал о существовании таких далеких стран.

— Получается, что расенны пришли из Парфии?

— Кто знает… — Олиний поднял лохматую бровь. — Выясняй сам!

Тарквиний тут же вспомнил о предсказании гаруспика. Прежде у него и мысли не было о том, чтобы пройти путем первых этрусков.

— Путешествие в страну предков… — Олиний обвел взглядом гору, на которой провел всю жизнь. — Как бы мне хотелось самому там побывать, — негромко сказал он.

• Предыдущая
• 11/119
• Следующая